Чингиз Абдуллаев - День луны
— Нападение было совершено примерно полтора часа назад. Колонна двигалась к аэродрому, когда была остановлена автомашиной ГАИ, — продолжал полковник Борисов. — Террористы использовали для нападения гранатометы. Руководитель группы сопровождения капитан Панченко тяжело ранен и сейчас находится в госпитале. По словам врачей, уже через несколько часов можно будет с ним поговорить. Там дежурят наши сотрудники. Подполковник Мисин, руководитель группы сопровождения ГАИ, уже дает показания нашим сотрудникам. Во время нападения убито восемь человек. Пятеро ранены, из них трое очень тяжело, в том числе руководитель группы, непосредственно осуществлявшей перевозку контейнера, подполковник Ваганов.
Наступило молчание.
— Нападавшие никого не потеряли? — спросил министр.
— У них трое убитых. Мы вместе с криминалистами МВД пытаемся сейчас идентифицировать трупы, но пока ничего конкретного.
С момента нападения прошло не так много времени. У погибших изуродованы лица. Перед тем как исчезнуть с места происшествия, террористы сделали контрольные выстрелы в лица погибших. Через несколько часов мы будем иметь более подробную информацию.
— Через несколько часов, — уже не сдерживаясь, прошипел министр обороны, — через несколько часов об этом будет знать весь мир.
Вы хоть понимаете, полковник, что именно они похитили?
Борисов молчал. Тяжело вздохнув, Зароков поднялся и встал рядом с ним.
— Мы все понимаем, товарищ министр обороны. Начаты интенсивные поиски по всем направлениям. Я приказал собрать всех старших офицеров, находящихся в Москве. Мы понимаем, насколько опасная и серьезная ситуация сложилась после захвата контейнера. Мы все понимаем, товарищ министр.
Несмотря на то что после августовских событий девяносто первого года прошло уже достаточно много времени, в Российской Армии по-прежнему обращались друг к другу со словами «товарищ генерал» и «товарищ министр».
Слово «господин» здесь как-то не приживалось.
— Контейнер можно вскрыть без участия ваших людей? — строго спросил министр.
— Можно, товарищ генерал.
— Да какого хрена вы тут делаете? — снова взорвался министр. — У вас скоро вся Москва передохнет.
Снова повисло тяжелое молчание. Испуганный Квашов, только начавший осознавать, что именно происходит, заметил, как вытирает пот дрожащими руками генерал Колосов. И эти дрожащие руки начальника Генерального штаба окончательно добили Квашова. Он уже понял, что речь идет о каком-то химическом или биологическом оружии, попавшем в руки террористов. Министр, недовольный на себя за свой срыв, отвернулся и, глядя в сторону, спросил у Борисова:
— Полковник, у вас все?
— Так точно.
— У кого есть вопросы? — спросил министр, все также не поворачивая головы.
— Разрешите? — услышал он голос начальника ГРУ генерала Лодынина.
— Да, — наконец повернул голову министр.
— Что случилось с офицерами группы Ваганова? — спросил Лодынин.
Зароков нахмурился, словно спросили о самом неприятном.
Борисов молча смотрел на него, не решаясь ничего говорить в присутствии старшего по званию. Молчание грозило затянуться.
— Подполковник Ваганов тяжело ранен, — доложил наконец генерал, стараясь ни на кого не смотреть, — капитан Буркалов убит. Третий член группы — майор Сизов — не найден во время осмотра места происшествия. Ни живым. Ни мертвым. И до сих пор не объявлялся.
В кабинете повисло молчащие. Зловещее молчание.
— Так, — с трудом сдерживая гнев, подвел итог министр обороны, — значит, совершено не просто нападение. Ваш офицер сбежал вместе с контейнером. Поздравляю вас, генерал Зароков. Это действительно самая важная новость из всего сказанного вами.
Москва. 9 часов 05 минут
Автомобиль затормозил у пятиэтажного дома. Резко затормозил, и сидевшие в микроавтобусе люди едва не попадали друг на друга.
— Осторожнее! — крикнул Седой. Ни один из сидевших в микроавтобусе людей не знал имени и фамилии Седого. Он так и был представлен всем как Седой. Никто не решился спросить, что означает это имя — собственно само имя, фамилия или кличка этого пожилого человека, наводящего страх на всех своими рыбьими, выпученными глазами, которые не мигая смотрели на всех окружавших его людей.
Именно Седой, перед тем как они отъехали от места нападения, очень хладнокровно прострелил лица обоим нападавшим, еще недавно сидевшим вместе с ним в одном автомобиле.
