Александр Золотько - Под позолотой — кровь

   – Есть. Как же без новостей, – казалось, что Симоненко колеблется.

   – Может быть вам налить? – спросил Король.

   – Не нужно. И тебе, Король, тоже хватит.

   – Вот как, мы перешли на ты?

   – Слушай меня внимательно, – тихо сказал Симоненко, – слушай и не перебивай.

   – Я весь внимание, – Король взял стул и сел на него верхом, положив подбородок на спинку стула.

   Симоненко взял в руки спортивную сумку, которую перед этим поставил возле своих ног:

   – Вот за эти деньги тебя сдал Мастер. Можешь забрать.

   Король поймал брошенную ему сумку, открыл молнию:

   – Неплохо, совсем неплохо. Вы что, нашли того, кто устроил стрельбу на улице?

   – Да.

   – И кто же это?

   – Я не об этом. Я очень давно хотел сказать тебе. Трусил. Это, во-первых. А во-вторых…

   Симоненко сцепил пальцы рук.

   – Мы всегда знали цену друг другу и никогда не питали иллюзий. Мы ладили только потому, что нам нужно было одно и то же – порядок в городе и безопасность для людей. И только благодаря тебе я мог все это сохранять. Весело. Только благодаря преступнику в нашем городе можно было жить.

   Мне даже начало казаться, что так будет продолжаться всегда. И тебе тоже, наверное, так казалось. А ведь не дураки, кажись. И такие наивные.

   Симоненко обвел руками комнату:

   – Такие штуки здорово меняют взгляды на жизнь. Я вот всегда был уверен, что наказание всегда должно следовать за преступлением. Всегда. Мне жалко твою семью, но, может быть, ты во всем виноват? Может, если бы ты не приказал убить свидетельницу – тебя бы минула чаша сия?

   – Не нужно о семье, – сквозь зубы сказал Король.

   – А то что, убьешь меня? – прищурился Симоненко, – Давай – давай, у тебя это неплохо выходит. Или позовешь кого? Может быть, Женю, который свидетельницу, ее дочь и водителя убил? Тут у тебя проблемка небольшая – он у меня, и все рассказал. Не о тебе, о Греке. Но какая тут разница? Если только узнают все о том, что вы подставили Калача, что тот урод в больнице оговорил его, как ты думаешь, долго вы проживете? Такое не простят. И не надейся.

   Симоненко встал и прошел по комнате, под ногами хрустело битое стекло:

   – Но я буду молчать. И не потому, что тебя боюсь. Уже не боюсь. Просто ты меньшее из зол. У тебя в голове сидит мысль о том, что должен быть порядок, что законы должны выполняться. И ты готов за это драться. И тебе придется драться за это, иначе тебя сомнут и раздавят. Если бы тебя убрали, первое что сделали бы твои бригадиры, это вцепились бы друг другу в глотку, и рвали бы друг друга до тех пор, пока сюда не пришли бы звери… Старею я, становлюсь болтливым. – Симоненко устал потер лицо.

   Король молчал. Симоненко встал у него за спиной:

   – Вот такие вот пироги. А теперь – о делах наших скорбных. Кинутого, Серого и Гопу убил старший лейтенант милиции Мусоргский. Он же забрал из машины вот эти самые деньги. Свидетельницу убил Женя по твоему приказу. Кто перебил народ в «Южанке», кто устроил бойню в больнице и кто убил тех троих на набережной – не знаю. Как не знаю, кто выпустил кишки Мусору. И что-то мне подсказывает, что ни мне, ни тебе не стоит интересоваться, кто всю эту кашу заварил.

   – Калач, – не поднимая головы ,сказал Король.

   – Вряд ли, он, конечно, сволочь, но не идиот. Кто-то его тоже подставил. Но и этим я не рекомендую интересоваться. Слушай, как все было. И это должно стать единственной версией, если ты хочешь выжить.

   Калач, отправив сюда Лазаря на переговоры с Мастером, одновременно послал сюда и группу убийц. Пять человек. И командовал этой группой участковый Игорь Иванович Мусоргский, по прозвищу Мусор. И он же должен был убрать свидетелей. Помогал ему в этом, тоже продавшийся, Женя. Это он организовал нападение на больницу. Сегодня утром, два часа назад, Мусор попытался убрать Женю, у них завязалась драка, Мусор получил ножом в живот и застрелил Женю.

   Все. И Боже тебя упаси копаться во всем этом глубже. У меня нехорошее предчувствие.

   – И где я возьму Женю? И почему именно он?

   – А потому он, что это его руками вы убили женщину и ребенка. Я не стал об него мараться, он прикован браслетами в больничном морге, вот ключ. Мусор лежит возле Дыры, знаешь где это. Там же пистолет и нож, – Симоненко бросил на пол перед Королем ключ от больничного подвала.

