Ли Чайлд - Джек Ричер, или Похититель
– Никакого героизма, – сказал он. – Просто оставь машину и ключи, а потом уходи.
– Я понял, – ответил Грегори, обошел капот и сел на водительское место.
Он завел двигатель и направился на запад, а потом повернул на юг и поехал по Девятой авеню. В такое раннее время машин не должно было быть много.
В эту минуту в четырех милях к югу мужчина свернул с Хьюстон-стрит и зашагал по Западному Бродвею. Сорок два года, белый, рост пять футов одиннадцать дюймов, вес сто девяносто фунтов, джинсовая куртка поверх спортивной рубашки с капюшоном. Он перешел на западную сторону улицы и направился к Принс. Его глаза находились в постоянном движении – направо, налево, перед собой, вдаль, – осуществляя разведку. Он справедливо гордился своими умениями, потому что замечал практически все и ничего не упускал. Он никогда ничего не упускал – почти. Он представлял себе, что его взгляд – это что-то вроде двух прожекторов, проникающих в окружающий мрак и позволяющих ему увидеть все.
Итак: под углом в сорок пять градусов впереди слева лежит под дверью какой-то мужик. Крупный, неподвижный. Конечности расслаблены, судя по всему, спит. Голова повернута в сторону в характерной позе пьяницы, руки под головой.
Напился до бессознательного состояния? Или потерял сознание?
Кто он такой?
Мужчина в капюшоне остановился у перехода на Принс-стрит, дождался зеленого сигнала, хотя на дороге не было ни одной машины. Использовал это время, чтобы завершить свои наблюдения. Одежда у крупного мужика настоящее дерьмо, а вот ботинки хорошие. Кожаные, тяжелые, надежные, с тщательно прошитым рантом. Возможно, английские. Наверное, триста долларов. Или даже триста пятьдесят. Каждый ботинок в отдельности стоил больше, чем вся одежда странного типа.
Так кто же он такой?
Бродяга, укравший пару роскошных ботинок? Или нет?
«Нет», – подумал мужчина в рубашке с капюшоном.
Он повернул на девяносто градусов, перешел Западный Бродвей на красный свет и направился прямо к двери.
Грегори проехал мимо небольшого скопления машин на 42-й улице и попал в «зеленую волну» до самого Почтамта на 31-й. Затем светофоры и удача отвернулись от него. Ему пришлось остановить «БМВ» за мусоровозом, и он стал ждать. Взглянул на часы. У него было полно времени.
Мужчина в рубашке с капюшоном, стараясь не шуметь, остановился в шаге от двери и затаил дыхание. Мужик у его ног спал. От него совсем не воняло. Кожа была чистой, волосы тоже. И он не производил впечатления человека, который плохо питается.
Значит, не бродяга, который украл пару роскошных ботинок.
Мужчина улыбнулся своим мыслям: наверное, придурок из квартиры стоимостью в миллион долларов, расположенной в Сохо, вышел повеселиться, перебрал и не смог добраться до дома.
Легкая добыча.
Он осторожно придвинулся к парню еще на шаг, выдохнул, потом сделал вдох. Навел свои прожектора на карманы гуляки. Внимательно их разглядел.
Вот!
Левый передний карман. Знакомая восхитительная выпуклость. Ровно два и пять восьмых дюйма шириной, полдюйма толщиной, три с четвертью дюйма длиной.
Сложенные деньги.
Мужчина в капюшоне имел огромный опыт в подобных вещах, словно обладал зрением, позволявшим ему видеть сквозь ткань. Там наверняка лежат хрустящие новенькие двадцатки из банкомата, несколько потрепанных пятерок и десяток, полученных на сдачу в такси, и скомканные однодолларовые бумажки. Всего сто семьдесят три доллара – так он решил. А предчувствие его, как правило, не обманывало. Он сомневался, что ему суждено испытать разочарование. И был готов к приятному сюрпризу.
Он наклонился и протянул руку.
Кончиками пальцев приподнял край кармана, чтобы проделать для себя маленькую дорожку. Затем расправил ладонь и засунул внутрь указательный и средний пальцы, легкие, точно перышки. Скрестил их, словно ножницы. Указательный палец до первого сустава лег под банкноты, средним он их накрыл. Получилось похоже на клещи. Чуть-чуть надавил, подушечкой среднего пальца прижал пачку к ногтю указательного, осторожно потянул на себя, чтобы разорвать связь между деньгами и карманом. И начал медленно тащить.
И тут у него сломалось запястье.
Две огромные руки схватили его и раздавили, точно гнилую ветку. Одно мимолетное, неожиданное взрывное движение. Словно вспышка. Сначала он не почувствовал боли, но уже в следующее мгновение она налетела на него, точно приливная волна. Но к тому моменту кричать уже было поздно. Одна из гигантских рук зажала ему рот, и у него возникло ощущение, будто его ударили в лицо бейсбольной перчаткой.
