Борис Мишарин - Исцеление
— Как тебе удобнее, Николай Петрович, денежки за работу налом или на счет? — спросил Степанов.
— Лучше налом, половину в рублях, половину в долларах, пригодятся, когда в Америку полечу.
— Таможня может не пропустить с такой суммой, помощь нужна?
— Зачем, — усмехнулся Михайлов, — я законопослушный гражданин, ничего нарушать не стану. Откуда таможня узнает, сколько денег я провожу по пластиковой карте? Это не запрещено законом и даже поощряется.
— Да-а, поощряется… Заинтересованными фирмами, — улыбнулся Степанов.
— В общем, я подошлю Зеленского, передашь ему деньги, а на субботу готовь вертолет, слетаем на второй объект и на ложный, все сделаем, как положено. Аппаратура у меня готова. Надеюсь, устраивает вашу контору такая система охраны?
— На комплимент напрашиваешься, Николай Петрович… Устраивает, даже очень устраивает, спасибо. Но у меня возникает другая проблемка — как эту систему сохранить в тайне? Может, что-то подскажешь?
Степанов действительно выглядел озабоченным, Михайлов рассмеялся.
— Это пустяшные хлопоты, Катерина позаботится об этом сама, ничего делать не надо. Но посоветовать кое-что могу — ты можешь под это дело выбить деньги, время или «галочку» в отчете. Ты же знаешь, если представить невозможное — кражу компьютера, например — с ним все равно работать никто не сможет, Катя не станет с ними общаться, а вот о себе даст знать. Моя Машенька быстро с ней свяжется, где бы она не находилась, и проинструктирует, как себя вести. Если захотят разобрать компьютер, все равно ничего не поймут в нем, пусть хоть голову себе сломают. Так что делай вид, что занят проблемой, успешно решаешь ее, а самому не мешало бы и личной жизнью заняться, не мальчик, пора и дамой сердца обзавестись.
Михайлов вгляделся в его лицо, они еще ни разу не обсуждали подобные проблемы. Степанов отвел взгляд, вздохнул.
— Да-а, пришел и взял…
— Ха-а-а, конечно, на твоих объектах и в кабинете невесты не водятся, а можно и на Работе жениться, — Михайлов усмехнулся, — ладно, давай прощаться, мои уже, наверное, беспокоиться стали, пока.
Михайлов крепко пожал руку Степанова, давая понять, что будет рад возникающей дружбе.
Генерал ехал по вечернему городу, всматриваясь в непривычно спокойные и тихие улочки, без суматошной московской суеты. Водитель подъезжал к зданию управления, Степанов глянул на часы, приказал:
— Домой.
«Даже у водителя рефлекс выработался, везет сразу к управлению. Девять вечера — еще не время для домашних дел, которых у меня нет», — он усмехнулся про себя.
Степанов уже успел обзавестись мебелью, но чувствовал себя одиноко и неуютно в большой квартире, хотелось домашней пищи и тепла. В желудке стало подсасывать, и он вышел из машины у ближайшего к дому магазина. Купил пельменей, колбасы, сосисок, куриных бульонных кубиков, и другой холостяцкой снеди быстрого приготовления.
Дома, переодевшись в гражданское, выложил все из сумки и сообразил, что не купил хлеба. Пришлось идти в магазин снова, благо он был совсем рядом. Не спеша подходя к своему подъезду, он увидел одиноко стоявшую женщину и, как ему показалось, плачущую тихонько и безутешно в платочек.
Свет отрываемой подъездной двери на мгновение осветил ее лицо и Степанов успел заметить слезы. Женщина быстро отвернулась, он закрыл дверь, чтобы не смущать ее светом и спросил:
— Извините, я могу чем-то помочь вам?
— Нет, спасибо.
Степанов так и остался стоять в нерешительности — то ли предложить свою помощь еще раз, то ли уйти и не мешать, иногда человеку хочется побыть одному. Женщина повернулась и вошла в подъезд, он двинулся следом, на третьем этаже она остановилась, остановился и он.
— Почему вы меня преследуете? — неожиданно для себя Степанов услышал вопрос.
— Но почему вы решили, что я вас преследую? — удивился он и стал подходить ближе.
— Стойте, я буду стучать соседям, — закричала она и ее маленькие кулачки забарабанили в дверь Степанова.
— Зачем же стучать? — улыбнулся он, — я сейчас открою.
Он вставил ключ в замочную скважину и стал открывать. Женщина закрыла глаза, прислонилась к двери и медленно стала сползать вниз. Он подхватил ее, потерявшую сознание, занес в квартиру и, положив на диван, вызвал скорую.
Может впервые в жизни он растерялся, хотелось чем-то помочь незнакомке, но в доме не было даже нашатыря. Он стоял и смотрел на лежавшую женщину, не зная, что делать дальше. А она словно спала… На вид ей лет 30, шатенка с естественно темными бровями и длинными ресницами, выделявшимися на бледном лице. Прямой аккуратный носик и средней полноты алые губы. Степанов отметил про себя, что на ее лице совсем не было косметики, и даже удивился: обработанные пилочкой ногти не покрыты лаком. «Видимо, есть еще красивые женщины, не пользующиеся косметикой», — подумал он и одернул слегка задравшееся платье. Стройные ноги врезались в глаза, он перевел взгляд на талию и грудь и подумал, что неприлично разглядывать красивую девушку в беспомощном положении.
Степанов отвернулся, но совсем уйти не мог, вдруг что-то потребуется и с облегчением вздохнул, когда приехала скорая. Он провел к ней врачей, а сам ушел на кухню, заварил чай и поставил воду на пельмени, бросив в нее кубик куриного бульона.
— Вы что, совсем не кормите ее? — спросила вошедшая на кухню врачиха, — довели девушку до голодного обморока, она наверняка не ела несколько дней, разум даже помутился, номера квартир путает, вас, говорит, что не знает или знать не хочет.
Доктор смотрела на него с укоризной и каким-то презрением. На душе заскребли кошки…
— Вы всегда выносите приговор сразу, не разобравшись? — глядя на врача в упор, спросил Степанов.
— Поясните…
Но Степанову не хотелось ничего пояснять, и он спросил о другом:
— Вы говорите у нее голодный обморок, но есть-то ей можно все?
— Можно, — ответила с презрением врачиха, считая Степанова виноватым.
— Тогда спасибо, больше я вас не могу задерживать, — он показал рукой на дверь.
Врачиха что-то буркнула зло в ответ, но он не разобрал ее слов, да и не хотел разбирать, закрывая за ней дверь. Он прошел в комнату, незнакомка сидела на диване и держала на локтевом сгибе ватку, около нее, на журнальном столике, валялись несколько использованных ампул. Степанов взял их и прочитал — кофеин, кордиамин, глюкоза. «А всего-то надо было — накормить», — подумал он.
— Давайте знакомиться, меня зовут Борис Алексеевич, и я вовсе не преследовал вас, я шел к себе домой, — он снова улыбнулся, стараясь расположить к себе незнакомку. — Вы не волнуйтесь, я не причиню вам зла.
Она смотрела на него уже по-другому, не так, как в подъезде — благодарно и с интересом.
— Спасибо, Борис Алексеевич, меня зовут Света, я не знала, что вы здесь живете, хотя… я знала, что сюда кто-то переехал, но почему-то не подумала о вас. Я живу здесь же, в соседней квартире, вот и подумала, что вы меня преследуете. Извините…
— Все нормально, Света, сейчас мы поедим, а потом поговорим дальше. Я еще не ужинал, и кушать хочется, — как бы оправдывался Степанов.
Он быстро ушел на кухню, принес пельмени и всю купленную сегодня нехитрую холостяцкую еду. Ели молча, Света старалась не торопиться, но все равно заставала себя на мысли, что иногда частит ложкой, плохо пережевывая пищу. Вернулись к разговору только за чаем, и Света с какой-то обреченностью поведала Степанову свою жуткую, как ему показалось, историю.
Окончив биофак университета, Света так и не смогла устроиться на работу по специальности, даже в школах отсутствовали свободные места преподавателей биологии. Пришлось окончить курсы секретарей и проситься на работу в частную фирму. Из газетных объявлений она знала, что секретарши, в основном, требуются с высшим образованием, может, эта мода пошла оттого, что сами бизнесмены часто не имели его.
Ее взяла на работу одна солидная частная фирма, руководитель, мужчина 50-ти лет, неплохо платил ей — шестнадцать тысяч рублей в месяц, не смотря на контракт, в котором стояла сумма всего лишь 300 рублей. Ей объяснили, что так делают все, никто не хочет платить налоги, поэтому и такая разница. Вначале все шло хорошо, она регулярно получала обещанную сумму, ей хватало на одежду, еду и содержание однокомнатной квартиры, где она уже давно жила одна после смерти родителей. Ее начальник частенько заходил к ней, и она постепенно стала понимать, чего он хочет. При одной только мысли ей становилось противно, но он не предпринимал никаких действенных шагов, и она не увольнялась с работы. Старый «волк» хотел глубже утопить ее в долгах и обязанностях. Один раз он попросил сделать ему одолжение, якобы ему срочно потребовалась однокомнатная квартира и у него таковой не имелось. Но зато была двухкомнатная, которую он не хотел отдавать постороннему, а Света не посторонняя, лучше уж пусть ей достанется эта квартира. Все оформили по закону. Двухкомнатная квартира стала принадлежать Свете. Она очень радовалась этому и все боялась, что начальник предъявит ей свои требования, которые она выполнить не в силах. Слишком противным он ей казался. А он наоборот был сама вежливость и любезность и даже предложил ей 50 тысяч рублей на мебель, сказав, что станет вычитать из зарплаты по 3 тысячи в месяц. Света потеряла бдительность и подписала долговую расписку, получила деньги, купила мебель и пригласила на новоселье сослуживцев.
