Юлиан Бардин - Империя страха
— Так тебе проституток, что ли? — предположил догадливый частник.
Захлопнув за собой дверцу, Юрок вольготно развалился на переднем сиденье и громко заржал, сопроводив это ржание радостным воплем:
— Их, батя, их, родимых…
«Москвич» медленно тронулся с места и растаял в сильном потоке проливного дождя, мигая габаритными огнями.
Глава 3
Чижов проснулся от непонятного шума; ему показалось, что кто-то осторожно крадется в темноте спящего дома, стараясь избегать скрипучих половиц.
Медленно стянув с себя теплое одеяло, Иваныч коснулся пятками холодного пола и, прихватив с прикроватной тумбочки увесистую пепельницу, двинулся навстречу неизвестности. Он опасливо выглянул в коридор, но никого не заметил.
Успокоившись, Чижов хотел вернуться в теплую и мягкую постель, решив, что ему просто что-то привиделось во сне. Но тут раздался отчетливый шум, как будто на пол уронили пластмассовое ведро.
То, что он находится в доме один, не вызывало у него никаких сомнений. Его отец умер несколько лет назад, а мать поехала на полгода погостить к сестре, которая вышла замуж за американца и теперь жила в Калифорнии.
Кошки у него тоже не было, а это значит, что в жилище пробрался вор, не знавший о том, что Иван приехал в полузаброшенный дом. И тут до сознания Иваныча дошло, что если это вор, то очень наглый: не знать о наличии хозяев было невозможно, потому что у крыльца стояли светло-желтые «Жигули».
Переложив массивную стеклянную пепельницу в правую руку, Чижов притаился за дверью, ведущей в кухню, готовый в любую секунду обрушиться на голову незваного гостя.
Кто-то, пока невидимый, легко надавил на дверную ручку — узкая щель стала медленно шириться, и в образовавшемся проеме показалась высокая фигура плотно сбитого мужчины.
Иваныч неторопливо прицелился в бритый затылок и в следующее мгновение изо всех сил саданул импровизированным оружием в плоское темя незнакомца.
Издав короткий стон, человек пошатнулся, — колени его подкосились, как будто ему на плечи взвалили непосильную тяжесть, — и он тут же глухо обрушился на деревянный пол. Пальцы грабителя — если, конечно, это был грабитель — вяло разжались, выпуская ребристую рукоятку вороненого ствола с привинченным глушителем.
Присвистнув от удивления, Чижов склонился над бездыханным телом, непослушными руками подобрал пистолет и только сейчас смог рассмотреть лицо жертвы. Аккуратно подстриженная бородка была перепачкана струящейся изо рта темно-багровой кровью, а большие миндалевидные глаза уставились невидящим взором в темный угол комнаты.
Приложив пальцы к шее неизвестного, Иваныч пытался нащупать пульс, но лишь убедился в том, что человек безвозвратно мертв — одного удара оказалось вполне достаточно.
Чижов в силу своей профессии видел много смертей, но в большинстве своем они были ненастоящими — бутафорскими, и «покойники» оживали вместе с командой «Стоп, мотор! Снято».
На этот раз все было по-другому; каскадер впервые в жизни совершил реальное убийство, но, к собственному удивлению, не ощутил никаких угрызений совести или тошнотворного волнения. Всем его телом овладело непонятное спокойствие, если не сказать умиротворенность. Может быть, потому, что он защищал свою жизнь? Ведь непонятно, зачем этот бородач проник в дом, да еще и с пистолетом?
Первым желанием Чижова было набрать «02» и сообщить о случившемся, но телефон был лишь в нескольких километрах от дачного поселка.
Иваныч направился в спальню, чтобы одеться и взять документы на машину, но его внимание привлекло какое-то движение. Боковым зрением каскадер заметил, как за окном метнулась неясная тень и затаилась в нескольких шагах от старенького, покосившегося крыльца.
В ту же секунду раздался звон выбитого стекла и по деревянным доскам покатились острые, прозрачные осколки.
Вместе с этим откуда-то сзади послышались глухие щелчки, и Чижов, больше с удивлением, чем со страхом, заметил, как в пожелтевших от старости бумажных обоях образовались несколько аккуратненьких отверстий.
Противников было по меньшей мере двое — один приближался со стороны входной двери, а второй обошел дом с тыла и, по всей видимости, залез через окно дальней спальни. Нужно было срочно принимать какое-то решение. На все про все Иванычу отводилось не более трех секунд.
