Слепой. Один в темноте - Андрей Воронин
Он всегда говорил и двигался так, словно пребывал на последней стадии истощения или был чем-то отравлен. Второе предположение казалось Глебу более близким к истине, хотя первая возможность также не исключалась. Этот добровольный затворник питался по преимуществу кофе, никотином и пивом; орешки и чипсы, которыми он иногда, будто спохватившись, в неразумных количествах заедал этот основной рацион, тоже вряд ли можно было считать полноценным, а главное, здоровым питанием.
Отбросив назад длинные и, как ни странно, почти всегда чистые волосы, близоруко щурясь, Кришна вглядывался в фотографии.
– Качество еще то, – изрек он тоном эксперта, – а оформление вообще ни в какие ворота… Какой троглодит это делал? А, – спохватился он, заметив, наконец, крупно выведенную дату, – девяносто первый год… Ну, тогда ясно. Что с них взять, с этих древлян… И что? – обернулся он к Глебу.
– Вот этот персонаж. – Склонившись над его правым плечом, Глеб постучал кончиком указательного пальца по фотографии Валерия Торопова. – Хотелось бы знать, как он выглядит сегодня. Ну, хотя бы в общих чертах.
– Ясно, что в общих, – хмыкнул Кришна. – Машина не в состоянии учесть все случайные факторы, влияющие на изменение внешности. Может, ему каким-нибудь самосвалом всю физиономию набок своротило, как ты это учтешь?
– Предположим, что не своротило, – терпеливо предложил Глеб.
– Ну, предположим, – вяло, без энтузиазма согласился Кришна. Запустив руку куда-то под стол, он извлек оттуда две жестяные банки и, не глядя, протянул одну Глебу. – Держи.
В жестянке, разумеется, был второй после кофе излюбленный напиток компьютерных гениев – пиво. Дабы соблюсти ритуал, Глеб поддел ногтем алюминиевое колечко и вскрыл банку. Пиво пшикнуло и, пенясь, устремилось на свободу. Глеб отвел банку в сторону, чтобы не закапать брюки, и, когда извержение прекратилось, сделал глоток. Потом, отыскав на полке свободное местечко, пристроил банку туда. Он не особенно жаловал пиво – наверное, потому, что не был программистом. К тому же, оно было теплое, почти горячее – не иначе, от близкого соседства с круглосуточно работающим системным блоком.
Кришна тем временем отыскал на загроможденном значками рабочем столе компьютера папку «Неиспользуемые ярлыки» и дважды кликнул по ней мышью.
– Где-то тут, – бормотал он, водя носом чуть ли не по самому экрану. – Ведь было же где-то, было… А, вот! А ты чего не пьешь? – не оборачиваясь, спросил он у Глеба.
Глеб промолчал и оказался прав: Кришна, как обычно, этого не заметил. Он вскрыл свою банку, дал пивной пене стечь на пол, глотнул, скривился и, поскольку в пределах досягаемости не наблюдалось ни одного квадратного сантиметра свободной, не захламленной площади, водрузил банку на монитор.
– Теплое, – сказал он с отвращением. – Там в холодильнике холодненькое…
Фраза угасла на середине, как будто у Кришны не осталось сил договорить ее до конца. Глеб молча повернулся и, расталкивая носками ботинок подворачивающийся под ноги хлам, направился в угол, где гудел, бормотал и припадочно трясся, звеня заключенной в его недрах стеклотарой, древний, разрисованный черно-зелеными камуфляжными разводами и пятнами «ЗИЛ». То, что не удавалось оттолкнуть, приходилось перешагивать; бардак в квартире царил невообразимый, но Глебу, как ни странно, здесь нравилось. Кришна был одним из тех немногих счастливчиков (а может, мудрецов), которые ухитряются жить так, как им нравится, никому при этом не мешая.
Лампочка внутри холодильника, как всегда, не горела. Глеб наугад выдернул из поблескивающей стеклом и алюминием батареи зеленую бутылку «Хайнекена» и вернулся к столу. Пока он путешествовал, Кришна успел подключить сканер и теперь осторожно закладывал туда раскрытую папку. Глеб протянул ему бутылку; Кришна благодарно кивнул, свернул колпачок, сделал пару могучих глотков, крякнул, рыгнул, шумно перевел дух и спросил:
– А себе?
Глеб не ответил. Сканер деликатно зажужжал, осветившись изнутри неоном. Свет погас, жужжание прекратилось. Кришна вынул папку из сканера, закрыл и через плечо протянул ее Глебу.
– Это тебе надо? Тогда держи.
Сиверов из предосторожности сунул драгоценную папку под мышку. Предосторожность была не лишней: вещи, оставленные в квартире Кришны без присмотра хотя бы на десять минут, имели свойство исчезать, бесследно растворяясь в первозданном хаосе разбросанного как попало барахла. Это была аксиома, но Глеб все-таки решил ее проверить и огляделся. Вскрытую пивную жестянку, которую собственноручно поставил на полку буквально две минуты назад, он, конечно, нашел, но далеко не сразу.
На экране красовался хорошо знакомый Глебу примитивный коллаж из расположенных рядами черно-белых фотопортретов. Кришна выбрал нужный и дал максимальное увеличение. Занимающее почти весь экран мальчишеское лицо было размытым, почти неузнаваемым.
– М-да, – сказал Кришна, критически его разглядывая, – это сначала надо почистить.
Он принялся за работу. Работал он обычно под музыку. Глеб был в курсе его музыкальных пристрастий, но, задумавшись о своем, не успел приготовиться к тому, что его ожидало. Он и глазом моргнуть не успел, а из мощных динамиков подключенной к компьютеру квадрофонической системы на него уже обрушился, грохоча и лязгая, как вываленная из кузова карьерного самосвала многотонная гора жестяных обрезков, обожаемый Кришной «Раммштайн».
– А, чтоб тебя, – сказал Глеб, не услышав собственного голоса.
Как ни странно, на сей раз Кришна его услышал, хотя это и представлялось физически невозможным.
– А? – спросил он и обернулся – видимо, затем, чтобы читать по губам.
– Потише сделай! – надсаживая глотку, взмолился Глеб.
Кришна щелкнул кнопкой мыши, и наступила благословенная тишина.
– А, да, ты же у нас по классике, – вяло спохватился он. – Девятая Бетховена устроит?
Не дожидаясь ответа, он отвернулся к монитору и включил Девятую. Глеб стиснул зубы и прикрыл глаза: Бетховен звучал в компьютерной обработке, да и трактовка оказалась, мягко говоря, смелой и оригинальной. Но Сиверов промолчал: все-таки это было лучше, чем «Раммштайн», да и звук Кришна милосердно убавил до вполне приемлемого предела.
Он хотел задать какой-то вопрос по поводу предстоящего процесса, но было поздно: Кришна работал. Он в два счета почистил изображение, сделав его, на взгляд Глеба, предельно четким. Сам Кришна, кажется, остался недоволен результатом, но большего, по всей видимости, не мог сделать даже он – вернее, его компьютер, с которым он по ходу дела разговаривал, называя серый жестяной ящик деткой. Боковые стенки системного блока
