Александр Тамоников - Пропуск с красной печатью
– Кстати, по поводу вражеской территории, – сухо улыбнулся начальник управления. – Думаю, ни для кого из присутствующих не секрет, в какой точке земного шара через месяц-другой будут испытываться ракеты «Вектор», оснащенные блоками «Дрозд». Это Сирия, товарищи офицеры и генералы. Политическая почва для данного решения еще не подготовлена, но высшее руководство над этим работает, и могу вас заверить, что мы в это ввяжемся. Не можем не ввязаться. Слишком долго об нас вытирали ноги и не признавали наше право иметь собственные интересы. И сугубо практическая, разумеется, причина – новейшее оружие, сконструированное и произведенное в последнее время, нуждается в испытаниях в реальных, отнюдь не полигонных, условиях. Но это дело будущего. Пока наша задача – доставить на полигон партию блоков «Дрозд» и провести предварительные испытания. Если в ходе последних выявятся недостатки, у инженеров будет время их устранить. Проработаем маршрут доставки, товарищи. – Верхотуров повернулся к руководителю групп конвоев полковнику Сергушину: – Слушаем ваши предложения, Николай Дмитриевич.
– Буду неоригинальным, Валерий Леонидович. – Сергушин поднялся, подошел к карте, стал указкой отмечать узловые точки маршрута. – Город Ярославль, производственная база конструкторского бюро «Куб» на Волочаевской улице. Город Переславль-Залесский – Орехово-Зуево – Коломна. Далее – выезд на трассу «Дон», а вернее, на параллельную ей дорогу до Воронежа… – Указка медленно очерчивала маршрут, и все следили за ней, как загипнотизированные. – От Камышина конвой сворачивает к Матушкино и по прямой – на полигон «Южный». Маршрут отработан, мы использовали его несколько раз. В крупные города конвой не заходит, выбирает объездной маршрут. Нежелательны также выезды на скоростные магистрали и совсем уж убитые проселки – используются обычные дороги общего назначения, на которых разрешенная ГИБДД скорость не превышает 90 километров в час. Конвой не должен привлекать внимания. Олег Александрович прав, мы едем по своей земле, но – тем не менее. Поэтому машин сопровождения не будет. Весь конвой – один бронированный, но внешне обычный микроавтобус «Пежо», ничем не выделяющийся в потоке транспорта. Номера – Министерства обороны. Посты ГИБДД на маршруте будут предупреждены, обязаны пропускать беспрепятственно. У конвоя стабильная связь с Центром, доклад каждые десять минут. На машине «маячки» – ее маршрут отслеживается диспетчерами. О характере груза знают только присутствующие в этом кабинете, полковник Харченко на полигоне «Южный» и несколько человек в КБ «Куб». Причем последние – в полном неведении относительно маршрута. Состав конвоя – четыре опытных офицера моего отдела. На теле каждого – датчик слежения, у каждого – индивидуальное средство связи с диспетчерами и центром. Вооружение – табельные «ПМ», «АКС». Повторяю, товарищ генерал-лейтенант, движение конвоя отслеживается в каждой точке маршрута. Органы ФСБ и специальные подразделения тех регионов, по которым пролегает маршрут, будут приведены в готовность и смогут прибыть в течение нескольких минут – на случай непредвиденных обстоятельств, поломок или аварий.
– Ну что ж, неплохо, – деловито кивнул Верхотуров. – Минус в том, что конвой следует без сопровождения, но в этом есть и свои плюсы. Приступаем к работе, товарищи. Задание ответственное, просьба отнестись со всей серьезностью. Не смею вас больше задерживать. Николай Дмитриевич, утвержденный маршрут мне на стол. Юрий Антонович, съездите в КБ «Куб», поговорите с Грушевским – что он думает о защищенности и перспективах использования нового изделия, имеется ли возможность после ряда доработок устанавливать его на другие носители? Павел Егорович, на вашей совести полный анализ сложившейся вокруг «Дроздов» ситуации. Что знают об этом наши коллеги из ЦРУ, МИ-6, СБУ, насколько они информированы и не собираются ли что-нибудь предпринять касательно написанной для «Дроздов» программы? Было бы неприятно, если наши западные партнеры получат возможность перехватывать ракеты с нашей новой начинкой. Слишком дорогое это удовольствие – не пирожки, однако, печем…
К концу рабочего дня над Белокаменной собрались тучи, небо потемнело, и пролился короткий, но звонкий дождь. Генерал-майор Суханов вышел из управления и, скорчив гримасу, поднял воротник плаща. Что поделать, суровый климат, суровая действительность. Впрочем, пока он закуривал, дождик прекратился, выглянуло солнце. Он вышел на парковку, недоуменно посмотрел на небо. Какая стремительность у погоды, право слово. Олег Александрович был сегодня в штатском – от этого легче дышалось, не было скованности в плечах. Он чувствовал себя человеком, а не солдафоном. Служебная машина уже ждала его на парковке. Водитель сидел за закрытыми дверьми, наслаждался музыкой. Словно почувствовал близость начальства, с готовностью распахнул дверь.
– Будь осторожнее, Сережа, – поморщился Суханов. – А то умрешь когда-нибудь от передозировки шансона.
