Валентин Пригорский (Волков) - Закон Талиона
Не включая освещения, Доржи Камаев прошёл к столу и, взяв мобильный телефон, вернулся к окну. Он вывел на экранчик дисплея забитые в память номера и ткнул кнопку вызова. Человек на тротуаре остановился, вытащил из кармана руку с зажатым в ладони аппаратом.
— Я тебя вижу, — Монах говорил, наблюдая за человеком, — пройди в ресторан, там тебя встретят.
Человек в плаще поднял руку, словно в приветствии, и направился к ресторанному крылу.
Камаев нажал клавишу интеркома.
— Магда, встретьте Керигина у ресторана и проводите ко мне.
После этого он, наконец, задёрнул оконную портьеру и включил торшер, стилизован-ный под высокий арабский шандал.
Монах, опустив голову, с полминуты постоял в центре заполненного мягким матовым свечением кабинета, потом порывисто, словно спохватившись, шагнул к вычурному, обито-му тканью с "азиатским" орнаментом креслу и, погрузившись в него, замер, прикрыв глаза. Случайный посетитель, заглянув в кабинет, мог бы предположить, что хозяин спит. Нет, он не спал, он, если можно так выразиться, "прокачивал" свою нервную систему, настраивая её на размеренный ход. Он психологически "вымораживал" свой мозг. По его глубокому убеждению, только холодная, спокойная работа ума способна подвести к правильному решению. Ошибаться он не любил, не мог себе этого позволить и до сих пор не ошибался.
В течение многих лет он накапливал информацию. На него работали осведомители и аналитики в Турции и Афганистане, Ираке и Пакистане, Иране и в странах Юго-Восточной Азии. В этой стране на него тоже работали на Кавказе и на Дальнем Востоке. Он вкладывал большие деньги. А десять лет назад он приехал в эту страну и, используя накопленную ин-формацию, и снова большие деньги, приступил к созданию сети влияния. Он колесил по расхлябанной реформами России, встречался с попавшими в его картотеку людьми, вербо-вал сторонников, тщательно готовил помощников из числа людей решительных, но осто-рожных, по разным соображениям не принимающих существующее в этой стране положе-ние. Свои отношения с помощниками он строил на принципах строжайшей конспирации, как его когда-то учили. Его учителя могли бы им гордиться. А далее уже помощники по оп-ределённому плану создавали и финансировали не очень заметные фонды и общественные организации, фирмы для отмывания и приумножения капиталов, сектантские поселения, упрятанные за Уралом и в Приморье. Они же покупали чиновников и брали под ненавязчивый контроль мелкие преступные группировки. Такие организованные узелки совершенно не выделялись на общем фоне, не вызывали беспокойства властей, но их было много, и они скрепляли прочную сеть.
К двухтысячному году Камаев осел в Среднегорске, в ранге скромного руководителя службы безопасности успешной, стабильной, неагрессивной фирмы. У каждого из его по-мощников имелась своя зона ответственности, но все управляющие нити Доржи Камаев со-средоточил в своих руках. И вот, похоже, один узелок выгорел. Нужно побеспокоиться, что-бы огонёк не потянулся дальше. Подробности расскажет Олег.
В дверь постучали.
— Войдите, — негромко приказал Камаев и поднялся из кресла. Керигина он встретил стоя — хотя это само по себе ничего не означало — руки не подал, указал на кресло рядом со своим.
— Присядь. Магда, — обратился он к своему секретарю-референту, — посмотрите запись на первой и второй камерах с момента появления Олега Олеговича. Не было ли чего…сопутствующего? Да, и уточните. Что осталось из сырья на складе…Садись, садись, Олег, не стой столбом. В ногах, говорят, правды нет, а мне нужна правда. Ну, рассказывай.
Олег Олегович сел в кресло. Он, будучи одним из самых доверенных приближённых Монаха, имея достаточный опыт общения с главарём, не мог не понимать — если видеокаме-ра обнаружит хвоста, он может и не выйти отсюда живым, однако его лицо не выражало ни робости, ни подобострастия, правда, человек, хорошо его знающий, заметил бы следы расте-рянности. Скорее всего, он побаивался своего жёсткого босса, но у него хватало ума и воли скрывать свой страх под маской уверенного спокойствия.
