Андрей Воронин - Спасатель. Серые волки
У самого прохода в ограждении, что отделяло символический островок нейтральной зоны от территории Российской Федерации, затесавшись в толпу встречающих, но отчего-то даже зрительно с ней не смешавшись, стояли четверо молодых, рослых, ладно скроенных и крепко сбитых мужчин. Они стояли порознь и никак не общались между собой, но почему-то сразу чувствовалось, что это группа – хорошо, если группа захвата, а не ликвидации. Спортивные куртки, джинсы, удобная обувь – все четверо были одеты буднично и просто, и заподозрить в них группу наделенных некими особыми полномочиями лиц не мог бы никто, кроме того, по чью душу они явились. Для стороннего наблюдателя это были просто четыре случайных человека в толпе, но Альварес не был для них посторонним. Он видел, что все четверо, не сводя глаз, смотрят прямо на него, и усилием воли подавил инстинктивное желание оглядеться в поисках пути к отступлению. Озираться было бесполезно: таких путей не существовало. Конечно, здесь был уже не узкий коридор с глухими белыми стенами, а зал таможенного досмотра, где смертельно больной человек мог немножечко побегать, прежде чем его поймают и уложат носом в пол, заломив за спину руки. Но подобная выходка была бесполезной, недостойной, да и выглядела бы достаточно нелепо. Поэтому, а еще потому, что все это опять могло быть плодом его не ко времени разгулявшегося воображения, он решил не дергаться. Старая китайская мудрость гласит: «Если насилие неизбежно, расслабься и получай удовольствие».
К тому же он мало что терял, жаль было только, что все-таки не успел привести в порядок дела.
Когда, без проблем пройдя паспортный и таможенный контроль, он миновал проход в ограждении, те, кто его встречал, вполне незаметно очутились рядом – один справа, один слева, и еще по одному спереди и сзади.
– Господин Альварес, – по-русски обратился к нему тот, что спереди, – вам придется проехать с нами.
– Что происходит? – спросил он по-испански.
– Хватит ломать комедию, Французов, – сказал тот, что слева, вынимая из нагрудного кармашка коленкоровую книжицу с тисненной золотом надписью: «Федеральная служба безопасности». – Сам знаешь, «ке паса». Сколь веревочке ни виться… Не ломайся, а то сделаем больно.
А тот, что стоял справа, без слов защелкнул на запястье господина Альвареса вороненый браслет наручников. Второй браслет был застегнут на его левой руке.
– Сто лет не ходил за ручку с человеком одного со мной пола, – перейдя на родной язык, сообщил ему господин Альварес, гадая, куда его сейчас повезут – на Лубянку или в ближайший песчаный карьер. – Как в детском саду: разобраться по парам…
– Разговорчивый, – с удовлетворением заметил один из оперативников.
– Значит, у следака с ним проблем не будет, – предположил второй. – Двигай вперед, шутник. И без фокусов.
Тесной дружеской компанией они пересекли просторный вестибюль пассажирского терминала. Стеклянные двери автоматически раздвинулись перед ними, и господин Альварес полной грудью вдохнул парной, влажный после недавней грозы, пахнущий озоном и выхлопными газами воздух Москвы. Вдоль бордюров и в стыках тротуарных плит еще темнели полоски влаги, зеркальные стекла терминала горели малиновым огнем, отражая закатное солнце. На мгновение ему стало жаль, что он уже никогда не вдохнет чистый, как вода в горном ручье, воздух своего аргентинского поместья, не проедется верхом по зеленым холмам и не выйдет в море под парусом, но сожаление было недолгим: снявши голову, по волосам не плачут.
И в конце-то концов, он был дома – несмотря ни на что, дома.
Глава II. Взяткодатель и симулянт
1
Они неторопливо шли сквозь прохладный, напоенный запахами прели и разогретой солнцем листвы сумрак вековой дубравы, по пружинящему, скользкому ковру из желудей, которых здесь было видимо-невидимо – миллионы, наверное, а может быть, и миллиарды. Заслонившие небо раскидистые кроны слабо шелестели под легкими порывами верхового ветра; птиц слышно не было – их распугали выстрелы, время от времени звонко бахавшие в отдалении.
– И когда он уже настреляется? – недовольно проворчал Владимир Николаевич Винников, покосившись в ту сторону, откуда доносилась пальба.
