В Буэнос-Айресе - Александр Афанасьев
Интересно, кстати, кто сообщил в аргентинскую полицию, что на территории российского посольства обнаружен кокаин? Это или очень глупый человек, или в чем-то замешанный. Посольство России — это территория России, аргентинская полиция даже войти туда не имела права. И если на территории посольства обнаружено полтонны наркотиков — надо не в полицию звонить, а в Москву чтобы присылали следователей разбираться. Это наше дело, а не аргентинцев, твою мать.
— Официально мы действовать не можем. После провала белорусов приходится думать, что вся структура скомпрометирована, и заинтересованные люди — на самом верху. Потому принято решение действовать только по неофициальным каналам.
Я понял.
— Ты предлагаешь мне поговорить с доном Хосе?
Дон Хосе Мария Франсиско Агирре. Ушедший на покой лидер колумбийского наркокартеля, сейчас он проживает в Уругвае. Я его знаю по переправке долларов в Аргентину. Я спас его родственника в Одессе — и потому он мне должен.
— Не предлагаю, а прошу. Нужно понять, откуда на территории посольства взялся кокаин, кто его продает и кому. Почти полтонны — это не шутка.
Какие тут шутки? Это пятьдесят миллионов долларов. У простого технического служащего МИД таких денег нет, да и у министра вряд ли есть. А если дали на реализацию, без денег — должны быть связи, просто так никто не даст.
— Дон Хосе скорее всего, не будет говорить.
— Спроси его, какова будет цена его слов. Мы готовы платить.
Ясно. Земля под ногами загорелась.
— Еще одно. При чем тут белорусы? Что за провал?
Слон скривился.
— При том. Ты понимаешь, мы не могли действовать сами. В случае провала любые наши действия можно было бы истолковать, как попытку замести следы. Вышли на Батьку, попросили помочь, тот привлек Шилина. Шилин послал двоих опытных людей разобраться, оба со знанием Латинской Америки, работали там. Их убили в аэропорту Каракаса…
Информация к размышлению
Признаки наступления «особого периода»
1. Резкое и интенсивное нарастание идеологического и пропагандистского противостояния, при этом характер пропагандистских «вбросов» становится резко наглее, на грани и за гранью фола.
2. Нарастание политических провокаций.
3. Резкая активизация работы спецслужб вероятного противника, активизация разведывательной работы, спецопераций, в т. ч. и диверсионно-террористической направленности.
4. Скрытые мобилизационные мероприятия вероятного противника, развертывание центров военно-технической разведки вблизи наших границ, развертывание центров МТО и боевого обеспечения, выдвижение инженерных подразделений.
5. Нарастание военных провокаций.
6. Мобилизация и переброска армии противника.
7. Объявление особого периода.
Минск — Вильнюс — Стамбул — Буэнос-Айрес. 01–02 марта 2018 года
В Буэнос-Айрес мы летели долгим путем, занявшим у нас более суток, но обошедшимся довольно недорого — вдвое ниже, чем через европейские стыковки. Из Минска мы лететь не решились, доехали машиной до Вильнюса, там купили билеты на «Туркиш Эйрлайнс», со стыковкой в Стамбуле. До Стамбула самолет был полон, летели в основном турки. Для них здесь дешевый вариант Европы — в Минске можно поиграть в казино, в Риге и Вильнюсе — покушать и посмотреть достопримечательности. Ну и бабы. Прибалтика — нищая, 50 евро хватит — не на час, а на всю ночь.
В Стамбуле в аэропорту были приняты повышенные меры безопасности — но все это искупалось самолетом, который нам подали для трансатлантического перелета. Аэробус-330, совсем новый. Удобно, чисто — летим, как белые люди …
На следующий день мы приземлились уже в Буэнос-Айресе.
Первое что я заметил — нет менял. Когда я жил и работал в Буэнос-Айресе — здесь было полно менял, потому что было запрещено менять доллары. Точнее не запрещено — были ограничения, был черный курс. Собственно, вся моя бизнес-схема заключалась в том, что я брал у дона Хосе наличку с улиц, переправлял ее через залив из Монтевидео сюда, и пускал в оборот, на аргентинские улицы. На этом деле я зарабатывал примерно полтора миллиона долларов в год. Больше трех миллионов и сейчас лежит у меня на безопасных счетах, плюс миллион мне должен был перечислить дон Хосе…
Но теперь, судя по возне у обменников, лафа закончилась, ограничения сняты и просто так деньги на деньгах не заработаешь. Я слышал, что новый президент хотел отменить ограничения — вот, похоже, и отменил…
Остальное — все было так же, как и раньше. Черно-желтые такси, автобусы, непрекращающаяся суета… Как и не уезжал.
Из аэропорта можно добраться в город разными способами, но самый простой — автобус, который здесь зовется «коллективо». Подойдет 33-й, 37-й и 45-й, ходят они часто. Проезд на наши деньги меньше двадцати рублей без ограничений. Здесь всё дёшево…
Я чувствовал себя, как рыба в воде, как и не было ни Украины, ни минского СИЗО. Слон же оглядывался по сторонам — обычное дело для тех, кто попадает в Буэнос-Айрес, люди представить себе не могут, что и тут, на другой половине Земли — есть жизнь.
Поехали до конечной, плайя Конгрессо. Пока ехали, я сидел и думал. Я все-таки государственник, и Слону соврал. А в полете были российские фильмы и сериалы, я нашел новый совсем — Троцкий. Троцкого, кстати, отлично знают в Латинской Америке, он намного популярнее Ленина, его фото можно до сих пор увидеть в студенческих общагах. Так вот — снято отлично, но больше всего меня потряс эпизод, где Ленин рассказывает Троцкому про дворника, который считал, что все зло в этом мире от книг, что от книг можно ослепнуть. Он рассказывает, как смеялся над ним, а потом говорит — а может он был прав? Может, мы слепы?
Это сложно объяснить, но в том, что происходит на Украине… на всем постсоветском пространстве — виноваты книги. Те книги, что мы прочитали, и решили, что то, как мы жили раньше, неправильно. А надо — правильно. Это дорого нам всем обошлось.
Раньше ведь как то уживались… да по-братски, как-то. Потом решили что так не дело, надо быть суверенными. Стали суверенными. Потом появились политтехнологи — это ведь они в немалой степени несут вину за вражду, разожженную между народами. Потом появились «сакральные знания», на Украине — из львовских библиотек, о том как хорошо было
