Михаил Рогожин - Новые русские
Вера садится в шезлонг рядом с бассейном. Вода тягучим хрусталем меняет свою гладь в зависимости от порхающих над ней ветерков. На солнце почти жарко. Можно купаться. На небе ни одной тучки. Но Вера не способна наслаждаться радостями курорта. Она объелась. Жаке, чтобы погасить обуявший ее после прихода рэкетиров страх, повел Веру в сказочно дорогой ресторан. За их спинами, раздражая своим постоянным присутствием, стояли два официанта, готовые в любой момент предупредить любое желание. Подавались экзотические блюда, название и вкус которых Вере были неведомы. Сперва она растерялась, но Жаке солидно и уверенно руководил выбором меню. В широкие фужеры официант налил французское шампанское «Вдова Клико». Потом появились лобстеры, что-то вроде больших раков, и рядом с тарелками второй официант положил молоточки и ножницы. Вера понятия не имела, что и как следует колотить. Жаке любезно, без всякой снисходительности, объяснил ей. Мясо этого морского чудища оказалось на редкость нежным и сочным. Закончив с ним, Вера принялась за удивительный салат из авокадо и морских гребешков, залитый майонезом. Вера ела с большим аппетитом, но осторожно и медленно. Ведь каждое блюдо становилось уникальным маленьким праздником в ее постно-привычной жизни. Поэтому она не сразу заметила, что ее спутник совершенно ничего не ест. На ее вопрос Жаке приятно улыбнулся:
— Казах ни на какой деликатес не променяет свою любимую баранину. Ты пока посиди немного одна. Я схожу на кухню и объясню, как для меня ее нужно приготовить. Они в этом деле не разбираются.
После чего он встал и жестом попросил официанта проводить его на кухню. Вера приступила к новому блюду с заманчивым названием «эскарго». Если бы не изящество, с которым официант подал ей заурядных улиток в серо-золотистых ракушках, она бы ни в жизнь не решилась бы попробовать. Специальными щипчиками левой рукой она держала ракушку, выковыривая из нее желеподобное содержимое. Закончив с этим ненавязчивым по вкусу блюдом, Вера устремила взгляд на появившегося на овальном серебряном подносе осьминога в винном соусе. Его есть она не решилась. Уж очень отвратительны были сиреневато-белые присоски на крупных, толщиной с палец, щупальцах. Вера пригубила шампанское и блаженно откинулась на спинку обитого бежевым плюшем стула. Зал ресторана был небольшой и очень уютный. Поверх белых скатертей ромбами лежали коричневые салфетки. В центре между столиками стоял Аполлон из белого мрамора с лютней в руках. Окружен он был невысокой изгородью из живого вьюна и бордовых цветков азалии. Жаке вернулся недовольный. Повар не послушал его и не сумел приготовить бешбармак. Пришлось потешить свою душу поданным с обильным гарниром «седлом барашка». Вере на горячее принесли отбивную из морского языка. Им оказалось филе неизвестной рыбы, которое, попадая в рот, мгновенно растворялось, наполняя весь организм ощущением здоровой радостной сытости и свежести морских запахов.
Теперь, сидя в шезлонге и любуясь бликами, искривляющимися в прохладной воде бассейна, она по-новому переживает сегодняшний обед. Первый заграничный обед в ее жизни. Ей кажется, после него начинается новая, другая жизнь, в которой не будет места засосавшему ее безысходному быту с Максом, с Алей, с бездарностями, вроде Глотова. Да, она немолодая женщина, пошла в любовницы к пожилому женатому азиату. Но ведь он способен создать ей нормальный европейский уровень жизни. Видит Бог, она стремилась посвятить себя науке. Но науку отобрали. Остается прислуживать бандитам и стараться при этом не терять собственного достоинства. Все прошедшие годы Вера не мечтала ни о какой роскоши, курортах, заграницах. А увидела сегодня официантов за спиной и поняла в одну секунду: оказывается, можно жить совсем иначе. В каком сне ей снился белый, повернутый к солнцу отель, бассейн с баром и милыми улыбающимися людьми вокруг?..
Спокойно и основательно из стеклянных дверей холла появляется Жаке Темиров. На нем — белая навыпуск рубашка с погончиками и карманами на груди и по бокам, белые фланелевые брюки, на ногах — мягкие кожаные сандалеты. Он издалека улыбается Вере, и ей кажется, что она способна быть к нему неравнодушной.
