Отверженный 追放者 Часть IV - Александр Орлов
Бесшумно я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Сердце билось слишком громко, казалось, что его слышно даже в коридоре.
Странное я существо. Два часа назад, когда Мори протягивала ко мне окровавленную руку, я был абсолютно спокоен, пульс в норме, дыхание размеренное, а сейчас…
Я осторожно шагнул в палату, стараясь не шуметь пакетом с вещами.
Асура лежала на больничной кровати лицом к стене. Обернулась на звук, будто ждала кого-то. Половина её лица закрывали бинты, образовывая повязку на глазу. Второй глаз расширился от удивления, лишь я появился в кадре.
— Это ты… — она устало уронила голову на подушки и достала из-под одеяла нож, продемонстрировав его мне. — Часы посещений закончились, как ты сюда попал?
— Я умею пробираться в закрытые зоны, — неопределенно ответил я, присаживаясь рядом с кроватью на стул. — Как ты?
(До чего глупый вопрос. Вот ничего тупее придумать не мог?)
— На обезболах, — вяло отозвалась она. — А ты?
— Тоже.
— Не ожидала тебя здесь увидеть.
Я пожал плечами и показал на пакет.
— Принес тебе вещи из квартиры. Если что-то понадобится, скажи, завтра ещё зайду, в любом случае.
Она скривилась, от боли или от сказанного.
— Рио… Мне не нужно твое сожаление, ты знаешь, как я это ненавижу.
— Я пришел не поэтому.
— А чего тогда? Прошлый раз я тебя месяц не видела.
— Потому что…
— Ну?
Я прикусил губу, не зная, что сказать. Ещё раз взглянул на Мико. Она прятала свежие рубцы под простыней, отворачивалась, чтобы я не заметил синяки на шее и под глазом. Чувствовала себя на сцене цирка уродов. В её взгляде читалось то чувство, которое я ощутил, когда пытал Эзуро. Тот момент, когда мир начинает дрожать и вибрировать, а после окрашивается алым. Это ярость и боль в одном флаконе. Теперь я знал это чувство.
— Потому что я хотел увидеть тебя, — признался я. Это было самое откровенное, что я мог бы из себя выдавить.
— Не меня, — шмыгнула она носом. — Больше нет.
Она отвернулась, чтобы я не видел, как слезится глаз. Не зная, что делать, я открыл окно и закурил. Предложил ей сигарету, поднес зажигалку и дождался, пока она затянется.
Часы тикали на стене, дым поднимался к потолку, мы молча старались не смотреть друг на друга.
— Я отомстил за тебя, — произнес я.
— Что?
— Я поймал этого ублюдка. Живьем, — процедил я.
Она подалась вперед, глаз злобно блеснул.
— Расскажи.
Я положил ногу на ногу и затянулся, глядя в окно, на ночной Токио.
— Сначала я вырвал ему зубы…
В открытое окно холодной палаты забивал надоевший дождь, но нам было плевать. Я говорил и говорил, однотонно и подробно описывая все, что сотворил с ублюдком, посмевшим поднять на неё руку. На середине рассказа её пальцы коснулись моей ладони, а на лице проскользнула улыбка.
Похоже, она была единственным человеком, которой я мог рассказать о том, что сделал, и не быть осужденным.
Мы так и сидели в полумраке, одинокие и изувеченные каждый по-своему.
Я нашел себя здесь, в этом странном, словно нарисованном мире, где насилие и большие глаза идут рука об руку. Вписался, будто был частью экосистемы. Впервые в жизни, мне не хотелось бежать и все бросить.
Я смотрел на неё, на желтоватую марлю на лице, что закрывала глаз, и понимал, что я отомстил недостаточно.
Они все умрут.
Сколько бы их не было.
Все, кто встанет на сторону человека в маске, сгинут, захлебываясь кровью.
Я убью их всех.
Теперь это моё Правило.
Эпилог.
В маленьком кафетерии тихо работал старенький кондиционер. Через плотные жалюзи пробивалось яркое летнее солнце.
Здесь собирались все свои. Каждого из посетителей Касуми знала в лицо. Больше года она работала здесь официанткой, и жила на втором этаже заведения. Её день начинался с уборки и так же заканчивался. Лица клиентов уже успели надоесть и опротиветь.
Но платили здесь хорошо, да и кормили сносно. Вдобавок, таким образом, она могла закрыть долг своего муженька идиота, что набрал кредитов, пропил их, и сбросился с моста, оставив её попечителем по всем бумагам.
И, естественно, оказалось, что он задолжал якудза.
Так что, Касуми считала, что ей ещё повезло. Она не торговала телом в грязном переулке и не развозила наркотики по барам в Санья. Она честно выполняла работу официантки, и, помимо жуткой скуки, других неудобств не испытывала.
Вот и сегодня собрались все те же морды. Старик Ицо сидел в углу, заглядывая на улицу через поломанные жалюзи. Дзюн и Каори, расположились в центре, прямо под кондиционером. Вечно хмурый Ватабе ел свой утренний рис у края барной стойки.
Дверь кафетерия резко распахнулась, и внутрь ввалился мужчина в полицейской рубашке с коротким рукавом.
— Ксо! Как же, мать его, жарко!!! Кокусё!!! — Закричал он с порога, расстегивая пуговицу на воротнике.
Он был молод, едва стукнуло тридцать. Растрепанная шевелюра и небрежная бородка подчеркивали образ оболтуса, которому никак не шла форма.
— Ёсио, тебе как всегда? — лениво поинтересовалась Касуми.
Продолжая чертыхаться, полицейский устало уселся напротив неё.
— Охайё, Касуми-чан! — выдохнул он. — Хай, мне омлет с креветками. И ещё пиво, похолоднее…
— Ёсио-сан, ну ты даешь, — отозвался Дзюн с другого конца зала. — Ещё десяти нет, а ты уже пиво хлещешь!
— Карпу без разницы утро сейчас или полночь! — стукнул по столу коп. — Его всегда мучает жажда! Да и пекло там такое, что невозможно устоять.
Касури бросила креветки на сковородку и принялась наливать пиво из кеги. С нетерпением дождавшись, пока стакан наполнится наполовину, Ёсио перегнулся через стойку, вырвал его и двумя глотками осушил. После чего вернул недовольной официантке стакан и подмигнул.
— Повторите, аригато! — Нагло заявил он, прикуривая сигарету. — Ну, Ицу-сан, сегодня пришел паром? Все в порядке?
— Хай, омаварисан (полицейский), — проскрипел старик. — Все по расписанию. Привезли продукты, ваше любимое пиво, журналы и газеты…
Связь на острове не ловила, поэтому приходилось развлекаться по старинке. Кстати, Касури очень быстро к этому привыкла, а раньше казалось, что без Ай-чата и жизнь не жизнь, а теперь и радио хватало.
— Хорошо… — довольно протянул Ёсио. — А то я уже заскучал. Больше ничего интересного?
— Как же… посетитель у нас, — произнес старик.
После его слов в заведении повисла
