Игорь Срибный - «Каскад» на связь не вышел
Насрулла, заменивший погибшего командира йеменцев, перегруппировал свой отряд и поставил задачу. По его сигналу «солдаты» скрытно, ползком должны были подобраться к русским как можно ближе, чтобы одним рывком ворваться на их позиции. Двум наиболее опытным моджахедам он выдал самодельные магниевые гранаты, дававшие в момент подрыва яркую вспышку, которые они должны были метнуть в момент рывка в расположение противника, чтобы ослепить его и лишить возможности сопротивляться. Затем Насрулла вызвал по рации Эскиева и приказал ему ползком выдвигаться к лагерю русских. Сигнал штурма – спаренная вспышка световых гранат.
Боевики рассредоточились и приступили к выполнению поставленной задачи.
Но военная мудрость одного натолкнулась на опыт и военные знания другого. Седой смог предугадать дальнейшие действия боевиков, в то время как Насрулла, рассчитывая на полный успех задуманной им атаки, и предположить не мог, что разведчики успеют приготовить ему западню. Он понял это, когда сразу в нескольких местах сработали растяжки, унося жизни моджахедов и окончательно деморализуя оставшихся в живых. Не в состоянии понять, что происходит, почему под ногами взрывается земля, побежали боевики Эскиева, подставив спины под плотный автоматный огонь.
Сказалась высокая военная выучка и дисциплина солдат Насруллы: они все-таки предприняли попытку ворваться на позиции разведчиков. Но сработали еще две растяжки, разбрасывая в замкнутом деревьями пространстве сотни осколков и собирая кровавую жатву.
Атака захлебнулась. Моджахеды отошли.
Разведчики собрались вокруг Седого. Он сидел, прислонившись к дереву, и глухо покашливал. Левая рука висела плетью, и он массировал ее правой.
– Ну что, командир, – спросил Вован, – больше не полезут?
– Полезут, – спокойно ответил Седой. – Сейчас выйдут на связь, доложат о потерях, о том, что мы все еще живы и бьем их, и Хаттаб отдаст приказ «порвать русских собак».
Тем временем в отряде Эскиева зрела тихая паника. Последняя атака унесла жизни еще двух моджахедов. Трое были серьезно ранены и нуждались в немедленной медицинской помощи. Остальные наотрез отказывались снова идти под пули.
Насрулла говорил по рации с Хаттабом, когда услышал в небе звук, знакомый еще по Афганистану, – звук винтов приближающихся вертолетов. Он понял, что через несколько минут все будет кончено, и отдал оставшимся в живых моджахедам последние распоряжения.
С душераздирающим «Аллах акбар» они поперли на позиции разведчиков, наталкиваясь грудью на свинцовую завесу и падая на чужую, в общем-то, землю, чтобы уже никогда не встать с нее.
В небе зависли два вертолета. Сначала к земле устремились два мощных луча прожекторов, осветивших позиции атакующих. Затем вниз устремились бухты тросов, по которым заскользили черные тени спецназовцев, расстреливая сверху разбегающихся боевиков.
Все остальное заняло не более десяти минут. Четверо боевиков сдались в плен спецназу, остальные были уничтожены. Насрулла и трое «солдат», прижатые к голой скале, отстреливались до последнего патрона, а затем подорвали себя гранатой.
Седой по укоренившейся привычке посмотрел на циферблат часов, отмечая время для рапорта, и удивился: бой шел уже более двух часов, а казалось – минут двадцать.
Братишки-спецназовцы продолжали проческу леса в поисках укрывшихся боевиков, а усталые до изнеможения разведчики наконец-то смогли перекурить. Они молча сидели кружком и смолили, пряча сигареты в кулак.
– А где Батон? – встрепенулся Седой.
– Да здесь я, командир, – донесся из темноты голос Батона. – С этой бандурой за плечами пока догнал вас, вы уже в окружение попали. Пришлось и мне окружить арабов и долбить их с тылу.
Разведчики засмеялись. Напряжение последних суток понемногу спадало. А Батона уже несло.
– А как увидел, что вы на них в психическую атаку пошли, думаю – все: надо падать, а то хлопцы и меня за компанию с «духами» угробят. Выбрал дерево потолще, прилег себе тихонько, а тут человек пять пацанов черножопых тоже давай за мое дерево ломиться. Говорю: занято, хлопцы, тут уже я живу! Не поверили. Ну ладно, говорю, тогда лежите, не нервничайте, можете даже подремать… мертвым сном.
Воздух дрогнул от хохота. Командир спецназа с удивлением посмотрел на разведчиков. «Вот это нервы у ребят, – подумал он. – Только что были в двух шагах от смерти и уже хохочут».
– А ты где пропадал? – спросил Седой Калмычка.
– А я за арабами шел. Пропустил их мимо своей «лежки» и пошел за ними. Быстро шли, еле поспевал за ними. У них головной дозор – все с приборами ночного видения, а остальные строго за ними шли. Одного я прибрал – он решил помочиться в неположенном месте, я его на штык и посадил, чтоб не гадил где попало. А когда вы встали, они уже метрах в тридцати от вас были. Я и крикнул, что засада, и стал молотить – я-то их видел.