Его карабин дулом вниз висел на плече и выглядел так же ненужно и неуместно, как если бы это была клюшка для гольфа или увешанный блестящей мишурой картонный трезубец ряженого Нептуна. Необмятый камуфляжный костюм, охотничья жилетка со множеством карманов и кожаный пояс с подсумками сидели на заместителе генерального прокурора, как на пугале, придавая ему нелепый, клоунский вид. Шагавший рядом депутат Беглов был одет точно так же, но выглядел, напротив, так, словно родился в этом мужественном наряде воина и добытчика. Он был вооружен дорогой двустволкой, которую, как заправский охотник, нес переломленной на сгибе локтя. Из патронников, поблескивая, торчали латунные донышки гильз. Патроны были заряжены разрывными пулями. К охоте Илья Григорьевич Беглов относился весьма прохладно, но знал, что ненароком выскочивший из чащи прямо перед носом подранок вряд ли станет интересоваться его личным отношением к убийству ради забавы, и был готов, как нынче принято выражаться, дать адекватный ответ на вызовы современности. На Винникова с его нарезным карабином в этом плане рассчитывать не приходилось, и, ведя светскую беседу, Илья Григорьевич не забывал внимательно посматривать по сторонам.
– Что ты хочешь – военная косточка, – ответил он на риторический вопрос собеседника. – Они же как дети: хлебом не корми, а дай во что-нибудь пальнуть – так, чтоб клочья полетели.
– Ну и стрелял бы по мишеням, – не сдавался Винников.
– Чудак ты, ей-богу, – усмехнулся Беглов. – По мишеням стрелять – это все равно что на трах по телевизору смотреть. Распалился, раззадорился, а под рукой никого… Вернее, это как спать с резиновой бабой – вроде все сделал, а удовольствие не то.
– Вот не знал, что ты у нас ходок по резиновым Зинам, – хмыкнул Владимир Николаевич. – Ты только в каком-нибудь интервью этого не ляпни, срама потом не оберешься.
– Вот же крючкотвор! – беззлобно выругался Беглов. – Как есть гнида прокурорская. Гляди-ка, из одного неосторожного слова на ровном месте целое дело сшил!
– Не я один это умею, – вопреки обыкновению даже не подумав оскорбиться, ответил Винников. – Потому и говорю: следи за своим языком.
– Ну, положим, мой язык – не самая серьезная из наших проблем, – заметил Беглов. – Что за фокус снова выкинул наш старый приятель?
– Странно, что ты не сказал «кореш», – заметил Владимир Николаевич.
– Фильтрую базар, следуя твоему мудрому совету, – усмехнулся депутат. – Так что это за номера? Я все подготовил: подогрел кого надо, заслал в изолятор маляву, вертухай пацанам уже, наверное, и заточку передал… да ему уже местечко в морге освободили и могилку на заднем дворе отрыли, а хоронить-то и некого! Его что, в другой СИЗО перевели?
Винников отрицательно покачал головой. На его бледной невыразительной физиономии, вечно сохранявшей кислое, недовольное выражение, появилась кривая, невеселая улыбка.
– Еще смешнее, – сказал он. – Не в другой изолятор, а в больницу.
– Что ты гонишь! – не поверил депутат. – Думаешь, мне бы не сообщили?
– Ты не понял, – терпеливо произнес заместитель прокурора. – Не в тюремную больничку. В клинику. В специализированную современную клинику при научно-исследовательском институте, занимающемся проблемами мозга.
– Какого еще мозга?! – раздраженно воскликнул Беглов, явно отказываясь верить то ли собеседнику, то ли собственным ушам.
– Головного, Илюша, – сочувственно пояснил Винников. – Какого же еще? Видишь ли, дело едва не уладилось само, без твоего… то есть без нашего вмешательства. При задержании у него изъяли пузырек с таблетками. Что за таблетки, разбираться, естественно, не стали, а он ничего по этому поводу не сказал. Зато, как я понимаю, на другие темы распространялся весьма охотно – ну, ты же помнишь, как он умеет, когда захочет.
– Помню, – кивнув, подтвердил Беглов. – Мертвого до белого каления может довести.
– Вот именно. Короче, один из оперативников по дороге не утерпел и дал ему по башке. Легонько, без фанатизма, просто чтобы привести в чувство, напомнить, где и в каком качестве он находится. А он возьми да и затей ласты клеить – прямо там, в машине.
– Закосил? – с живым интересом человека, не раз проделывавшего подобные трюки, спросил народный избранник.
– Да то-то, что нет! Если бы те, кто его брал, пришли к такому выводу, мы сейчас не слонялись бы по лесу с этими дурацкими ружьями, а пили коньяк на его могилке. Но его скрутило по-настоящему – так, что даже фээсбэшников проняло. Потом ему повезло еще раз: врачам «скорой» удалось ненадолго привести его в сознание, и он сумел назвать им диагноз: неоперабельная опухоль мозга. Сейчас этот диагноз проверяют и уточняют, но, судя по всему, он полностью соответствует действительности. Если так, жить ему осталось недолго, от силы пару месяцев. Поэтому его срочно отвезли в лучшую клинику, и там профессора и академики с него буквально пылинки сдувают – что самое смешное, за казенный счет, потому что наш генеральный все еще надеется получить от него какие-то ценные показания. Его собственное дело до суда уже не довести, это ежу понятно, но старик рассчитывает, что перед смертью Француз сдаст ему пару-тройку своих бывших партнеров и конкурентов.
