Александр Тамоников - Нас воспитала война
— Да пусть живут, — не стал вступать в полемику Лешин.
— Ты-то где остановился, Володя?
— Я сегодня же на кордон отправлюсь.
— Но, если что, ко мне приходи. Комната есть. Да и мне веселее будет.
— Хорошо. Один вопрос, Нина Ивановна: Колька Бабичев все служит?
— Бабичев? Как же, служит. Подполковник. Начальник всей милиции в районе. Важным стал, а был-то… Ладно, не будем. Вы с ним давали «прикурить» в свое время. Помнишь проказы-то ваши?
— Помню. Дети были. Ну ладно, Нина Ивановна, поеду я.
— Спасибо за помощь, Володя!
— Ну что вы? Не за что. Кстати, а где сейчас милиция обосновалась?
— Иди к администрации районной, там РОВД, в новом здании.
— Понял. До свидания, Нина Ивановна!
— Очень рада была тебя повидать, Володя Лешин! Всего хорошего!
* * *К райотделу милиции Лешин подошел одновременно с подъехавшей черной «Волгой», из которой вышел тучный мужчина в форме, в погонах подполковника. На Лешина он внимания не обратил, занятый, видимо, своими мыслями, и стал подниматься по лестнице в здание РОВД.
— Боб? — окликнул Владимир.
Рядом никого не было, поэтому Лешин и позволил себе такую вольность.
Бабичев обернулся. В глазах промелькнула тень раздумья. И тут же…
— Леший? Ты?..
Подполковник пошел вниз, навстречу Лешину.
— Я, подполковник. Узнал?
— Вовка? Чертила! Сколько лет, сколько зим!
— Почти десять, Коль.
— Ну-ка дай обнять старого друга.
Лешин с Бабичевым обнялись.
— Ты в отпуск? — спросил Николай, так же, как совсем недавно бывшая классная руководительница.
— Совсем, Боб. Это ничего, что я тебя Бобом называю?
— Перестань, Володь! Я для тебя — Боб, ты для меня — Леший. Как в детстве. Или, думаешь, раз я начальник, подполковник, то и друзей не признаю? Нос задрал, да?.. Сам-то кем уволился?
— Майором.
— Ну вот, старший офицер. Да ладно! Что мы тут на входе торчим? Пойдем в кабинет, дела кое-какие решу и ко мне домой… Молчи. Никуда я тебя сегодня не отпущу. Столько лет не виделись! И Татьяна будет рада. Помнишь, как чуть не увел ее у меня?
— У тебя, пожалуй, уведешь. Ты с детства хваткий. Может, поэтому и в главные менты пробился.
— Ты еще меня «мусором» назови.
— Обиделся?
— Да ну тебя, пошли.
Они зашли в здание, поднялись на второй этаж. Бабичев гостеприимно распахнул двери кабинета с современной мебелью, компьютером, кондиционером.
— Неплохо, — оценил офис начальника милиции Лешин.
— Стараемся. Привыкли, понимаешь, что милиция — это чуть ли не сарай с обшарпанными стенами и пудовыми решетками на окнах. Времена меняются, Володь. Надо, чтобы люди, глядя на здание милиции, чувствовали, что внутри — Власть. Серьезная, бескомпромиссная, их реальная защита. Правоохранительное государственное учреждение, а не хрен поймешь что.
— С этим я согласен. Но на все это требуются бабки, и немалые. Неужели бюджет раскошелился на ваш департамент?
— И бюджет, не без этого, и другие возможности изыскиваем.
— Например?
— Да какая разница? Знаю, что хочешь сказать. Но ты не прав. Преступников в спонсоры не записываем.
— Мне это, Боб, без разницы.
— Ну и лады. Ты, Володь, присядь пока в гостевое кресло, полистай журнал. Я отдам сейчас необходимые распоряжения и поедем ко мне. Да, черт! Надо же Татьяну предупредить.
Бабичев позвонил домой.
Улыбаясь, сообщил жене радостную весть и тут же, отстранив трубку, спросил у Володи:
— Татьяна интересуется, на сколько человек стол накрывать.
— Я один, Коль.
— Он один, — продублировал Боб сообщение друга, — ты давай готовься, мы через час будем.
Затем подполковник Бабичев вызвал сотрудника. В кабинет вошел молодой подтянутый майор.
— Разрешите, Николай Викторович?
— Проходи, Валерий Павлович. Знакомься — мой одноклассник, друг еще со школьной скамьи. Майор-десантник, правда, теперь уже запаса. Но тем не менее боевой, заслуженный офицер.
Лешин с майором представились друг другу. Зам Бабичева назвал свою фамилию — Жуков. Пожали руки.
Жуков присел перед начальником. Они начали небольшое совещание, в суть которого Володя не вникал, листая журналы.
Минут через десять майор поднялся и, кивнув Лешину, вышел из кабинета. Бабичев хлопнул ладонями по столу.