– Молодец! – отметил Седой. – Ты лишил их элемента внезапности и фактически уберег нас от потерь.
Седой вопросительно взглянул на Джоника. Они уже давно понимали друг друга без слов, и Джоник доложил:
– «Духи» поперли через дорогу прямо напротив моего НП. Зная, что вы еще не ушли, я решил спугнуть их и положил очередь под ноги. Но звука-то они не слышали, вот и «очканули» – открыли огонь. Ну, тогда я двоих положил и отошел. А из СВД кто-то мне уже вдогонку стрелял, на вспышку от моих выстрелов. Причем неплохо стрелял: пуля аж ухо мне шевельнула.
– А ты не развешивай уши где попало, – вызвал Батон новый приступ смеха.
Седой подумал, что военная удача уже в который раз сопутствовала разведчикам. Но и каждый из них немало способствовал этому…
* * *Через два часа разведчики построились в кабинете коменданта, сразу заполнив его пространство своими могучими телами.
Улыбался Болтнев, улыбка не сходила с лица майора Кротова, даже всегда суровый полковник Лаврищев позволил себе скупую улыбку. Не улыбались только разведчики. Накопившаяся усталость буквально валила с ног. Раненым ввели обезболивающие препараты, и теперь их клонило в сон. Исхудавшие, в грязной и изодранной в лесу одежде, сверкающие белизной свежих бинтов, они сейчас не производили впечатления грозной силы, какой были совсем недавно, во время боя. Но в то же время даже от их спокойствия возникало подспудное чувство опасности. Комендант – профессионал высокого класса, имеющий за плечами опыт трех войн и два военных образования, еще с первой встречи с «каскадерами», когда группу передали в его оперативное подчинение, не раз ловил себя на мысли, что не хотелось бы ему получить приказ об уничтожении команды Седого.
Он молча пожал руку каждому разведчику и приказал идти отдыхать. Только Седому велел остаться. Кивком головы комендант отпустил и офицеров комендатуры. Седой сел за приставной стол, поставив автомат между ног. Лаврищев сел напротив и, подмигнув разведчику, жестом фокусника достал откуда-то из-под стола бутылку коньяка «Дербент». Пошарив еще, извлек плитку шоколада и лимон.
– Как рана, болит? – спросил он.
– Да нету раны, сильный ушиб только, – ответил Седой. – Кровоподтек в области сердца размером с блюдце. Доктор наширял мне кучу уколов, сейчас вообще не болит. Левая рука вот чего-то барахлит… – Он слегка пошевелил пальцами руки.
– Может, все-таки в госпиталь?
– Нет, не поеду. День-два – и все пройдет. В первый раз, что ли?
Лаврищев вспомнил, как впервые увидел тело Седого в бане. Он был поражен не его мощью, хотя было бы не стыдно показать его и на конкурсе культуристов. Поразили его страшные отметины войны, покрывающие это тело с ног до головы. Множество шрамов от пулевых и осколочных ранений составляли как бы атлас боевых действий их носителя на огромных пространствах от Афганистана до Чечни.
Комендант разлил коньяк в кружки и, грохнув плиткой об стол, высыпал из обертки кусочки шоколада. Нарезал кружочками лимон.
– Ты знаешь, я не мастер говорить тосты… – начал он.
– Да ладно, – прервал его Седой, – давай молча.
Они выпили и захрустели шоколадом. Скрипнула дверь, и в кабинет вошел военный, которого Седой уже видел в лазарете, когда ему оказывали помощь. Там он представился совсем не по-военному, назвавшись Валерием Ивановичем.
Он присел за стол, комендант молча придвинул ему кружку. Некоторое время рассматривал Седого и, когда тот уже собрался возмутиться, коротко кивнул и выпил. Пожевав лимон, скривился и заговорил:
– Вот что, солдат, я сейчас накоротке поговорил с пленными. То, что вы сорвали грандиозные планы боевиков по дестабилизации обстановки в Чечне, – это факт, и ты это знаешь. Но есть еще одна заслуга твоей команды, поистине неоценимая.
Седой и комендант вопросительно посмотрели на него. Выждав эффектную паузу, Валерий Иванович продолжил:
– Человек, который был вашим пленником, не кто иной, как Абу-Джабер – представитель организации «Братья-мусульмане» в Чечне. Он контролировал поступление и расходование денежных потоков, направляемых Хаттабу фондом Аль-Харамейн. Вот почему Хаттаб пришел в ярость и дал команду, даже в ущерб запланированной им акции, настигнуть вас и освободить Абу-Джабера. Спецназ «Солдаты Халифа Рашида» – лучшее, отборное подразделение Хаттаба – получил команду умереть всем до единого, но вернуть гостя живым или мертвым. Абу-Джабер, конечно, знал, что они обязательно отправятся на его поиски и освободят его. Поэтому он вам так мало сказал…