Большинство и достаточно посвящённых, и ничего толком не ведающих шестерёнок и винтиков, обеспечивающих работу созданного Камаевым механизма, в том числе и Иллари-он Жордания, знали Керигина — этого уверенного в себе вербовщика и организатора, как Алексея Алексеевича или отца Елисея. Они бы сейчас, приглядевшись, наверное, всё-таки узнали его, но при этом основательно бы огорошились — Олег выглядел лет на десять моло-же отца Елисея. Нет, он не чудесным образом помолодел, просто сегодня он был без специ-ального грима. Десять лет назад, сразу после объявления вне закона секты "Аум сенрикё", он, общаясь с людьми, взял за правило использовать высококачественный грим, не зависимо от того, имела ли встреча отношение к его нелегальной деятельности или не имела. Но сей-час в кресле сидел не пятидесятилетний, слегка поседевший и пополневший барин, а подтя-нутый, сорокалетний человек без намёка на седину в коротко стриженых, тёмно-русых волосах.
— Федералы накрыли "Урал-Дальний", изъято около двух тонн конопляного масла, — Керигин не любил мямлить.
Монах тоже не любил.
— Подробности.
Олег Олегович опустил глаза. Он предпочёл, не смотря на всю свою уверенность, не встречаться с гипнотическим взглядом хозяина.
— Служащие приступили к погрузке, в это время ОМОН оцепил товарную станцию. Ре-бята в масках положили всех носом в землю, включая таможенников. Федералы точно знали, что и где искать, и не церемонились. Меня, естественно, там не было.
— Утечка?
— Сам не пойму. Контингент многократно проверенный.
— Не поймёшь? — Голос Монаха звучал чересчур спокойно — зловеще спокойно. — Всех взяли, а ты ушёл? Это ты понимаешь? Если бы я тебя не знал… Выбирать не из чего. Либо во Владик пришли отсюда, и тогда на заводе с минуты на минуту появится ОМОН, либо прокол случился там. Это, надеюсь, ты тоже понимаешь? У тебя что, нет версий?
Олег Олегович всё-таки поднял глаза.
— Есть, — ответил он ровным голосом, а потом его словно прорвало, — но причина проко-ла, если это она — такая несусветная дурь, что я бы своих тамошних помощничков лично к стенке!
— Ну, ну, — взгляд Камаева стал неожиданно благодушным. Не дай бы кому такое благо-душие, с таким благодушием отправляют на эшафот из гуманных побуждений.
Керигину под таким взглядом захотелось сорваться в горячечные оправдания, вроде: "вы меня знаете…, я всегда…., я от ответа не бегал…, эти идиоты…", — но ничего такого он говорить не стал, а заговорил ровно, словно надиктовывая сообщение.
— В Уссурийске местные помощники из криминала позарились на квартиру. Семью об-работали по обычной схеме с наркотиками. Семейка, надо отметить, была до безобразия пьющая, посчитали, что проблем не будет, и напортачили — менеджер "Дальнего" пожадничал, реализовал квартиру через свою фирму. Мало того, позже выяснилось, что у бывшего хозяина есть брат. Месяца через три появляется морячок торгового флота и вовсю ищет брата с семьёй. Этот м…менеджер сдуру организует морячку смерть под колёсами угнанного автомобиля, и в придачу вытаскивает с поселения полудурка брата, чтоб тот в наследство вступил. Решил наш менеджер, что у него всё схвачено. А моряк-то оказался с двойным дном — бывший капитан первого ранга и активный член Союза отставных офицеров. "СОТОФ", не та организация, с которой можно шутки шутить, там есть такие отставники — не дай бог к ним в оборот. Могу предположить с почти стопроцентной вероятностью, что именно они, зацепившись за смерть коллеги, раскрутили "Дальний". Есть ещё один неясный момент. На похоронах моряка собрался народ в основном пожилой, и Японец, вы его знаете, из предосторожности покрутился среди той публики. Приметил он там одного старичка лет семидесяти. Ну, как приметил, просто без видимых причин, ни к селу, ни к городу отложился образ. Так бывает. А через пару дней этот старикашка появляется в офисе "Дальнего" и начинает задавать щекотливые квартирные вопросы. Тут наш менеджер заволновался, а старичок поговорил и ушёл. Менеджер побежал ко мне и выложил подробности афёры. Я его чуть на месте не пришиб, потом решил разобраться с ним после отгрузки "рыбьего жира". На следующий день старичок объявился вновь. Наш умник отправил за ним мокрушника, а я отправил Японца за ними обоими, чтоб действовал по обстоятельствам и, в случае чего, убрал и того и другого. Вы сами знаете — его учить не нужно. К вечеру Японец не доложился, наутро тоже. Я немного забеспокоился, но не очень, мало ли причин, а Японец — это Японец. А потом захват груза ОМОНом. Виноват, Доржи Камаевич, я только тогда всю цепочку построил. Пришлось уходить. До Екатеринбурга добирался по резервным документам с пересадкой в Новосибирске. Проверялся. До Среднегорска на частнике. Уверен, провал "Дальнего" явился следствием изложенных мной обстоятельств.
