Михаил Нестеров - Офицерский крематорий
– Да, у вас загнанный вид.
Павлов быстро привык к моей манере общаться и на мое замечание даже не махнул рукой.
– Знаешь, к какой версии я склоняюсь?
– Не знаю. Наверное, я буду в шоке.
– Мне представляется, дело было так. – Павлов отвлекся на минуту, отвечая на звонок по внутреннему телефону: – Зачем я звонил? Черт его знает. Я уже не помню. Ах, да! Когда уберут машину из моего двора? Она там год стоит, бесхозная. Мне свою ставить некуда. Островского, 32, – назвал он адрес и, закончив беседу по телефону, вернулся к теме нашего разговора. – Итак, в итальянском кабаке ты хлебнул лишнего и в женщине легкого поведения разглядел барышню с нравственными устоями. Профессионалки по налитости глаз клиента легко определяют, чего он хочет, а твои глазные яблоки трудно было отличить от спелого налива. Но клиента надо сначала заполучить, да?
– Ага, – поддакнул я, чтобы не молчать.
– Видок у тебя еще тот.
– Конечно.
Павлов мог не разоряться, а просто процитировать одного из героев криминальной драмы «Отступники»: «Плохая стрижка, безвкусная одежда и такой, знаете, легкий налет засранства». Я бы согласился с ним.
Павлов тем временем продолжал:
– Она живо представила, в какой компании ты чаще всего проводишь время, и не станем уточнять, что она ошиблась, людям свойственно ошибаться, верно? Она прикинулась ученым червем, и, конечно, ты клюнул, выделив ее среди остальных. Как обратил бы внимание на то, если бы твоя классная руководительница забежала на большой перемене в пивбар. А дальше – дело техники. И не важно, стал бы ее рисовать или нет – ты уже дергался на крючке. Она спела тебе ту песню, которую ты заказал. Она приехала в кабак на машине? Но при ней мы не обнаружили ни ключей, ни водительского удостоверения, ни денег. И если бы все произошло так, как она планировала, то без денег, кредитки и документов под утро остался бы ты. В стандартный набор некоторых проституток входит клофелин. Эта же баба подмешала тебе в коньяк наркотик. За этим занятием ты и застукал ее. Мне представляется такая картина… в картине. Она шарит в твоем бумажнике, а это означает, что она шарит в твоем самолюбии. И ты, столичный частный сыщик, введенный в заблуждение уличной шалавой, хватаешься за нож.
Пауза.
– Допустим, ты не убивал эту женщину, тогда, выходит, тебя подставили? Вспоминай, кому ты перешел дорогу?
Это был добрый знак. Я силился что-нибудь вспомнить, но мне мешало отражение в зеркале: красивое, раскрасневшееся от возбуждения лицо Риты. По губам я читаю что-то старомодно-возвышенное: «Ты был великолепен!» Я поворачиваюсь к ней. Лицо ее близко-близко. Через пару секунд она выключит свет и поведет меня обратно в комнату, и я больше не увижу той примечательной синевы в ее сказочных глазах. Этот образ и остался в моей памяти главным. А тот, что я запечатлел чернилами на платке, отошел на второй план.
В конце допроса Павлов попросил меня окончательно разрешить один вопрос: почему я задержался в Новограде? Я объяснил, как мог: мне дороги были воспоминания об одной женщине, которую я не мог выбросить из своего сердца. И вот нашел здесь исцеление, ту женщину, которая, на мой взгляд, была готова перевернуть мой мир.
– Ну, что же, – подвел итог Павлов, – она со своей задачей справилась. Твой мир не только перевернулся, он сжался до размеров одиночной камеры.
Я лежал на нарах с открытыми глазами. Совесть терзала меня: «Ты убил эту женщину. Не ты кромсал ее ножом – кто-то другой, но ты предопределил ее судьбу».
Кто-то крепко подставил меня.
«Кому ты перешел дорогу? – прозвучал в голове требовательный голос Павлова. – Вспоминай!»
Глава 5
Линия поведения
Как-то раз я пришел к выводу, что могу распоряжаться временем, следуя установленному порядку. Но обстоятельства рушили мою спонтанную теорию. Сегодня я попал в тиски таких обстоятельств, из которых, как мне казалось, выбраться невозможно. Все было направлено против меня.
Моя память походила на придорожный знак, в который кто-то выстрелил дробью. Минуты, часы того вечера и ночи бесследно исчезли. Я пытался восполнить эти пробелы, но – все тщетно. Голова лопалась от напряжения. И если бы в камере предварительного заключения было зеркало, я бы увидел свои красные, усталые глаза.
Никто не может распоряжаться временем. И сколько часов прошло с момента моего ареста – я сказать не мог.
