Сергей Самаров - Капитан Валар. Призовая охота
И только после этого я начал соображать, что может значить для меня это сообщение. Сама съемка была, видимо, подготовлена заранее, иначе трудно было бы снять все так четко, без помех со стороны других машин и чтобы я этого не заметил. Снимали, похоже, издалека, но с применением объектива, обладающего мощным «зумом». Но главное было не в этом. Главное было в том, что кто-то меня поджидал. Из этого легко вытекал вывод – кто-то знал, что именно ему придется снимать. То есть молодые чеченцы на «Порше Панамере» были подставными, которым дали задание завязать со мной драку. Может быть, их наняли специально, чтобы меня избить. И они готовились к этому, не зная даже, на кого нарвались. И, естественно, не ожидали, что одного из них после такого столкновения придется хоронить, причем, в нарушение мусульманских традиций, не в день смерти, ибо в день смерти из судебно-медицинской экспертизы труп обычно не выдают. Но тот, кто нанимал чеченцев, сам прекрасно знал, что им уготовано. Иначе вся идея с видеосъемкой не имела бы ровно никакого смысла...
Вообще, как мне сразу показалось, кто-то выстроил мне ловушку, в которую я просто не мог не попасть. Это просчитать – как ухо почесать. Мой характер и мое боевое прошлое после ранения меня не покинули, и я остался все тем же капитаном Смертиным, командиром роты спецназа ГРУ, все тем же Саней Смерть, Саней Валар, каким и был, и всех встречных и поперечных старался в этом убедить. О ловушке говорил самый элементарный анализ полученной видеозаписи. Просмотрев ее трижды, я пришел к окончательному выводу: кто-то подготовил этот инцидент, а я попался, тупо и упрямо отправляясь к удаву в разинутую пасть. И сейчас сижу именно там, хотя еще не чувствую этого, и даже думаю, что могу в любой момент выскочить из ловушки и исчезнуть, куда мне вздумается. Нет, товарищ капитан! Влипли...
Подготовка такой акции могла быть проведена только с целью заснять результат, который в итоге и был заснят. То есть вся операция проводилась персонально против меня. Об этом же говорил тот факт, что видеозапись прислали на мою электронную почту, хотя в адресе не было никаких указаний на то, кому она принадлежит. Я, конечно, не могу дать гарантию, что этот адрес известен строго ограниченному количеству людей, тем не менее у меня на спине он не написан. Но всякий, кто когда-то работал в форумах, знает, что при регистрации электронный адрес указывается обязательно. Имея соответствующие навыки, добыть электронный адрес человека, более того, даже вскрыть пароль его почтового ящика не слишком сложно. И потому опираться только на точный адрес было рискованно. Но в совокупности со всем остальным это служило лишним подтверждением целенаправленной акции.
Внешне не просматривалось, кому понадобилось меня подставить. В такой ситуации в первую очередь ищут врагов, откровенных, скрытых и вероятных. С открытыми все понятно: в моем случае это как раз те, кто назначил кругленькую сумму за мою голову. Мне это льстило, но немножко мешало в быту. Приходилось соблюдать излишнюю осторожность во многих жизненных ситуациях. Даже жена, с которой я развелся три года назад, по моему настоянию сменила фамилию на девичью и поменяла фамилии сына и дочери. Жена по профессии – врач-патологоанатом, и потому моя фамилия ей и нравилась, и подходила на ментальном уровне. Но с ней пришлось расстаться и поменять паспорт.
Открытых врагов в случае с видеосъемкой следовало рассматривать в последнюю очередь. Им не было смысла так замысловато меня подставлять. Допустим, некто предложит выкупить пленку и в это время попытается меня захватить. Во-первых, такой захват опасен по той самой причине, по которой я получил свое прозвище. Во-вторых, зачем так усложнять и без того сложную жизнь? Нет. Здесь что-то другое.
Открытые враги действовали бы без романтики. Если я обнаружен, меня можно просто подстрелить. Никто, даже самый подготовленный специалист, не в состоянии защититься от «заказа». У человека нет глаз на затылке. А затылок почему-то не умеет рикошетом отбивать пулю – там кость слишком мягкая. Лоб, случается, создает рикошет, я встречался с такими случаями дважды. Правда, оба раза каменным оказывался не мой лоб. Пуля на излете, попадая под острым углом, при удаче действительно может срикошетить. Лобовая кость у человека самая крепкая. А затылок не срикошетит никогда. Кроме того, есть еще и снайперы. От пули снайпера вообще не существует иной защиты, кроме везучести. Но везучесть не бывает, как математическая константа, величиной постоянной.