Третьему пулю в лицо пустил его молодой напарник, лысоватый молодой человек лет двадцати с лихорадочно блуждающим взглядом, какой обычно бывает у людей с повышенной возбудимостью и шизоидальным отклонением личности.
Из микроавтобуса контейнер доставали сразу три человека. Седой молча следил за тем, как его перекладывали в «БМВ», стоявший во дворе дома. За рулем автомобиля уже сидел неизвестный нападавшим человек в темном костюме и темных очках. Проследив за тем, как один из людей Карима принес контейнер и положил его на заднее сиденье «БМВ», незнакомец кивнул Седому.
— У вас всего десять минут времени, — напомнил Седой.
— Помню, — улыбнулся незнакомец. — У вас все прошло нормально?
— Трое убитых, — коротко сообщил Седой, — но я сделал все, как мне было приказано.
— Раненые есть?
— Двое. Один у нас, легко. Один в другой машине, тяжело.
Стоявшие рядом с машиной люди слышали приглушенный разговор обоих собеседников.
Незнакомый им парень с лихорадочным взглядом сел в «БМВ» рядом с водителем, положив автомат на колени.
— Им нужно помочь, — неприятно улыбнулся сидевший за рулем, — доставить врача.
— Да, конечно, — угрюмо согласился Седой. «БМВ» мягко тронулся с места.
— В машину, — приказал Седой своим людям. В микроавтобусе их было пятеро. Один сидел за рулем, все остальные сидели в закрытой кабине, сжимая в руках свое оружие. Сюда же побросали и ненужные теперь гранатометы и пулеметы.
— Карим, — приказал Седой, обращаясь к старшему из них, — я сейчас сойду, пересяду в другую машину. Вы едете до Реутово. Действуйте, как до говорились.
Карим кивнул головой. Он знал, что именно ему нужно делать в Реутово. Еще когда они обговаривали план действий, все было четко расписано, и ему нравилось это четкое выполнение плана. О погибших он не особенно беспокоился. В конце концов всем хорошо платили, и каждый из согласившихся на эту авантюру хорошо представлял, на что именно он идет.
Карим собирал этих ребят две недели. Вернее, ему дали две недели, чтобы он подобрал команду. И ничего никому не говорил. Лишь когда они собрались на даче, расположенной в ста двадцати километрах от Москвы, собрались всей группой в одиннадцать человек, на даче появился Седой. Карим слышал некоторые легенды об этом человеке, но считал это большей частью выдумкой охочих до разных баек «солдат удачи».
Про Седого рассказывали очень много всякого. Говорили, что раньше он воевал в Афганистане, где был офицером и командиром разведроты. После двух тяжелых ранений он вернулся домой и был представлен к званию Героя Советского Союза. Говорили, что звание это он даже успел получить. Другие уверяли, что звание у него было отобрано, когда в пьяной драке в Минске он заколол своего обидчика на глазах у всего зала. Приговор суда оказался небывало суровым — пятнадцать лет в колонии усиленного режима. Тогда многие еще не знали, что такое Афганистан и в каком состоянии возвращаются оттуда офицеры и солдаты.
Седой отсидел девять лет. И пять раз пытался бежать. Однажды это случилось в Казахстане, где он даже прошел по степи более ста километров, умудрившись выжить без воды и еды. Но каждый раз его ловили и водворяли на место. Везло ему в другом. Каждый раз за побег ему давали новый срок, прибавляя его к старому. Но каждый раз по амнистии ветеранам Афганистана сокращали срок, и Седой попадал под эту категорию преступников. Так он и появился на свободе в девяносто втором, без денег, без связей, без наград, но уже с наработанным авторитетом беспощадного одинокого волка.
В зонах шепотом рассказывали, что Седой отказался от высокого звания вора в законе.
Когда на одной из сходок собравшиеся воровские авторитеты хотели заочно присудить ему это звание, он отказался. Он не любил ни воров, ни мужиков, ни шестерок, ни паханов. Он вообще не любил и не признавал никого. И даже умудрялся говорить на равных с ворами в законе, демонстрируя свое презрение и поразительное мужество. Рассказывали, что один из воров решил проучить Седого и даже приговорил его к «опусканию». Так в зоне называли тех, кого собирались насиловать. Но Седой не дался. Он изувечил пришедших за ним пятерых крепких мужиков и самолично припер вора к стенке, отрезав ему ухо. Седой знал законы воровского мира. Он не имел права убивать вора в законе. За это в любой тюрьме, в любой зоне ему полагалась смерть. Но отрезать ухо и выразить свое презрение к неисполненному приговору он мог. И он это сделал, принеся ухо своего противника в барак для заключенных.
