Александр Звягинцев - Естественный отбор
В войне против спецслужб государства у отечественной организованной преступности никаких правил не существует, и Дьяков хорошо знал это. Он понял, что покушением на полковника Шведова преступниками был брошен вызов ему — Инквизитору. Значит, случилось что-то такое, что заставило их пойти на этот, как он считал, крайний шаг. Но что?..
Точный ответ мог дать только Шведов, хорошо копнувший по поставкам оружия из ЗГВ на Кавказ.
«Значит, в чем-то слишком глубоко, — понял Инквизитор. — Потому и лежит сейчас Шведов без сознания в реанимации госпиталя Бурденко и шансов на жизнь у него нуль…»
— Группу Шведова ко мне! — непривычно резко приказал он помощнику. Когда группа через час собралась в полном составе в его кабинете, он оглядел каждого и спросил, ни к кому не обращаясь в отдельности:
— Кто?
Все уже были в курсе происшедшего, и каждый чувствовал себя виноватым.
Вперед выступил Кулемза.
— Походин, — сказал он глухо. — Мы только что были на квартире у Максима, виноват, товарищ генерал, полковника Шведова. В отсутствие его близких… Жена находится в больнице… Так вот, в их квартире предположительно за час до покушения кто-то побывал. Перевернуто все, но ценные вещи на месте… Бандиты Походина это, товарищ генерал, голову на отсечение даю… Что-то искали, да, видать, не нашли и решились на убийство. А что искали — не знаю.
«Зато я знаю, — подумал про себя Дьяков. — Подлинное предсмертное письмо Коробовой искали, сволочи. Оно хоть и косвенно, но подтверждает причастность Походина к ее убийству».
Кулемза хотел еще что-то добавить, но Инквизитор жестом остановил его.
— Где в данную минуту находится Походин? — спросил он.
— На тусовке… То есть на презентации в ресторане «Президент-отеля», — ответил Кулемза. — Доставить вам его сюда?
Инквизитор покачал головой.
* * *Походин в обществе трех депутатов Госдумы и моложавого, но седого уже генерала из транспортной авиации поглощал дичь, когда увидел перед собой пожилого человека с аскетичным лицом, непроницаемыми глазами и с отменной военной выправкой. За ним стояли еще двое.
Сердце Походина сжалось в нехорошем предчувствии, лоб покрылся испариной, обвисли и покраснели щеки. Чтобы не выказать своего состояния, он поспешно опустил плешивую голову к блюду с дичью.
Человек с непроницаемыми глазами стоял и молча смотрел, как он обгладывает косточку.
— Чего, мужик, выпить хочешь? — спросил авиатор, но его вопрос повис в воздухе.
Походин знал, кто стоит сейчас рядом с ним и почему так смотрит на него. В голове спасительной соломкой замаячила надежда: двое — за спиной Инквизитора, сейчас они предъявят ему постановление об аресте и отвезут в Лефортово… А там, проклятый Инквизитор, еще поглядим, кто кого…
Но двое ничего не предъявляли и, похоже, никуда не собирались его увозить…
— Вы танцевали слишком неуклюже, господин Походин, — тихо сказал человек по-английски.
Из непроницаемых глаз его лишь на мгновение вырвалось наружу клокочущее пламя, и Походину хватило этого мига, чтобы прочитать в глазах Инквизитора свой смертный приговор. Он понял скрытый смысл сказанного. «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».
Он не знал, каким образом будет приведен в исполнение этот приговор, но знал, что он будет приведен обязательно. Знал и то, что отныне даже крепостные стены камеры в Лефортовском СИЗО не спасут его. Руки Инквизитора дотянутся до него и на дне морском, и в джунглях у пигмеев, и у эскимосов Гренландии…
Походин хотел было что-то сказать ему в свое оправдание, но не успел: во рту пересохло, язык прилип к гортани, а Инквизитор, не проронив больше ни слова, резко развернулся и твердым шагом направился к выходу.
— Чего он это про танцы?.. Кто этот чмырь, Николаш свет Трофимович? — заплетающимся языком спросил один из депутатов Госдумы по фамилии Небедный.
Походин перевел на него узкие от внезапной ярости глаза.
— Кто? — громко спросил он. — Он тот, кто твоего братца-предателя когда-то переселил из Штатов в преисподнюю…
— Он?.. Что же ты сразу не сказал?! — рванул галстук-бабочку депутат Небедный.
— Замри и сопи в две дырки, говнюк! — прошипел Походин и, не прощаясь, направился к выходу.
Хмурый Кобидзе гнал роскошный лимузин по глухим узким переулкам. Сидящий на заднем сиденье Походин ежеминутно оглядывался, пытаясь засечь машины слежки, но, к его удивлению, их не было. Подъехав к подъезду своего дома, он тоже не обнаружил ничего подозрительного, и от этого липкий страх еще больше овладел им.