– У меня три вопроса, – тихо произнес крупный мужик. – Скажешь правду – и я тебя отпущу. Соврешь – я сломаю тебе другое запястье. Ты меня понял?
Крупный мужик почти не шевелился, только его руки сделали один, два, три быстрых, ловких и смертельно опасных движения. Мужчина в рубашке с капюшоном практически не мог дышать. И потому в отчаянии закивал.
– Итак, первый вопрос: что ты здесь делаешь?
Крупный мужик убрал руку, чтобы он мог ответить.
– Ваши деньги, – ответил мужчина в рубашке с капюшоном.
Голос его не слушался, он дрожал и срывался от ужаса и боли.
– Ты занимаешься этим не в первый раз, – сказал крупный мужик.
У него были голубые глаза, полуприкрытые веками, ничего не выражающие. Гипнотические. Мужчина в рубашке с капюшоном понял, что не может ему соврать.
– Я называю это предрассветным патрулированием, – сказал он. – Иногда мне удается наткнуться на двоих или троих таких, как вы.
– Ну, они не совсем такие, как я, – сказал мужик.
– Не такие.
– Ошибочка у тебя вышла.
– Извините меня.
– Второй вопрос: ты один?
– Один.
– Третий вопрос: Хочешь уйти прямо сейчас?
– Очень хочу.
– Тогда проваливай. Медленно и словно ничего не произошло. Иди на север. Поверни направо на Принс. Не беги. Не оглядывайся. Просто исчезни. Немедленно.
Грегори свернул налево с Хадсон-стрит на Хьюстон и подождал, пока не загорится зеленый свет у начала Седьмой авеню. Он находился всего в полутора кварталах от пожарного гидранта, а до назначенного времени оставалось примерно восемь минут. Он решил остановиться ненадолго у тротуара, перед тем как ехать на Шестую. Грегори считал, что должен точно выполнить все указания.
Сердце Ричера забилось ровно и спокойно уже через пятнадцать секунд. Он засунул деньги поглубже в карман и снова подложил руки под голову. Затем повернул голову набок и прикрыл глаза. Около красной двери никого не было. Никто даже не смотрел в ее сторону.
Мужчина в рубашке с капюшоном, прижимая к груди сломанное запястье, добрался до Принс. Там он сорвался с места и изо всех сил помчался на восток. Остановился через два квартала, и его вырвало в канаву. Некоторое время он стоял сложившись пополам, тяжело дыша и опираясь здоровой рукой о колено. Больную руку он засунул в карман рубашки, чтобы поддерживать ее вместо перевязи.
У Ричера не было часов, но он предположил, что, когда он увидит Грегори, будет что-нибудь около восьми или девяти минут восьмого. Этого времени как раз хватит, чтобы дойти пешком от пожарного гидранта на Шестой авеню. Так и оказалось. Грегори пришел на Спринг с запада. Он шагал очень быстро, держа руку в кармане пиджака. На тротуаре перед темно-красной дверью он остановился, с военной четкостью развернулся, легко и уверенно поднялся по трем ступенькам, вынул руку из кармана, и Ричер успел разглядеть вспышку света, отраженного от металла, и черный пластик. Грегори поднял крышку щели для почты левой рукой, а правой засунул внутрь ключи. Опустил крышку и двинулся назад. Дойдя до Западного Бродвея, повернул налево. Он не оглядывался. Просто шел, исполняя свою роль, пытаясь сохранить жизнь Кейт Лейн.
Ричер не сводил глаз с красной двери. Ждал. По его прикидкам, за ключами должны были прийти через три минуты. Пять миллионов баксов – это огромные деньги. Похитители будут охвачены нетерпением. Как только один из них подтвердит, что Грегори отошел достаточно далеко, другой войдет в дверь. Они будут думать, что один длинный квартал и переход – это достаточно далеко. Значит, как только Грегори окажется к югу от Брум, раздастся звонок.
Одна минута.
Две минуты.
Три минуты.
Ничего.
Ричер откинулся назад, оставаясь расслабленным, словно ничего особенного не происходило. Никаких внешних признаков того, что его интересует темно-красная дверь. Или что он обеспокоен.
Четыре минуты. Ничего.
Сквозь полуприкрытые веки Ричер смотрел на дверь так внимательно, что в его памяти отпечатались все ее особенности: царапины, углубления, потеки грязи и ржавчины, граффити. У него появилось ощущение, что и через пятьдесят лет он сможет нарисовать эту дверь с точностью фотографического снимка.
Шесть минут. Восемь. Девять.