Что еще возможно? Для чего мне прислали эту запись? Кто прислал? Это можно будет вычислить, догадавшись, для чего прислали. Отсюда нужно и плясать. Конечно, проще простого дождаться продолжения, и тогда узнать. Но к любой неожиданности следует быть основательно подготовленным. Хотя бы морально. Тогда ей легче будет противостоять – если, конечно, будет желание. Но, скорее всего, захочется, потому что за хорошие предложения, за которые держатся двумя руками, хватаются в открытую, без принуждения. А меня определенно желают к чему-то принудить, причем не найдя другого способа, кроме шантажа. Для этого неизвестные провели, надо сказать, весьма основательную организационную работу, связанную с созданием криминогенной ситуации, да плюс еще отсняли достаточно профессиональный видеосюжет. Если действительно работал профессионал, то мои дела обстоят не самым лучшим образом. Такие спецы умеют давить и привыкли доводить дело до конца. И кто же тогда?.. Частные структуры в выборе средств не брезгуют ничем. Впрочем, и государственные тоже хорошим воспитанием отличаются только на знаковых мероприятиях, когда им «светят» солидные выгоды. Значит...
* * *Вернулась с работы мама. Я поспешил включить газовую плиту, еще раз подогреть чайник. Он уже успел остыть, пока я любовался на экране компьютера своими дорожными приключениями. Мама слегка задержалась, заглянув по дороге в магазин.
– Ты дома? – спросила она так, словно бы факт моего присутствия вызвал у нее удивление.
– А где мне следует быть? – не понял я.
– Мне почему-то казалось, что ты сегодня в Москве задержишься...
Голос у мамы всегда сдержанный и строгий. Профессиональная учительская манера говорить. И оттого я обычно чувствую себя перед ней школьником, хотя всячески стараюсь из подобного состояния выйти и к детству не возвращаться.
– Меня Москва всегда сильно утомляет, ты же знаешь. А, собственно, почему я должен был там сегодня задержаться? – не понял я, хотя легкое напряжение мамы почувствовал. Не напряжение тела, а внутреннее, нервное, прозвучавшее в голосе каким-то укором.
Мама слегка смутилась и сказала уже более тихим голосом:
– Мне просто казалось... Ты на днях с отцом Василием разговаривал. Я думала, вы договорились вместе поехать в Москву. Я с ним своих старшеклассников отпустила...
Я вспомнил разговор с местным приходским священником. Конкретно я не обещал ему, но сам внутренне согласился поехать в Москву для участия в акции. В столице в очередной раз намеревались провести гей-парад, и народ готовился провести встречный демарш. Обычно эти акции заканчиваются обменом ударами. Именно ради этого отец Василий собрал деревенскую молодежь. Ко мне он обратился как к специалисту по ударам. Еще утром я помнил, что надумал принять участие в народной акции, но потом, после всех медицинских и криминальных передряг, мысли ушли в другую сторону.
– Я не обещал, хотя и не отказывался. Но у меня, мама, сегодня очень тяжелый день. За своими заботами все постороннее из головы вылетело.
– У тебя что-то случилось? – она опять спрашивала не как мать, а как учительница.
И если раньше я хотел было рассказать ей о происшествии на дороге, то теперь передумал и только поделился тем, что меня собираются отправить на комиссию, а оттуда дорога одна – на инвалидность.
– Может, это и к лучшему? – сказала мама. – И мне спокойнее. А поехать с отцом Василием тебе все же стоило...
Я промолчал, понимая, что она права, и закрыл в компьютере все страницы, с которыми работал. Полученный видеосюжет я еще раньше сохранил в собственной папке, в которую мама никогда не заглядывала из принципа. Она у меня всегда была человеком строгих правил...
* * *Пока мама занималась своими хозяйственными делами, я снова сел за компьютер, еще раз посмотрел видеозапись, пытаясь хотя бы приблизительно определить профессиональный уровень тех, кто ее делал. Два момента, которые я раньше упустил из виду, на сей раз заставили меня задуматься.
Когда мы смотрим кино или телевизионную программу, то практически никогда не задумываемся об операторской работе. А она довольно сложная и требует высокого профессионализма. Здесь, в моем случае, конечно, работали не киношные профессионалы, не соискатели каких-то премий. Тем не менее это была не любительская работа. Я сам пользовался камерой, доводилось снимать бытовые сюжеты и даже занятия с солдатами, чтобы потом показать им явные ошибки. Для большей наглядности тренировок. И мне всегда не хватало профессионализма для того, чтобы сделать запись такой, какой я хотел бы ее увидеть. То не с той стороны подойду, чтобы вести съемку, то не тот план возьму... Здесь же подобные ошибки отсутствовали. Более того, после записи был произведен монтаж. В какой-то из моментов я со своим противником вышел из зоны видимости оператора. И тут же показ продолжился с другой точки.
