Александр Бушков - Волчья стая
Из дверей уже вылетела группа немедленного реагирования – Миша с напарником, – на ходу вытаскивая из-под пиджаков электрические дубинки. Приосанившись, Вадим рявкнул:
– Озверели, мать вашу? Кормильца и поильца не узнавать?!
Он видел однажды, как склочная такса с невероятным лаем и скулежом кинулась в атаку на соседскую собаку, от которой ей был виден только торчащий из-за куста хвост. Собака оказалась кавказской овчаркой, она не тронула нахала, всего лишь повернула голову и посмотрела, но бедный такс с истерическим воем затормозил всеми четырьмя так, что рухнул на спину и покатился кубарем.
Нечто подобное имело место в данный исторический миг – все трое замерли в нелепейших позах, но первым разинул рот ушибленный Вадимом секьюрити:
– Босс?!
– Нет, привидение с того света, – сказал он громко, наслаждаясь ситуацией. – Ребятки, притормозите-ка того крестьянина и снимите вопрос, я его ненароком стукнул… – он ткнул большим пальцем за спину. – Заплатите строго в пределах, и пусть катится…
– Босс, так…
– Живо! – рявкнул он, вытащил из машины тяжеленный рюкзак, ухнув, взвалил на плечо и направился в здание, небрежно бросив Нике через плечо: – Не отставай, супруга…
Прошел мимо четвертого охранника, застывшего соляным столпом за своей элегантной лакированной стойкой, стал подниматься на второй этаж. Навстречу попалась верная сподвижница, его главный бухгалтер, умнейшая Софья Ларионовна – и выронила папку, всплеснула руками.
– Какие проблемы? – пропыхтел он, сгибаясь под нешуточной тяжестью ноши. – Все в норме…
И преспокойно свернул в широкий коридор, облегченно вздохнув, свалил рюкзак с плеча, прямо на кремовую ковровую дорожку. Огляделся. Ксерокс, который привезли как раз в тот день, когда Вадим уезжал отдыхать, за время его отсутствия успели распаковать, но никто не озаботился перенести в соответствующий зал. Более того, прямо на белоснежном аппарате стоял поднос с несколькими стаканами и стеклянным кувшином, хотя Вадим такое неряшество раз и навсегда запретил.
Он взял поднос и преспокойно грохнул его об стену. Дребезгу было, звону было… Распахнулись сразу три двери, показались недоумевающие лица, насквозь знакомые, все до одного, лица его не особенно верных и преданных, быть может, зато уж безусловно работящих кадров. На всех физиономиях вспыхивала та же немудрящая гамма чувств: недоумение-удивление-ошеломление-ступор… Он попытался взглянуть на себя их глазами – растрепанный, бородатый, в видавшем виды геологическом брезенте и стоптанных кирзачах, грязнющий рюкзак у ног – и прямо-таки расплылся в довольной улыбке.
Отбросив носком сапога валявшуюся посередине коридора толстую ручку кувшина, рявкнул:
– Понаставили тут! Кому я внушал, чтобы не свинячили? Босс воскрес из мертвых, а они тут бардак развели!
Он орал без малейшего раздражения или злости – несказанно приятно было вновь ощутить себя полновластным хозяином всего и вся, царем и богом. Краешком глаза заметил, что у лестничной площадки стоит Софья Ларионовна, определенно не решаясь подойти ближе к столь неожиданно воскресшему из мертвых боссу. Сверху, с третьего этажа, кто-то спускался бегом – как в его чистом и респектабельном офисе сроду не бегали. Видимо, охранник у стойки даванул на тревожную кнопку, и в здании начинался легкий переполох, потому что кнопку последний раз нажимали года полтора назад, и все успели забыть, что в таких случаях полагается делать.
– Что вы на меня пялитесь? – заорал он все так же беззлобно. – Цирк приехал с дрессированными верблюдами и Новодворской в клетке?! Марш по местам, за работу!
И, топча грязными прохарями стеклянные осколки, направился прямиком в собственную приемную, не хотелось вновь взваливать на плечо тяжеленный рюкзак, и Вадим волок его за собой, комкая ковровую дорожку, пачкая, превращая в нечто жуткое.
Очаровательная секретарша Людочка («Вице-мисс Шантарск позапрошлого года») поднялась из-за полированного стола с полным набором лучших импортных причиндалов, и нижняя челюсть отвисла так, что ежесекундно могла провалиться за низкий вырез блузки, к округлостям, знакомым Вадиму во всех деталях благодаря частому и вдумчивому изучению. Он впервые видел свою «миску» в столь остолбенелом состоянии – и по инерции рявкнул:
– Подбери челюсть! И кабинет отопри!
Оцепеневшая Людочка все же нашла силы прошептать:
– Вы ж с собой забрали ключи…
– Запасной комплект в сейфе, дура!