— Ну все! Сегодня рулит заместитель. А мы домой.
— Не рано ли? Ты Татьяне сказал, что будем через час, а прошло всего двадцать минут. Женщине не только стол накрыть надо, но и приготовиться самой.
— А ты, как я посмотрю, психолог по женской части?
— Это же элементарные нормы этикета, сэр, — рассмеялся Володя.
— Да? Ну давай дадим женщине навести марафет.
— Николай, я тут Нину Ивановну встретил.
— Классную?
— Да. Изменилась сильно, годы берут свое, помнишь, как гоняла нас?
— Еще бы! И мужа ее, Сергея Матвеевича, физрука, тоже очень хорошо помню.
— Да, хороший был мужик.
— Согласен. Может, пока по кофе? — предложил Боб.
— Перед водкой? Зачем? — удивился Леший.
— Тоже верно.
Бабичев посмотрел на часы, поднялся.
— Поехали, Леший? Татьяна все делает быстро, а то мне здесь еще найдут работу. До утра не уйдешь.
— Как скажешь, гражданин начальник.
— Брось эти штучки, Володя!
Подполковник вызвал машину, и они спустились на улицу. Выехали на самый край поселка, в своеобразный микрорайон, где вдоль приличной асфальтированной дороги стояли стройными рядами двух— и трехэтажные особнячки.
— Новый район? — спросил Лешин.
— Да. Элитный, скажем так, в рамках райцентра, разумеется, — довольно улыбнулся Бабичев. — А вот справа и мой «шалаш», черепичная крыша, видишь?
Машина остановилась перед двухэтажным домом, обнесенным кованой чугунной оградой, с постовым милиционером возле ворот.
Владимир с Николаем вышли из «Волги». Лешин с удивлением рассматривал то, что его друг назвал «шалашом».
— Боб! И эти хоромы — твои?
— Не угадал, Леший! Хоромы казенные, но с правом последующего выкупа. Одним словом: будем служить исправно — будут наши! — рассмеялся Бабичев. — Да ты проходи!
Войдя в кабинет Боба, Лешин обомлел: одна из стен, словно иконостас, была увешана почетными грамотами, дипломами, наградными листами в аккуратных рамочках; рядом были и сами награды: бесчисленные юбилейные медали вокруг ордена Красной Звезды. Бабичев перехватил удивленный взгляд Лешего и отнес изумление друга на счет красавца ордена.
— Это за поимку особо опасного преступника, — пояснил Боб. — По горячим следам, так сказать.
— Поздравляю, — машинально произнес Леший, успев подумать при этом: «Надо же! Перед самым отъездом свои цацки перебирал, а про грамоты так и не вспомнил — остались они в тех далеких горах, в той далекой станице, где стоит обшарпанный войной дом, а в доме — тумбочка, а в той тумбочке — мои грамоты. Туда им и дорога — пусть достанутся местной ребятне на память».
Другая стена кабинета была хранительницей более предметных наград, вернее, подарков: от хрустальных ваз до 20-литровой бутылки коньяка в виде «Царь-пушки». И везде виньеточные надписи: «С Днем рождения» или «…милиции».
— Да брось ты, Володя, эту сусальную красоту разглядывать! — хлопнул друга по плечу Бабичев. — Я тебе другое покажу.
Хозяин снял с книжной полки увесистую книгу в твердом переплете и протянул Лешему.
— «Николай Бабичев. „Когда тайное становится явным“, — прочитал вслух Владимир. — Ну ты, Боб, даешь! — искренне удивился Леший.
На пороге появилась Татьяна.
— Здравствуй, гость дорогой, рада тебя видеть, Володя!
— Привет, Таня, ты все хорошеешь, — стандартно приветствовал женщину Владимир.
— Как видишь. Проходите, у меня все готово. Я накрыла в летней беседке, ничего, Коля?
— Конечно, посидим в саду, на свежем воздухе.
Прошли в застекленное сооружение. Оно было красиво и уютно. Особенно это почувствовалось, когда по стеклу застучали капли начавшегося дождя.
Сели за стол. Боб предложил короткий тост:
— Ну что, Володя, за встречу?
— За встречу.
Выпили. Принялись за закуску, которой на столе было с избытком. Неожиданно Татьяна спросила:
— А где твоя семья, Володь?
Володя закурил и, выпуская дым, выдохнул:
— Нет у меня семьи. Один. Ты мне лучше, Боб, про кордон расскажи, остался там кто?
— Да нет твоего кордона как такового, заросли там и развалины, хотя один житель там все же обитает.
— Кто?
— Дед Матвей, или Крапива, как его раньше звали. Помнишь такого?
— Еще бы. Крапивой мы, пацаны, его и окрестили, когда хлестал нас ею за то, что яблоки у него таскали.
— Вот он один там и живет.
— А почему там? Ведь у него же, по-моему, двое сыновей?