– Не умру, Олег Александрович, – угодливо рассмеялся водитель. – Нельзя умирать, работать надо. Вы же знаете, у меня жена и трое детей.
– А хотелось бы наоборот, – подмигнул генерал. – Я знаю, Сережа.
– Домой, Олег Александрович? – Водитель выбрался из машины, чтобы открыть заднюю дверь. – Садитесь. Сейчас «ведерочко» синее на крышу приспособим, чтобы в пробках не стоять…
– Ты поезжай без меня, – посмотрев на часы, передумал генерал. – Погода разгулялась, пройтись хочу. Машину отгонишь в гараж и топай к жене и детям. Подышать мне надо, а то совсем закис в кабинетах. Погуляю, на метро доеду. Завтра суббота – подъедешь к десяти утра.
– Уверены, Олег Александрович? – обрадовался водитель. И все же капелька досады мелькнула в глазах – мог бы сразу сказать, не торчал бы тут три часа. – На метро, говорите?
– На метро, Сережа, на метро. Как сказал бы классик, «вываляюсь в народе». Будь здоров, не кашляй. Ничего со мной не случится, не бойся, не такая уж я важная персона.
Воздух после дождя был свеж, приятен. Олег Александрович, помахивая портфелем, ничем не отличаясь от простых смертных, шел по тротуару, держась подальше от проезжей части. Свернул на Боровицкую, медленно двинулся вдоль витрин и рекламных щитов. Заглянул в швейцарскую сырную лавку, постоял с непокрытой головой у полупустых прилавков. Дело не в том, что безумно дорого, зарплата есть, и ладно, дело в том, что купить нечего. Ох уж эти антисанкции, от которых сами же и страдаем. Назовем это вехой исторического развития, будь она трижды неладна…
Оказавшись в узком переулке, спустился в маленький, уютный «Баварский погребок», в котором был если не завсегдатаем, то вполне узнаваемым клиентом. Большие компании сюда заходили редко, а с поднятием цен поток клиентов и вовсе сократился. В заведении было тихо, комфортно, посетители под ногами не путались. Одно из немногих заведений, где он чувствовал спокойствие на душе, где любил сидеть в одиночестве, предаваться мыслям. Для тех, кто ценил покой и уединение, имелось второе помещение за углом, где места у столиков были отгорожены – все чинно, приватно. Суханов направился в правый дальний угол к столику, вежливо поздоровавшись с пробегающим мимо официантом. Работник расплылся до ушей, заверил, что сей же час вернется. И действительно вернулся, положил меню, угодливо склонился. Генерал заказал кофе с коньяком – любимый напиток.
Когда официант принес заказ и удалился, он достал телефон и набрал номер. Данный канал связи прослушиваться не мог, линия была защищена на сто процентов. Если бы ловкий хакер взломал защиту, он обнаружил бы, что общаются абоненты не из России и Украины, а из Белоруссии и Казахстана. Номер в память не вводил, знал наизусть, а после разговоров всегда подчищал следы. Абонент был недоступен. Олег Александрович скрипнул зубами. Штатная ситуация, такова уж сотовая связь, а ему теперь нервничать и психовать!
Он сделал глоток из чашки и закрыл глаза. В памяти всплыл апрель 2014 года. Крым уже был «наш», в Донбассе начиналось бурление, но до боев со всеми видами вооружения еще не дошло. Запад возмущался «вероломными» действиями России, но санкции еще не ввел. Если вдуматься, веселая и интересная пора. Но Олегу Александровичу все смертельно надоело. Он разлюбил страну, разлюбил работу, не приносящую удовлетворения. Надоело пахать на царя-батюшку. В один прекрасный день он осознал, что хочет бросить все, семью, любовницу, забыть предыдущую жизнь, как страшный сон, купить дом где-нибудь на острове у океана, завести себе новую пассию, жить в удовольствие, ни в чем себе не отказывая! Странное дело – все его проблемы легко решить с помощью каких-то десяти-пятнадцати миллионов долларов… Искать желающих приобрести парочку государственных тайн не пришлось. На него вышли и назначили встречу в Бирюлево. Явившись по указанному адресу, он с изумлением узнал в собеседнике забытого знакомого: Бородко Григория Степановича. В начале двухтысячных этот господин приезжал из Киева в Москву – в отпуск. С ним были жена, Анна Тимофеевна, статная, красивая, с роскошной косой, и 16-летний сын, обучающийся в какой-то престижной киевской гимназии. Гостили у Сухановых на даче. Как выяснилось, их жены были двоюродными сестрами. А Григорий Степанович работал в СБУ. И что с того? Украина в начале двухтысячных была дружеским государством, спецслужбы не собачились. Русские и украинцы были братья навек! Олег Александрович не совершал ничего предосудительного, принимая гостей из «матери городов русских». Суханов трудился в Управлении военных сообщений, Бородко воевал с организованной украинской преступностью. Хорошо провели время – шашлыки, рыбалка, щедрые возлияния. Много откровенничали – Бородко ругал нелепое и «противное природе» украинское государство, которое никогда не будет процветающим и по-настоящему независимым – в крови у хохлов под кого-нибудь лечь! Суханов тоже нелицеприятно отзывался о своей стране и работодателях. Возможно, даже чересчур нелицеприятно…