Степан, выпив шесть кружек пива и съев четыре порции креветок, задумчиво идет в отель, повторяя про себя сочиненные Кате стихи:
Все о’кей, удивительно, здорово.Я люблю тебя, женщина с норовом.Люблю твои волосы, слегка волнистые,Бронзово-золотистые;Люблю зеленые очи,Кострами горящие ночью;Люблю твои жаркие губы,Красивые белые зубы.Люблю твои руки прекрасные,Тонко-длинно-перстастые.Люблю твою грудь молодую,Не маленькую и не большую.Живот обожаю чувствительный,Нежный и обольстительный.Ноги люблю твои стройные,Лани прекрасной достойные.Место люблю твое райское,Оно, словно песня майская.Зад твой люблю как горы,Их покорил — здорово!Спина твоя, как сосна:Грациозна, стройна.Чувства волна за волной,Я восторгаюсь тобой…
Стихи ему нравятся, равно как и Катя. Какое же, черт побери, прекрасное чувство любовь! Даже когда ее нет, нужно провоцировать себя на ее возникновение. Обманываться, заблуждаться, прозревать и начинать все сначала. Любовь, что ни говори, скрашивает впечатление от женщин. Без романтических иллюзий они оказываются простыми самками, с эрогенными зонами в кошельке. Противнее всего, что большинство женщин и не скрывают этого. А Катя молодец! Ни одного пустого взгляда Степан на себе не ощутил. Каждый пылал страстью, гордостью и жертвенностью. Элеонора — не такая. Она отдавала себя вместе с одеждой, макияжем, бриллиантами и требовала взамен расчет. Есть деньги — плати, нет денег — становись прислугой. На Кате платье резать бессмысленно. Она сама разорвет его в клочья. Степану интересна ее реакция на стихи. Если придет в восторг, значит, любит, а отмахнется — все фальшь. В таком случае, он отберет у нее лекарство и уедет в Вену, где начнет подготовку дискредитации своих новых партнеров.
Перед самым входом в сверкающий белым мрамором и бронзовой обшивкой «Палм-Бич-отель» из кармана Степана с грохотом вываливается пистолет. Для конспирации Степан делает вид, что подвернул ногу, и садится на ступеньки рядом с любимой игрушкой. В номере, разгоняя складками легкого широкого платья волны соблазнительных запахов духов и косметики, его с нетерпением ждет Катя. Не успевает Степан переступить порог, как на него обрушивается каскад многословных фраз, расцвечивающих факт появления кавказцев. С особой гордостью Катя рассказывает о своем умелом обмане, благодаря которому легко избавилась от непрошеных гостей. Степан поправляет пистолет Макарова, засунутый за ремень на пояснице, и не придает значения происшедшему. Он знает, что за границей наша мафия стреляет редко. Невыгодно. К тому же Степану хочется побыстрее прочесть стихи.
— Брось, Катя. Всякой швали в мире много. У них на меня нет наводки. Эти двое, скорее всего, залетные… не бери в голову. Послушай лучше, какие я тебе стихи сочинил.
— Стихи?! — с недоверием и разочарованием спрашивает Катя.
— Что? Не любишь? — хмурится Степан.
— Не знаю, — спохватывается она. — Последний раз в школе учила «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…».
Степан снисходительно хмыкает. Лезет в холодильник, достает оттуда пузатую бутылку кипрского портвейна. Делает несколько больших глотков из горлышка, закусывает нектариной — гибридом персика и сливы. Подходит к балкону. Ветер с моря лениво волнует тюлевую занавеску. Глядя на тонущий в тумане морской горизонт, Степан медленно, без особых эмоций, произносит свои недавно придуманные стихи. Рифмы пропадают в тишине, царящей за его спиной. Катя слушает, раскрыв рот. Ей все равно, в каком порядке и какие слова произносит Степан, главное, они относятся к ней!
Когда Степан замолкает, она, успев сбросить с себя халат, прижимается к нему своим трепещущим телом. Шепчет на ухо:
— Пошли в постель, я хочу их слушать в твоих объятиях.
Степан с мальчишеской лихостью подхватывает ее на руки и аккуратно опускает на белоснежные простыни. Водрузившись над Катей, он жестко и страстно овладевает ее телом и, точно заклинание, начинает быстро и сбивчиво повторять стихи по новой. Последние строчки тонут в бурных стонах и визге Кати.
Когда, утомленные любовью и поэзией, они спускаются в бар, там уже сидят их компаньоны с дамами. Вера с любопытством слушает болтовню Нади, расхваливающей мужские способности Аслана, устроившего секс-побоище с двумя проститутками. Аслан пыхтит от удовольствия, капризно и жеманно выпячивает губы. Жаке хитро улыбается глазами и постоянно вытирает с кончиков усов капельки взбитых сливок кофе-капуччино. С приходом Степана разговор не меняет своего легкого фривольного характера, присущего людям во время отдыха. Мужчины словно сговорились не упоминать о делах ни слова. Поэтому женщины становятся объектом внимания. Катя, высокомерно оглядывая присутствующих, заносчиво объявляет:
