Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6 (СИ) - Март Артём
— Так, — я с хлопком положил на стол ладонь. — После разговора с Нойзманом ты сама не своя.
Марина отвернулась, спрятала взгляд, делая вид, что рассматривает холодильник.
— Я не хочу, чтобы ты ходила, молчала и дулась на меня. А то, что ты дуешься именно на меня, поймет даже клинический дебил. Короче, решим здесь и сейчас.
— Витя… Пожалуйста…
— Нет, — покачал я головой. — Я вижу, ты подавлена. Тебе станет легче после нашего разговора. Поверь мне.
— Я очень устала…
— Я знаю. Потому давай закончим побыстрее. Итак. Что сказал тебе Нойзман?
Глава 5
— Это бред сумасшедшего, — нахмурил я брови. — Просто наглая брехня. И ты в это поверила?
— Я… Я не знаю, Витя…
Девушка всхлипнула. Ее лицо искривилось, и Марина заплакала, спрятала мокрую от слез мордашку в ладонях.
— Я не знаю… — Глухо повторила она.
Вздохнув, я встал, положил руку ей на плечо.
— У меня не было ничего с этой Кристиной. Разве ты не веришь мне?
— Я не знаю, чему верить… Я… Я просто… Когда он сказал, что видел вас двоих в ее кабинете, я сразу просто… — Марина отняла руки от заплаканного лица, всхлипнула. — Я просто не могла поверить своим ушам. Я, правда, не верила. Но теперь даже не знаю, что думать. Я сомневаюсь, Витя.
— Слушай внимательно, — опустился я перед Мариной на корточки, заглянул ей в красные от слез глаза. — Нойзман — мой враг. Он желает мне и моему делу зла. Потому и клевещет на меня. Я не обжимался ни с какой Кристиной в ее кабинете. Это бред.
Марина опустила глаза, спрятала от меня взгляд.
В этот момент я сложил два и два. Нойзман был хитрым ублюдком. Его мелкая, казалось бы, ложь, достигла своей цели. Марина теперь будет переживать. Сейчас, чтобы я ей не сказал, как не утешал бы, осадок останется у девушки надолго. Она станет сомневаться в моих чувствах. А это и надо Нойзману. Он хочет, чтобы мне стало неспокойно в личной жизни. Хочет, чтобы стало неспокойно в отношениях с товарищами. Он пытается разрушить все изнутри, сея ложь.
Как говорится, разделяй и властвуй. Излюбленная тактика англосаксов, которую Нойзман решил применить и здесь. Он хочет, чтобы Оборона просто рассыпалась изнутри. И, надо признать, он умело это делал.
А еще, как это ни прискорбно, я вынужден признать, что и меня он знает неплохо. Он знает, что я бываю подозрителен. Это качество не раз спасало жизнь мне и моим близким, но сейчас, похоже, американец решил обратить его против меня. Он посеял в моей душе зерна сомнения. Заставил думать, что кто-то из друзей предатель. Теперь нехитрым приемом, Нойзман сделал то же самое с Мариной. Ублюдок…
— Я понимаю, — продолжил я. — Что оправдания тут не помогут. Ты все равно будешь думать об этом. Будешь крутить эту мысль в голове, Марина. Подозревать, что я тебе неверен. Что ж. Сейчас единственное, что я могу сказать: у меня нет никаких отношений с этой Кристиной. Я видел девчонку всего один раз, в кабинете Нойзмана. Знаю о ней лишь то, что она в данный момент исполняет обязанности его зама. Все.
Марина снова всхлипнула, утерла слезу на раскрасневшейся щеке. С трудом, тяжело сглотнула.
— Мне остается только поверить тебе, да, Витя?
— Да. — Я поднялся.
Девушка тоже встала.
— Я верю тебе.
Я добродушно улыбнулся, развел руки для объятий, и Марина робко прижалась ко мне. Кажется, она успокоилась. Однако я знал, что сомнения все еще оставались в ее душе.
К Нойзману мы с Шнепперсоном отправились через два дня. Несмотря на то, что срока, прежде чем он расторгнет договор, у нас оставалась еще пять суток, мы решили рискнуть прямо сейчас.
Юрист подготовился. Он напечатал ответ на письмо с маясложиркабината, где изложил всю нашу позицию с доводами и ссылками на закон. Ответ получился объемным, на целых девять листов печатного текста.
На масложиркомбинат мы пришли ближе к концу рабочего дня. Сотрудники предприятия, ленивые, уже мечтающие о конце своих смен, неторопливо работали на территории комбината. В конторских кабинетах, мимо которых мы проходили, когда шли к Нойзману, негромко галдели офисные работники, смеялись, пили чай. Кажется, они считали, что их рабочий день уже давно кончен.
В кабинете самого Нойзмана произошла серьезная перестановка: он выбросил всю старую мебель Кондратенко, заменил его скучный конторский стол другим, массивным, из цельного дерева. Притарабанил себе кожаное кресло на колесиках. На столе громоздился редкий нынче компьютер. Его объемная голова с пузатым монитором была обращена к новому директору масложиркомбината.
— Ну, вот и вы? — Улыбнулся нам Американец. — Признаюсь, я вас заждался. Не мог места себе найти. — Не хотите ли чаю? Кофе? Wagon Wheels?
Американец достал откуда-то из-под стола цветастую упаковку с шоколадным печеньем. Извлек одно и вскрыл обертку. Раздев печенье наполовину, он откусил большой кусок. Стал мерзковато жевать.
— Нет, — сказал я. — Давай сразу к делу.
— Очень жаль, — Пожал Нойзман плечами и взглянул на надкусанное печенье. — Редкостное bull shit, но мне нравится. Сладкое помогает мозгу работать.
— И портит зубы, — гундосо заметил Шнепперсон, утер нос.
Юрист умудрился простудиться и теперь постоянно шмыгал носом и громко сморкался, раздражая всю контору.
— Это мне не грозит, — улыбнулся во все тридцать два американец. — Ну что? Вы согласны принять условия нового договора?
— Увеличение количества охраны на масложиркомбинате нецелесообразно, — покачал я головой. — Увеличение постов тоже. А пункт с тем, что мы должны взять расходы по содержанию дополнительного штата охраны на себя, только потому, что так написано в ваших внутренних инструкциях — бред сумасшедшего.
— Таковы наши условия, — пожал плечами Нойзман. — Вы вольны от них отказаться.
— Совершенно верно, — сказал я. — Прежде чем отвечу, разрешите копии этих ваших инструкций. Моему юристу нужно ознакомиться с ними.
— Это важно, чтобы решить-таки нашу конфликтную ситуацию, — поддакнул Шнепперсон.
— Инструкции только для служебного пользования, — проговорил Нойзман своим бархатным, каким-то заискивающим голосом.
— Тогда как мы могли знать о ваших требованиях по людям, когда подписывали первоначальный договор? — Нахмурил я брови.
— Это промах прежнего начальства, — беззаботно пожал плечами Нойзман. — Меня это не касается. Принимайте условия или отказывайтесь.
— Мы считаем, что ваши условия неправомерны, — покачал я головой.
— Да? — Американец изобразил удивление. — И почему же?
— Шнепперсон? — Глянул я на юриста.
Тот громко высморкался в белый платочек, вызвав на лице американца мимолетную гримасу отвращения, потом прочистил горло и заговорил:
— В договоре нет баланса прав сторон. Документ явно смещен к одной из них. К вашей. Конечно, с ним можно согласиться и принять такие условия. А можно… и не принять.
— Глупости, — отмахнулся американец. — Договор соответствует положениям гражданского кодекса.
— Не всем, — улыбнулся Шнепперсон, показав немного щербатый рот.
— Не может быть, — хмыкнул американец.
— Еще как может, — кивнул Шнепперсон. — Если проанализировать новый договор, налицо злоупотребление правом. Новые пункты прямо-таки кричат, что добавлены, исключительно чтобы навредить второй стороне сделки. То есть нам. Они ни чем не обоснованны. Никак не подкреплены фактурой и выглядят просто как прихоть.
— Еще раз, это глупости, — Нойзман напрягся. — Я не вижу в них ничего особенного. Это всего лишь…
— Хватит брехать, Нойзман, — прервал я американца. — Не притворяйся. Ты просто хочешь усложнить мне жизнь.
— Во-первых, — начал Нойзман. — прерывать собеседника — это не вежливо. Во-вторых, да, хочу. Но какая разница, если бумаги соответствуют закону. Если вы против — можете обратиться в суд.
— Хорошо, — пожал плечами Шнепперсон. — Мы таки не против судиться. Вот.
Юрист взял свой портфель, принялся рыться в нем. Извлек папку из серого картона. Шлепнул ее на стол Нойзмана.
