Никита Филатов - Золото Каддафи
— Почему-то я именно так и подумал.
К столику неторопливо и с большим чувством собственного достоинства приблизился официант.
— Что-нибудь еще будете? — уточнил у Иванова собеседник. — Чай, кофе?
— Водочки. Из холодильника. Граммов двести.
— Здесь не подают, — озадачился Оболенский.
— Шутка, — успокоил его Михаил Анатольевич. — Минералку какую-нибудь я бы выпил.
— С газом или без газа?
— Без газа пусть на Украине пьют.
— Смешно. — Собеседник вежливо улыбнулся и сказал что-то официанту по-арабски. Сразу стало понятно, что уж его-то словарный запас не ограничивается туристическим разговорником.
— Вы случайно не в Ясенево[5] работаете? — поинтересовался Иванов, когда официант опять оставил их наедине.
— Нет. В свое время я закончил Военный институт иностранных языков.
— Понимаю, — кивнул Михаил Анатольевич. Всем известно, куда и как попадает по распределению большинство выпускников этого уважаемого, но довольно закрытого учебного заведения. — И что же требуется от меня вашему… торговому представительству?
— Видите ли, тут такое дело… — Без сомнения, сценарий сегодняшней встречи был просчитан его собеседником заранее, до мелочей. И все же, перед тем как перейти к предмету разговора, Оболенский какое-то время собирался с мыслями:
— Вчера неподалеку отсюда погибли двое офицеров нашего спецназа. Их автомобиль уничтожили управляемой авиабомбой с неопознанного самолета.
— Самолет был израильский? Я, кажется, смотрел по телевизору.
— Да, это вызвало ужасно много шума. Хотя насчет израильтян я лично совсем не уверен, — поправил дорогие очки собеседник. — О прибытии наших офицеров в Судан, как вы сами догадываетесь, знал весьма ограниченный круг лиц. Тем не менее кто-то успел получить соответствующую информацию, подготовиться и провести операцию такого уровня.
— Случайности не допускаете? Ошибка в объекте атаки, или, скажем…
— Исключено. Охотились именно за нашими ребятами. И охотились именно потому, что знают, зачем они прилетели в Хартум.
— А мне все это обязательно слышать? Вы уверены?
— К сожалению, да. Уверен. К сожалению… — Оболенский дождался, пока подошедший официант расставит перед посетителями минеральную воду, стаканы и чашечку ароматного, пряного кофе. Продолжил он только после того, как удостоверился в полном отсутствии рядом чужих, посторонних ушей: — Поверьте, Михаил Анатольевич, никто не стал бы обращаться к вам без действительно крайней необходимости… Дело в том, что погибшим спецназовцам было поручено встретить и сопроводить в Порт-Судан определенный груз. Затем его поместили бы на теплоход и доставили морем по назначению. Теплоход, между прочим, называется…
— «Глория»? — процитировал Иванов знакомый с детства диалог из легендарного советского боевика про корону Российской империи.
— Нет, не угадали, — улыбнулся собеседник одними губами, показывая, что шутку он оценил. — Еще интереснее. Теплоход называется «Профессор Пименов».
— Надо же, какое совпадение.
— Причем тут совпадение? Выбор судна и рейса был вполне обоснованным. Требовалось исключить любые неприятности с грузом на море — вроде, например, его случайного захвата сомалийскими пиратами. И при этом избежать ненужного внимания.
Иванов слушал очень внимательно, но вопросов пока не задавал.
— Как известно, пираты предпочитают не связываться с судами, на которых идет вооруженная охрана. Поэтому мы — разумеется, не напрямую, а через третьих лиц, — организовали обращение владельцев «Профессора Пименова» в ваше агентство. Судовладельцы заключили договор на сопровождение, перечислили деньги — в общем, все, как обычно.
«Да, — подумал Михаил Анатольевич, — ничего необычного…»
Несмотря на обязательные поборы страховщиков, сумма выплачиваемого ими выкупа составляет в действительности не более половины фактических убытков, которые несет владелец захваченного пиратами судна. Вынужденный многомесячный простой танкера или сухогруза обходится едва ли не дороже — не говоря уже о компенсациях членам экипажа, расходах на связь, о неизбежном восстановительном ремонте и прочем. Именно поэтому все больше и больше судовладельцев перестраховывается, нанимая дополнительно вооруженную частную охрану, закупая колючую проволоку или даже такие сверхсовременные средства пассивной защиты, как лазеры и акустические пушки. Стандартная группа в три-четыре человека с легким стрелковым вооружением обходится в среднем в двадцать пять — пятьдесят тысяч долларов за один рейс, так что некоторые компании даже заключают с агентствами «соответствующего профиля» долгосрочные договора.
