Черное солнце - Александр Александрович Тамоников
Док никаких денежных накоплений не нажил, но, как говорится, не имей сто рублей: сослуживцы скинулись, и нужная сумма набралась, благо она была не сильно велика.
– Отдашь, когда разбогатеешь, – сказал ему на прощание Маркин.
Гриднев уволился из армии и уехал на родину, в Саратов, чтобы начать новую жизнь.
Переночевав в офицерской гостинице, Маркин отправился в горздравотдел. Там его направили в поликлинику, где работал Гриднев. Узнав в регистратуре номер кабинета, Валерий свернул в какой-то коридорчик и уперся в дверь с надписью «Хирург». Рядом с кабинетом на облезлых стульях сидели две женщины средних лет и парень с повязкой на голове, замотанной вокруг подбородка.
«Не в очереди же сидеть», – подумал Маркин и сказал, пресекая возможные протесты пациентов:
– Я не на прием, я на минутку.
Сунув голову в дверь, он увидел Дока в белом халате. Андрей разминал предплечье какому-то мужику, а тот морщился от боли. Док мельком взглянул на торчащую из двери голову Маркина и, не меняя выражения лица, сказал безразличным тоном:
– Через час в кафе напротив.
И вновь занялся пациентом. Реакция Гриднева ничуть не удивила Маркина – Док никогда не выказывал своих эмоций на публике, а переваривал их внутри себя.
Перейдя улицу, Валерий зашел в кафе с названием «Майская роза». Но погода стояла далеко не майская – солнце все больше припекало по мере его приближения к зениту. Он занял свободный столик, заказал кофе с булочкой и задумался в ожидании Дока.
«Мутная какая-то история с этой Анголой, – стал размышлять Маркин. – Кто там с кем воюет и за что… Получается, что Америка с нами, но чужими руками – мы кубинскими, а США юаровскими. Американцы, понятное дело, хотят до алмазов добраться. А мы-то за что воюем вместе с кубинцами? За мировую революцию? А может, тоже за алмазы? С нашей группой все ясно – нас наказали и теперь хотят послать замаливать грехи. Неофициально, без прикрытия. Если влипнем в какую-нибудь историю, то от нас тут же открестятся. Зато руки развязаны – провел операцию, и гуляй, рванина, катайся верхом на бегемотах и жирафах. А в остальном как обычно – если не мы, то кто…»
Его мысли прервал Гриднев, появившийся в проеме двери. Маркин взглянул на часы. Минута в минуту.
Док, прямо на ходу сделав заказ, присоединился к Валерию и вопросительно уставился на него в ожидании. Он прекрасно понимал, что Викинг просто так не приехал бы.
– Как дела, Док? – сказал Маркин вместо приветствия.
– Продолжаю следовать клятве Гиппократа. – Гриднев прищелкнул пальцами: – С переменным успехом.
Валерий понял, на что намекает Док.
– Судьба-злодейка, но все в наших руках.
– В чьих руках? В наших? – Гриднев зло усмехнулся.
– В моих и твоих, – не моргнув глазом ответил Маркин. – Тут бывшее начальство идею подкинуло. Ты же наверняка знаешь, что я тоже с армией распрощался. Числюсь безработным, а скоро трансформируюсь в тунеядца. Ну, так вот…
Их разговор внезапно прервал шум за одним из столиков. Растрепанная девица в откровенной одежде, демонстрирующей почти все части тела, отбивалась от худого длинноволосого парня в рваных джинсах. Тот выдернул ее из-за стола и тянул по направлению к выходу.
– Отцепись, урод! – взвизгнула девица, пытаясь высвободить руку, при этом била парня по голове и лягалась, целясь ему в промежность. Публика с интересом наблюдала за разыгрывающимся на ее глазах спектаклем.
– Надо бы помочь девушке, – предложил Маркин.
Док саркастически хмыкнул:
– И не подумаю – она не в моем вкусе.
– Циник ты, Док.
– Как всякий хирург или патологоанатом.
– А я, пожалуй, вмешаюсь.
Маркин подошел к дерущейся парочке и коротко ткнул парня в солнечное сплетение. Тот согнулся и закашлялся. Валерий подвел его к двери и пинком отправил наружу. Похлопав ладонью о ладонь, как будто стряхивая невидимую пыль, Маркин вернулся к девушке. Она сидела за столом, закрыв лицо ладонями, и плакала.
– С вами все в порядке? – поинтересовался Валерий.
– Кто тебя звал?! Лезешь не в свое дело. У нас любовь! – истерично закричала девица и зарыдала в голос.
Маркин опешил от подобного разворота сюжета, потом досадливо сплюнул и вернулся за столик к Доку. Тот ехидно ухмыльнулся и сказал:
– Излишний гуманизм и альтруизм до добра не доводят. – Он на секунду задумался. – Чего приехал-то? Не кофе же попить?
– И кофе тоже, – сказал Маркин и сурово посмотрел на товарища: – А приехал я ломать судьбу. И твою в том числе.
Гриднев хорошо знал своего бывшего командира и тут же подобрался, поняв, что шутки кончились.
Маркин коротко изложил суть предложения от бывшего начальства, и, по мере рассказа, глаза у Дока все более разгорались от возбуждения, что случалось крайне редко.
– Согласен. Ну, ты выдал фишку! – воскликнул Док, как только Маркин закончил свой рассказ, и хлопнул ладонью по столу, как будто подписал договор. – А кто еще с нами?
– Дельфи, но ты его не знаешь, а еще Чича и Мартыш. Но с ними я еще не встречался.
– Согласятся, – уверенно заявил Гриднев. – А то занимаются черт знает чем.
– Это точно! – подтвердил Маркин. – Чича на нефтеперегонном заводе охрану возглавляет, а Мартыш пишет статейки в какой-то городской газетенке, журналистом заделался. Лишь бы не покалечил там кого-нибудь с его характером. Надо срочно парня забирать.
Костя Головко с позывным Мартыш, детина двухметрового роста с пудовыми кулаками, мог не просто морду набить, а быка свалить одним ударом.
– А ты… – Маркин акцентированно ткнул пальцем в грудь Доку. – Иди и увольняйся. В Москву поедем. Прямо сегодня.
– Но отрабатывать надо. Сегодня не получится. Недели через две.
– Получится, – возразил Валерий. – Твоему начальству все убедительно и подробно объяснят.
– Иду.
Гриднев, осознав, что Маркин вновь стал его командиром, воспринял его предложение как приказ. А приказы не обсуждаются.
Мартыш
Позывной Мартыш Константин Головко получил в наследство от младшей сестры. Он дразнил вертлявую девчонку, обзывая ее мартышкой. По ассоциации. Та дулась, обижалась, а однажды выдала:
– Если я мартышка, то ты мартыш.
Так они регулярно и обзывали друг друга. Об этом как-то прознали в школе, и прозвище закрепилось за Головко и там. Хотя Костя внешне походил скорее на бегемотика, а не на мартышку: толстый увалень, да еще и очкастый – предмет для школьных насмешек. Головко был домашним, книжным мальчиком, много читал, благо его родители трудились на ниве литературы и завели изрядную библиотеку. В школе его постоянно задирали, а иногда и били. Не сильно, но обидно. Костя терпел, терпел, а потом записался в секцию вольной борьбы, чтобы его научили отстаивать свое человеческое достоинство.
Тренер с сомнением посмотрел на толстого, неповоротливого мальчишку, но в секцию принял. И, как оказалось, не зря. Через год Костя клал на лопатки всех своих сверстников и даже ребят более старшего возраста. И всегда единственным приемом: он топтался, освобождался