   – Что вы за это хотите? – глухо спросил Король.

   – Что?

   – Да, сколько это стоит?

   – Это стоит моей отставки. По состоянию здоровья. Я больше не смогу улыбаться, глядя в ваши физиономии, и больше не смогу терпеть вашей вони. Понятно?

   – Понятно.

   – Ну, а раз понятно – прощай, Король, – Симоненко пошел к двери, – не могу, я очень давно хотел это сделать.

   Симоненко быстро подошел к Королю, рывком поднял его за рубашку со стула и ударил. С грохотом опрокинулся стол, и в комнату влетел охранник. Симоненко получил удар, отбил второй, ударил в ответ. Охранник согнулся, Симоненко ударил его ногой и повернулся к Королю.

   – Как я давно об этом мечтал.

   Король лежал на полу, лицо его было разбито. Симоненко наклонился, замахнулся, но на руках у него повисли охранники, подбежавшие со двора. В суставах вспыхнула боль, Симоненко застонал и опустился на колени.

   – Отпустите, – сказал Король, – отпустите начальника милиции.

   Симоненко встал.

   – Напрасно вы это, Андрей Николаевич. Не хватило духу самому пустить себе пулю в висок, и вы выбрали столь изощренный способ самоубийства?

   Король жестом отпустил охранников.

   – То, что вы сказали – правда. Но я и сам ее понял только сегодня. Мы действительно больше не сможем сотрудничать. Для того, чтобы выжить и чтобы дать жить другим, мне придется убивать. Идите на пенсию, – Король не вытирал кровь, и она стекала по лицу на рубашку, капала на пол.

   – Вам, Андрей Николаевич, отныне придется жить с мыслью, что жизнь вам пощадил подонок, убийца и преступник. Это будет моей местью. И еще. Надеюсь, вы меня поймете и не будете становиться в позу обиженной гордости. Эти деньги, – Король указал на сумку с деньгами, – мне не нужны. Не очень хочется знать, сколько стоишь. Заберите их. Будем считать, что это ваше выходное пособие. Захотите – выбросите. Или сожжете.

   Король поднял сумку, сунул ее в руку Симоненко.

   – Руки подавать на прощание не буду. Не хочу ставить вас в неловкое положение. Преемника на свое место подберите сами, – Король пощупал карманы брюк, – платка не могу найти.

   Симоненко стоял неподвижно, желваки на его лице напряглись. Он перевел взгляд с лица Короля на сумку, потом снова на лицо.

   – Всего хорошего, – сказал Король, – и спасибо за предупреждение.

   Симоненко молча кивнул, прошел мимо охранников до ворот, подошел к машине.

   – В управление? – спросил водитель.

   – Что?

   – В управление поедем?

   – Пешком пройдусь, – ответил Симоненко, взвесил в руке спортивную сумку и очень удивил шофера тем, что вдруг выругался и сказал, – а, какого черта, действительно.

   Чудо все-таки случилось. Палачу удалось уйти. Вдогонку стреляли много, но преследования не организовали. Повезло. Палач вспомнил, как кричала мать.

   Что там с Дашей? Палач выполнил приказ, почти выполнил, и теперь чувствовал себя свободным. Ему всегда нравилось это состояние выполненного приказа, когда хоть на час, хоть на день он мог быть самим собой, идти, куда ему хотелось и делать то…

   Нет. Делать то, что ему хотелось, он мог только по приказу. И только это заставляло его выполнять приказы людей. Убивать.

   Палач некоторое время путал следы, потом тщательно обтер автомат и закопал его, завернув в куртку вместе с подсумками и ножнами. Может быть, он за ним еще вернется. А может – нет. Как выйдет. Теперь нужно было всего лишь дойти до места сбора.

   Как там Даша? У них все должно было получиться, у нее и Володи. Палач вспомнил выражение глаз Володи в тот момент, когда взгляды их встретились над пистолетом. Сможет ли он теперь посмотреть в эти глаза?

   Палач отбросил эту мысль. Не нужно об этом. Сейчас главное – найти их и уходить. Палач посмотрел на часы. Начало восьмого. Он бродит уже больше двух часов. Достаточно, нужно идти на встречу.

   Не каждый день выпадает чудо, далеко не каждый. Палач зачем-то погрозил небу кулаком. Не получилось. Не получилось убить его. Его группу подставили, а они все равно выжили. Выжили. Он не станет выяснять, почему их решили подставить, это оружию не к лицу. Он унизит людей уже тем, что выжил, не смотря ни на что.

   Они не убили девочку. Но пусть кто-нибудь обвинит его в этом. Он чувствовал, что выполнил задание, даже на пролив детской крови. Они хотели шока – он сделал это. И выжил.