Крепко обхватив пластиковую рукоять пистолета побелевшими пальцами, Чижов подпрыгнул, сгруппировавшись в высоком прыжке, и, подобно скрученной пружине, выбил головой оконную раму. Благо что этот трюк ему приходилось проделывать не один раз, и главное в нем было — это как можно дальше пролететь от падающих осколков, подобных острию хорошо отлаженной гильотины.
Рыхлая земля, увлажненная проливными дождями, смягчила удар. Сделав несколько акробатических кувырков, каскадер растянулся на голом животе, потеряв в полете семейные трусы в цветной горошек, от которых осталась лишь тугая резинка да несколько растрепанных лоскутов.
Но думать о приличиях в этот момент не было никакой возможности. Ваня резво отпрыгнул в сторону, а там, где только что покоилось его тренированное тело, взметнулись мелкие фонтанчики чернозема — в него продолжали стрелять. И все могло оборваться в любой миг. Ибо эти люди наверняка были профессионалами.
Когда-то ему приходилось дублировать актера, игравшего роль убегающего из-под стражи преступника, по которому вели огонь несколько автоматчиков. Мышечная память вырвала из потаенных уголков подсознания давно забытые перебежки, и Чижов, полностью отдавшись на милость неосознанной реакции, принялся короткими, обманными финтами приближаться к собственному автомобилю.
А по нему вели интенсивный огонь двое профессионалов, пытаясь предугадать следующий шаг.
Наконец пальцы Чижова нащупали металлическую ручку автомобильной дверцы, и Иваныч буквально впрыгнул на водительское сиденье. Благо машина осталась с вечера не запертой, а ключи мирно покоились в замке зажигания.
Надсадно взревел отлаженный двигатель, и «шестерка» резво сорвалась с места, лишь зверски пробуксовав в чавкающей грязи. В тот же миг грянул залп (а может, Чижову это просто показалось, ведь звуки выстрелов были надежно погашены мощными глушителями), и заднее стекло «Жигулей» разлетелось мелкими осколками, осыпаясь на подушку широкого кресла и разлетаясь по салону.
Не включая габаритных огней, каскадер направил автомобиль в непроницаемую мглу сентябрьской ночи, стремясь поскорее оказаться на просторном шоссе, где можно было встретить желанную помощь в лице сотрудников милиции.
И лишь отъехав на пару километров от дома и убедившись в отсутствии погони, Иваныч ощутил предательский озноб; его пробирал до костей и заставлял зябко ежиться врывающийся сквозь разбитое заднее стекло пронзительный, холодный ветер. А может, это был страх?..
* * *Неурочный ночной звонок разорвал сонную тишину и острым клином впился в сознание.
Антон с огромным трудом поднял отяжелевшие веки и недоуменно уставился на трезвонящий аппарат. Наконец до него дошло, что кто-то очень сильно жаждет с ним пообщаться.
Приподнявшись на локте, майор спросонья протянул затекшую руку и вцепился непослушными пальцами в пластмассовую трубку телефона.
— Слушаю, — произнес Лямзин осипшим со сна голосом, — кто говорит?
Несколько секунд в динамике царила абсолютная тишина. Он уже хотел повесить трубку, когда, наконец, послышался сдавленный женский смешок, за которым последовала веселая фраза:
— Спишь, герой? А я вот решилась тебя побеспокоить.
К своему огромному удивлению, Антон узнал голос крутобедрой Маши — секс-символа своего управления. Но что-то в ее голосе показалось ему странным.
А девушка между тем продолжила:
— Получку еще не всю потратил?
Только сейчас Лямзин сообразил, что Маша в изрядном подпитии.
Стараясь придать собственным интонациям должную твердость, майор бодро заговорил, чувствуя, что это ему удается с трудом:
— Почему сплю? Лежу с открытыми глазами и мечтаю только о тебе. — Помолчав несколько секунд, он добавил: — Вот как раз приближаюсь к мысленному поцелую…
Она звонко рассмеялась, но тут же взяла себя в руки, став притворно серьезной:
— Смотри, поосторожней, а то говорят, что от иллюзии до поллюции один шаг, кто будет тогда белье стирать?
Это было откровенным хамством, которого Антон никак не ожидал от столь очаровательного создания, несмотря на всю ее вульгарность.
Он уже собирался ответить какой-нибудь непристойностью, чтобы уязвить зарвавшуюся стерву, когда услышал неожиданное предложение:
— Хочешь, я сейчас к тебе приеду и мы мило пообщаемся? Как знать, может, твоим мечтам суждено будет сбыться?