Очередной допрос. Как и предыдущие, он проходит в кабинете Александра Павлова. Одна стена занята шкафами, и кажется, что это гардероб. На самом деле полки шкафов ломились от бумаг. Одежда висела на вешалке напольного типа, которые обычно ставят в прихожей.
Александр Александрович расположился за столом с прогнувшейся полированной крышкой. Кроме него на допросе присутствовал капитан Конышев – лет тридцати двух следователь. В его распоряжении был такой же стол, на котором от нечего делать хорошо было катать ручку или пускать игрушечного бычка.
– У тебя проблема, – заявил Павлов. – Мы не можем установить личность убитой женщины. – Он начал загибать пальцы. – При ней не обнаружено документов – это раз. Мы не нашли мобильного телефона – это два. Ее отпечатки пальцев в базе данных отсутствуют.
Я не удержался от развернутого, как и сам вопрос-претензия, ответа. Это даже несмотря на то, что меня могли упрятать в СИЗО до окончания следствия.
– Я могу объяснить, почему при ней не было мобильника, но не смогу ответить, почему она пошла в ресторан без паспорта и карточки пенсионного страхования. Ерунда полная, правда? Она мне сказала: «С телефоном – это не отдых, а выгул на цепи». Вы не нашли отпечатков пальцев в базе данных. Это значит, женщина нигде не наследила, и это плюс ей. Вы плохо искали – это минус вам.
– Плюс на минус дает ноль?
– У меня всегда было плохо с математикой. – В подсчете я загнул один палец, потом второй и добавил: – Я этого не говорил.
– Ты много чего наговорил.
– Можно вопрос?
– Спрашивай.
– Вы разослали ее ориентировку в СМИ?
– Вообще-то это не твое дело.
– Как это – не мое дело?
– Ориентировку разослали. Приметы, во что была одета, время исчезновения, имя, возраст. Однако заявления до сих пор не поступило. Все Маргариты от двадцати пяти до тридцати пяти лет на наши телефонные звонки ответили. Также им было рекомендовано обратиться в местный отдел внутренних дел. Участковые получили разнарядку проверить адреса. Возможно, твоя знакомая из другого города, а сюда приехала или отдохнуть, или в командировку плюс варианты.
– Она местная, – покачал я головой. – Во всяком случае, она оставила машину во дворе соседнего дома.
– С ее слов, – уточнил Павлов. – Ты не можешь знать этого наверняка. – Пауза. – Ну, допустим, что она приехала на машине, почему оставила ее во дворе?
– Парковка у ресторана рассчитана на пятнадцать машин. Клиентов в заведении – в пять раз больше. Если даже каждая машина приедет под завязку, по пять человек в каждой, парковочных мест окажется впритык.
– Значит, с математикой у тебя не так уж и плохо.
– Это арифметика.
Павлов выдержал паузу, прежде чем отвесить мне комплимент:
– А ты наблюдательный малый.
– Угу, – буркнул я, снова вспомнив свою соседку. – Ты сказал, что на ваши телефонные звонки ответили все Маргариты в городе. Так вот что я тебе скажу: одна не ответила, это точно. Или вместо нее какая-то другая женщина отвечает по телефону.
– Или она тебе назвалась другим именем, – ответил Павлов. – Обычно так поступают проститутки.
– Тебя что, заклинило на проститутках или у тебя нет другой версии?
– У меня есть другая версия.
– И каково ее рабочее название? – вытягивал я из него ответ.
– «Жертвоприношение», – коротко отозвался Павлов.
– Можешь озвучить?
– Легко, – согласился следователь.
Я приготовился слушать.
– Ты совершил ритуальное убийство, – начал Павлов, – так сказать, в порыве культового экстаза, и алтарем выбрал кровать в гостиничном номере. Ты был голым, и это – часть языческого ритуала. Окровавленная майка на тебе олицетворяет шкуру жертвенного животного. Твоя женщина «охотно подставила» свое тело – согласно тому же обычаю или ритуалу.
– Наверное, эта самая легкая версия, – фальшиво обрадовался я. – Ты когда последний раз был у психиатра?
– На прошлой неделе.
По его глазам я понял, что он не врет.
Побарабанив пальцами по столу, Павлов сделал неожиданное заявление:
– Прокатимся до ресторана. Допрошу итальянцев, заодно они посмотрят на тебя.
– Хочешь убить двух зайцев? – оживился я.
Он оставил вопрос без ответа.
– Согласен самостоятельно показать на месте, как и при каких обстоятельствах ты познакомился с потерпевшей?
– Согласен.
– В следственном действии будут принимать участие служащие ресторана. Ты имеешь возражения против этого?
– Нет.
– Вопросы буду задавать я. Отвечать ты будешь мне. Общаться со свидетелями – только через меня. Напрямую общаться с ними я тебе запрещаю. Ты все для себя уяснил?
