Отверженный 追放者 Часть III - Александр Орлов
— Ягами-сан сказал, что вы остаетесь. Зачем? Здесь для вас больше нет места. — Прервал я молчание.
— Мне больше нигде нет места, — заявил он. — Моя служба окончена.
— Разве в клане не найдется для вас работы? Кстати, а меч вам на что?
— Он старый, как я, — усмехнулся учитель. — Его лезвие унесло множество жизней. Знаешь, ведь я когда-то был таким как ты. Достаточно послужил клану. Я посвятил себя служению, думал, что это моё призвание, мой путь. Но мог лишь разрушать. Долгие годы я работал наемным убийцей в клане, киллером якудзы. И когда моя карьера подошла к концу, меня сослали в Габутай, учить новых головорезов. Я был в ярости, — какой же из меня учитель⁈ Я не мог, не хотел признавать свой новый статус. Как же тяжело мне далось понимание, что судьба уготовила мне другую цель…
— И какую же?
— Хех… Смысл жизни учителя, — найти идеального ученика. Того, кто превзойдет его. Как оказалось, избранный ученик тот, кого не нужно обучать. Нужно лишь наставить его на правильный путь. Теперь мое предназначение исполнено, я не желаю возвращаться к прежней службе. И учить мне больше некого.
Вдруг я услышал шелест листвы, но она звучала как проплывающее облако над золотой водой. Я не ощущал вкуса сигареты, горечь табака не оставалась на языке, зато запахи начали смешиваться и сливаться.
А потом я услышал, как тихо-тихо начинает петь Муза.
Я посмотрел на старика, потом на неё. Непонимающе тряхнул головой.
— «Стой, ты чего…» — обратился я к ней. — «Разве он подходит под Правило?»
Она медленно приблизилась и наклонилась над сенсеем, втягивая носом его запах.
— Вот что происходит с людьми, когда они достигают своей цели, малыш, — грустно улыбнулась она. — Они пустеют, как бутылки с вином. Добравшись до вершины и исполнив смысл своей жизни, он больше не видит причины продолжать. Но он имеет мужество это признать. Он наш последний свидетель. И он пуст, милый… Это вино обратилось в уксус.
Она вновь принялась напевать, заливая меня изнутри своим голосом. Я вздохнул и посмотрел на Сатеши уже совсем другими глазами. Безумными глазами с красными радужками.
— Учитель, ты хочешь умереть? — спросил я прямо.
— Я исполнил свой долг перед жизнью, яцу, — довольно улыбнулся он. — Мне незачем оставаться здесь. Я служил и воспитывал. Ценность моя пришла к нулю. Моё последнее желание, — уйти как самурай, ведь я старался жить именно так.
— Разве у тебя больше нет желаний? — наклонился я к нему.
— Желания всегда есть, — согласился он. — Выкурить последнюю сигарету, или последний раз взглянуть на океан… Но если я выкурю эту сигарету, то сразу же захочу глоток воды, чтобы промочить горло от табака. А если увижу океан, то возжелаю поймать последнюю рыбу. А поймав, вздумаю её приготовить и съесть… Но это не истинные желания, а слабости. Они не помеха последней главе моей истории. Если я поддамся одной слабости, за ней встанут очередью остальные. И я останусь наедине с ними и ворохом сожалений. И рядом не будет никого, кто мог бы избавить меня от них. А сейчас, в данный момент, есть.
Глас Музы вводил меня в экстаз, я понимал, что сопротивляться бесполезно. Правило должно быть исполнено, хотел я этого или нет. Правило есть константа.
— Я могу это сделать, — сказал я и затянулся сквозь зубы. — Почтить тебя, сенсей.
— Поэтому я тебя и позвал, — заявил он. — Никто другой бы не справился лучше. Лишь выдающийся ученик имеет право окончить жизнь учителя. И не волнуйся, никто не найдет меня в этих горах. Да и искать никто не будет.
Я медленно поднялся с камня и щелчком отправил бычок в пропасть.
— Ты собираешься совершить сеппуку? — предположил я.
— Нет, нет, что ты! — расхохотался он, запрокинув голову. — Я слишком стар для этих забав! Да и кто я, по-твоему, безумный фанатик⁈ Хитаман-сама, ну ты даешь… Нет, конечно! А то ты готов смотреть на мои кишки, да ещё, хоть представить можешь, как это больно?
— Как ни странно, могу, — развел я руками. — Тогда что?
Старик ухмыльнулся напоследок и наклонил голову.
— Хватит одного удара. Ты сможешь.
— Вы обрекаете меня на тяжелую долю, — вздохнул я. — В древности ведь быть избранным кайсяку считалось несчастьем.
— Ты все-таки слушал мои проповеди, — улыбнулся он. — Хай, ударишь слишком сильно, и голова отлетит в пропасть, что будет считаться неуважением. Слишком слабо и придется добивать бьющегося в агонии престарелого учителя. Возьми мой меч, он поможет тебе совершить ритуал правильно. Он тяжелее обычной катаны, но если будешь тренироваться, рука быстро привыкнет. Когда все будет кончено, оставь его себе, такую сталь больше нигде не найдешь.
— Хорошо, сенсей, — ответил я, принимая оружие из его рук. — Тот человек в вашем сне…
— Он сказал, что заберет меня сегодня днем. Что именно ты исполнишь мою волю…
— Со-ка…
— После можешь столкнуть тело в ущелье, я разрешаю, — кивнул он напоследок. — Мой тандэн уже будет далеко в Вечной Стране или на реке Сандзу. В любом случае, — тело лишь оболочка.
— С этим я не могу не согласиться, — усмехнулся я, медленно доставая меч из ножен.
Он наклонился, я поднял меч и широко расставил ноги, готовясь нанести столь важный для него удар. Муза пела грустную песню, провожая очередную душу в последний путь. Полы её кимоно развевались, а вечно топорщащиеся волосы мирно упали на лоб, — она была чрезвычайно спокойна и даже прикрыла горящие глаза, пока тянула длинную ноту.
— Умереть весной, — процитировал Хиро-сан, — лежа так, чтоб на меня… С вишни падал цвет… И чтоб полная луна… Мне сияла с высоты. Прощай, Коакума.
— Прощайте, сенсей, — ответил я и нанес удар.
* * *
Я приоткрыл окно, несмотря на седую пыль, что поднимал внедорожник впереди. Мне хотелось курить, и никто не посмел сделать мне замечание.
— Ты какой-то задумчивый сегодня, — заметил Дате, что ехал вместе со мной на заднем сиденье. — Что-то ещё случилось?
— Нет, аники, все в порядке, — ответил я, делая глоток серого дыма и выпустив