«Что бы это значило? — в панике рассуждал Походин. — Войдут ночью в квартиру и придушат в постели. У них не заржавеет…»
Он лихорадочно набрал номер сына по телефону. В ответ в который раз послышались лишь долгие гудки.
«Черт, и Тотошка куда-то некстати запропастился! Может, на дачу уехал?» — подумал Походин и, приняв решение, ткнул в спину бывшего аса афганских гор:
— В Одинцово на дачу, Кобидзе, за скорость еще «зеленых» накину!
Тот сорвал машину с места.
Когда за стеклом замелькали огни Баковки, Походин дотронулся до его плеча:
— Как там прошло… с полковником-то?
— Парядок в авиационных частях! — ухмыльнулся Кобидзе. — Работали в два ствола… Тачка факелом вспыхнула и на стэну дома, как казел, пригнула.
— А этот с лисьей мордой, который с тобой был?
— В аду, навэрно, призэмлился, — хохотнул лающим смехом Кобидзе и без перехода вдруг всхлипнул: — Он со мной тры года в Афгане лэтал… Щэ гижо!.. Из тачки кто-то Валька срэзал…
— А если живого взяли? — вскинулся Походин. Кобидзе посмотрел на него тяжелым взглядом:
— Нэ-э, нэ взяли… У меня нэсколко маслят в магазыне аставалось…
— Уфф! — с облегчением выдохнул Походин. — Это тебе, Кобидзе, не наркоту через Гиндукуш на вертолете таскать, здесь покруче будет.
— Э-э, дарагой, какая разница? — отмахнулся тот. — Там война, здэсь война! Там жизнь вэсэлая, здэсь вэсэлая! Лишь бы «зэлэные» были…
— «Зелеными» не обижу, милок, не обижу. Все сполна… Заслужил, — поспешил заверить Походин.
Когда Кобидзе подогнал машину к трехэтажному особняку с неосвещенными черными окнами, обнесенному бетонной стеной, Походин сказал:
— Заходи в дом, «зеленые» свои получишь, заодно поможешь мне собраться, а потом отвезешь в аэропорт — и «гуляй, Вася!».
— Нэ Вася!.. Ромико, Романоз я, — хмуро заявил Кобидзе и поинтересовался: — Сколко днэй гулять можно?
— А вот слетаю, милок, в Англию, там на двух шустрых ребят круглую сумму переведу и назад, — усмехнулся Походин и, открыв дверь, скрылся в доме.
«Ха, раскрутил, значит, Чугуев плешивого!» — прыгнуло от радости сердце в груди Кобидзе, и, посмотрев на полную луну, выглянувшую из-за рваных туч, он вошел в дом вслед за его хозяином.
Как только он обрисовался в лунном свете в дверном проеме, притаившийся за притолокой Походин профессионально нанес ему удар рукоятью пистолета в висок. Ас афганских гор отдал богу душу мгновенно.
Не зажигая света, Походин извлек из тайника в кирпичной кладке дома несколько пачек долларов, узелок с бриллиантами и кипу зарубежных паспортов. После этого поставил рядом с телом Кобидзе канистру с бензином и взрывное устройство с часовым механизмом…
Через полчаса экс-генерал был уже в аэропорту Внуково.
А еще через час, купив по подложному паспорту билет на ближайший рейс на Одессу, сидел в самолете. При взлете он увидел в стороне Одинцова пламя, которое пожирало его дом.
«Опередил я тебя, проклятый Инквизитор, опять опередил!» — подумал Походин с ликованием и, сунув под язык таблетку валидола, потер влажные ледяные руки.
ГЛАВА 32
Ворон принял известие о похищении Ники внешне спокойно, но как ему далось это — знал только он один.
Скиф наотрез отказался от его помощи и услуг воровского мира. Было решено, что они справятся надежно спаянной тройкой — он, Алексеев и Засечный.
— Мы съездим в Калугу за Сашкой, — сказал Скиф. — А тебе, дед, похитители обязательно позвонят. С тебя и с меня деньги будут требовать, из Симы все равно ничего не выбьешь.
— В Киеве у меня очень надежные повязки, — сказал Ворон. — Мне бы с вами поехать.
— Зачем тебе старые кости трясти? Какой из тебя воин, грей свой ревматизм на печи да Баксика воспитывай на отрицательном примере.
Ворон покачал головой и хитровато искоса глянул на Скифа:
— Старая закалка покрепче новой будет.
— Нет, дед, мы сейчас же выезжаем на двух машинах…
— Тю! В боснийских горах за собой барахло всякое тянул, — недовольно проворчал Засечный, расставляя по столу тарелки, которые ему подавал Борька-Баксик. — И теперь в Калугу нужно тебе драный «жигуль» тащить. Да я на нем за твоим «мерсом» не угонюсь. Поехали вдвоем на «Мерседесе», мы к Мирославу за час докатим.