В приемную заглядывали сразу несколько человек, не решаясь войти. Ника стояла с отрешенным лицом, за ее спиной возник Вова Шунков, начальник службы безопасности, детина с внешностью похмельного питекантропа и мозгами Штирлица. Похоже, он и не пытался как-то анализировать ситуацию, но действовал хватко, с безразличным лицом привыкшего ко всему на свете профессионала распахнул дверцу сейфа, укрытого за полированной панелью в углу, моментально, не глядя, снял с полочки запасные ключи, отпер кабинет и посторонился, пропуская туда Вадима, вопросительным взглядом поинтересовавшись: «Я нужен?»
– Заходите, – сказал Вадим (Шунков был здесь одним из немногих, кому Вадим говорил «вы»). – Вы-то мне и нужны…
Прошел в кабинет, волоча за собой рюкзак, оставил его посреди комнаты, опустился в свое кресло, закинул голову и прикрыл глаза, мысленно, миллионами ниточек привязывая себя к п р е ж н е й реальности, вновь ощущая частичкой мегаполиса, е г о города.
Почувствовав, что вернулись все п р е ж н и е рефлексы, вся проверенная годами хватка, открыл глаза:
– Первым делом, Денисыч… Срочно уладьте с той «тойотой». Чья, кстати?
– Виктор обзавелся. Без проблем…
– Далее, – сказал Вадим спокойно. – Срочно проведите разъяснительную беседу с личным составом. О том, что я появился и в каком виде появился, за пределами здания – не пискнуть ни словечком. До завтрашнего утра – тайна номер один. Третье. В темпе спрячьте куда-нибудь «уазик», его на улицах видеть не должны. Действуйте.
Когда Шунков вышел, Вадим налил себе коньячку, скинул растоптанные кирзачи, непринужденно закинул ноги на стол – чего раньше не делал – и оглянулся на Нику. Она сидела в уголке, на роскошном диване, откинувшись на спинку так, словно от усталости мгновенно уснула. Усмехнувшись, Вадим отпил пару глотков, закурил, блаженно расслабляясь телом и душой. И тут же подобрался – не время расслабляться…
– Отдал указания, – сказал бесшумно вошедший Шунков. – Все будет в темпе выполнено.
Вадим ухмыльнулся:
– Нас, кстати, похоронили? Я имею в виду, в буквальном смысле?
– Три дня назад, – кивнул Шунков, присаживаясь напротив. – Ваш тесть и супруга Эмиля Петровича решили, что это необходимо сделать. Положили в гробы по горсточке земли… оттуда. Уже установили памятники…
– Ладно, потом полюбуюсь, – сказал Вадим. – Давайте сразу к делу. В сжатые сроки вызвоните Анзора, возьмете вашего Кручинина, еще… Пожалуй, вызовите еще Фалина. И все впятером сядем до утра плотно поработать. Есть одна шероховатость, милейший мой Владимир Денисыч, которую следует немедленно снять. Наша с супругой реальная одиссея и версия, которую завтра же следует преподнести публике, к сожалению, не совпадают. Весьма, я бы сказал, не совпадают. И пока мы все не разработаем н а ш у, железную версию, я лежу с последствиями нервного расстройства и жуткого стресса от всего пережитого… Это нужно залегендировать в первую очередь.
– Я позвоню Белевицкому, в психушку. Обеспечат.
– Белевицкий – это неплохо, – подумав, согласился Вадим. – Не станет болтать… Далее. Всю эту рвань, – он потеребил ворот энцефалитки, – следует немедленно уничтожить. Я прибыл в рванье, но в д р у г о м рванье… Распорядитесь. Принесите мне хорошую прочную сумку, этот рюкзачок тоже следует исключить из нашей реальности. В общем, в Шантарске я объявлюсь только завтра утром, а то и попозже. Вызванивайте команду.
Шунков кивнул и бесшумно улетучился из кабинета.
– Хочу в ванну, – сказала Ника, не открывая глаз. – Чтобы лежать, пока не надоест. И чтобы шампанское стояло рядом, ледяное…
– Будет тебе уанна, будет тебе коффэ и какава с чаем… – протянул он голосом Папанова. – Потом.
– Нужно же позвонить родителям…
– Я сказал – потом, – отрезал он. – Сначала мы сочиним и отработаем железную версию, и ты ее заучишь наизусть. Скажем, я все это время валялся в какой-нибудь лесной сторожке с вывихнутой ногой, Шунков обеспечит и сторожку, и лесника, а если понадобится, придумает что-нибудь получше. С соответствующими декорациями. И тебе, звезда моя, следует заучить все это, как «Отче наш» – впрочем, как раз «Отче наш», насколько я помню, ты и не знаешь. И уж потом будет ванна с шампанским…
Он встал, подошел к окну и задумчиво уставился на тихий дворик, прикидывая, кто может провести надежный анализ платины, кто оценит монеты.