— Ваши кандидатуры в качестве сопровождающих возражений не вызвали. Тем более что ни вы, ни экипаж никогда не узнали бы о характере груза. В судовых документах он выглядит вполне обычно и ни у кого не сможет вызвать подозрений.
Михаил Анатольевич уже понял, что ничего хорошего откровенность собеседника ему не сулит:
— Чего вы от меня хотите?
— Чтобы вы и ваши люди дополнительно взяли на себя и ту часть работы, которая была поручена нашим погибшим сотрудникам. То есть выехали на место, приняли груз под охрану и доставили на борт теплохода. И все. Дальше спокойно делаете то, за что платит вам ваше агентство.
— Наше агентство и так платит нам суточные… Даже за то, что мы просто сидим здесь и, так сказать, ждем у моря погоды.
— Поездка за грузом вам будет оплачена дополнительно.
— Через агентство? — уточнил на всякий случай Иванов.
— Ни в коем случае. В нашем распоряжении имеются специальные фонды.
— Докатились… — тяжело вздохнул Михаил Анатольевич. — Пенсионеров вербуете. Своих профессионалов, значит, в кадрах военной разведки уже не хватает?
— Профессионалов у нас хватает, — обиделся сотрудник торгового представительства. — Не хватает времени на их переброску сюда.
— А подождать никак нельзя?
— Из того места, где находится груз, его надо вывезти как можно скорее. Иначе туда доберутся другие, плохие ребята, и заберут все себе.
— Много там этого вашего… ценного груза?
— Несколько тонн. Два грузовика.
— Если речь идет о наркотиках или радиоактивных материалах…
— Нет, об этом речь не идет.
Иванов подождал, однако дальнейших пояснений не последовало.
— Далеко надо ехать?
— «Профессор Пименов» доберется до порта не раньше чем через четверо суток. Плюс еще какое-то время он будет стоять под погрузкой… — ушел Оболенский от прямого ответа. — Так что времени на дорогу туда и обратно должно быть достаточно.
Иванов сделал глоток минеральной воды:
— И сколько ваше… торговое представительство готово заплатить?
Разумеется, собеседник ждал этого вопроса:
— По пятнадцать тысяч долларов вашим ребятам и двадцать тысяч — вам как старшему.
Михаил Анатольевич подумал ровно столько, сколько было необходимо в такой ситуации, после чего отрицательно покачал головой:
— Нет, наверное, мы откажемся.
— Почему? Денег мало?
— Наоборот. Слишком много.
— Простите?
— Видите ли, если бы вы предложили по пятерке «зеленых» на нос — тогда я еще бы подумал. А так… — Иванов посмотрел собеседнику прямо в глаза. — Большие деньги маленьким людям обычно платят за большой риск. И хватает этих денег потом, как правило, только на похороны.
Настала очередь задуматься Оболенскому:
— Но я ведь вам не свои деньги предлагаю.
— Только не говорите, что у нас очень богатое государство.
— У нас действительно очень богатое государство. И ему очень — очень! нужно, чтобы вы оказали эту небольшую услугу.
— То есть правильно ли я понимаю… — Михаил Анатольевич поднял стакан с минеральной водой, покрутил его и поставил на место. — Правильно ли я вас понял, что родное российское государство очень обидится, если услышит отказ?
— Сами знаете, у нас с вами очень обидчивое государство, — кивнул Оболенский.
Некоторое время мужчины в молчании просидели за столиком.
— Ну, допустим, я соглашусь, — первым нарушил паузу Иванов. — Я соглашусь, а ребята возьмут — и откажутся?
— Надо, чтобы не отказались.
Возражать или спорить, судя по всему, не имело смысла. Африканское солнце неторопливо подбиралось к зениту, и под навес кафе по-хозяйски вползал жаркий воздух.
— Когда вы хотите получить ответ?
— Я совершенно не ограничиваю вас во времени. Подумайте сами, обсудите мое предложение со своими людьми… — Оболенский в очередной раз поправил очки:
— Но в любом случае выехать из Хартума придется сегодня вечером. Не позже двадцати двух ноль-ноль.
— Однако… — невесело улыбнулся Михаил Анатольевич.
