Богдан Сушинский - Гнев Цезаря
– Я так поняла, что готовится какая-то крупная серьезная операция? – поинтересовалась Савельева у Марты фон Юрген в сентябре 1955 года, обратив внимание, что Митька-Трибунал зачастил в Севастополь.
– Лично от вас потребуется немногое. В течение последующих двух месяцев постарайтесь несколько раз встретиться с Безродновым, а главное, пусть он как можно чаще звонит вам по телефону. Благо в комнате офицерского общежития, в которой он живет вместе с еще одним преподавателем диверсионной школы водолазов, наконец-то установили телефон. Со временем, в потоке любовной болтовни, из уст его может сорваться фраза, которую вы немедленно обязаны повторить в разговоре со мной. Как именно будет звучать эта фраза и когда она должна прозвучать – об этом вы узнаете в свое время.
– Мысль ясна. Те, кто будет подслушивать в эти дни меня и старшего лейтенанта, должны привыкнуть к более или менее регулярной телефонной болтовне любовников.
– Несмотря на свой многолетний диверсионный опыт, вы, товарищ Савельева, все еще по-прежнему мудры и догадливы, – заключила баронесса в духе своей иронической парадоксальности.
На следующий день Митька-Трибунал подошел в скверике к давно, на всякий случай, «прикормленному» пьянице, – облаченному в солдатское галифе, в тельняшку и замызганный морской китель, – и через несколько минут высадил его у дома Анастасии Косташ, которая как раз находилась в отпуске.
Услышав от источавшего зловонный перегар мужичишки: «Вам письмо от человека, который очень хочет встретиться с вами», Анастасия несказанно удивилась, однако запечатанный конверт без какой-либо надписи взяла. Но еще больше она удивилась, когда прочла большими печатными буквами начертанную фразу: «Настало время поработать, Отшельница. Завтра же сообщи Гайдуку (Корсару): „Вам привет из Степногорска“. Хотя он ответит: „В этом городе у меня знакомых не осталось“, не тушуйся, он наверняка поможет советом. Гонец, „старшина второй статьи в запое“, он же – Гаврилыч – человек надежный. Корсару откроешься после звонка на домашний телефон. Привет от Клима. Чаще заглядывай в почтовый ящик».
Резидент Клим, он же Климовский, скончался, как ей сообщили, еще полгода назад, и тогда она восприняла известие о его кончине как избавление от агентурных пут. Что произошло теперь: то ли Клим не умирал, то ли немцы, или кто-то там еще, попросту передали ее другому резиденту, этого она пока что понять не могла. «Привет от Клима» ей мог передать только бывший связной Василий Натенко, действовавший под агентурным псевдонимом Ротный.
Анастасия хотела ринуться вслед за гонцом, однако вовремя поняла, что это бессмысленно. А еще она вспомнила, что выделенное слово «надежный» означает: этот канал связи ложный, его можно сдавать. Пьяницу этого она уже не раз видела, но, скорее всего, его сегодня же уберут.
Косташ представления не имела о существовании баронессы фон Юрген и даже предположить не могла, что эта резидентша получила контроль и над уцелевшим, но «консервирующимся» Климовским, и над радистом Ротным. А теперь вот добралась и до нее. Но самое страшное скрывалось в том, что Баронесса прибегла к довольно редкому в агентурной практике приему: и саму Косташ, и весь ее канал она использовала в качестве ложной диверсионной цепочки, за которую и должна ухватиться контрразведка флота. Тем не менее стоявший во главе этой цепочки полковник Корсар служил дополнительным, или контрольным, источником информации о местонахождении линкора «Новороссийск».
По-королевски, прямо в кабинке, угощая морально опустившегося «старшину второй статьи в запое» граненым стаканом коньяку и куском домашней колбасы-кровянки, Митька-Трибунал пожалел, что не может выпить вместе с ним: «Извини, браток, за рулем, а то бы со всем нашим уважением и удовольствием».
Ну а тело «старшины в запое» дворник обнаружил только утром, в кустарнике за садовой лавкой, где тот «почил в бозе», уткнувшись лицом в собственную рвоту. Ни милиция, ни медики по этому поводу особо голову себе не морочили, отнеслись к событию как обычно относились к смерти очередного одинокого, окончательно спившегося отставника.
33Октябрь 1955 года. Тирренское море.
Борт парохода «Умбрия»
На траверзе бухты пароход появился на рассвете. Субмарина ждала его в заданном квадрате, напротив Сторожевой скалы, так что уже через несколько минут, используя локаторы и специальные маячки, суда «нашли друг друга» и «Горгона» оказалась в отведенном ей шлюз-бункере. Причем на сей раз Боргезе решился рискнуть: подлодка уже пребывала в полном боевом снаряжении.
– То, чего мы так долго ждали и к чему готовились, начало свершаться, – произнес фрегат-капитан, построив основной склад группы прямо там, в трюмном отсеке. – Есть ли среди вас те, кто решил, что спокойнее будет отсидеться на берегу? Все готовы идти в этот рейд и до конца выполнить свой воинский долг?
– Так точно, все, – поспешил заверить его Сантароне, однако фрегат-капитан скомандовал: «Отставить!»
– Я решил задать этот вопрос каждому в отдельности. Пока у борта «Умбрии» болтается на волне катер, любой из вас может отказаться от рейда и через несколько минут, без какого-либо осуждения со стороны остальных членов группы «морских дьяволов», высадиться на берегу. Подчеркиваю: без какого-либо осуждения. Всем ясно?
«Так точно». «Ясно». «Мы давно все решили», – раздались голоса боевых пловцов, однако, резко поведя перед собой руками, князь потребовал тишины, давая понять, что этих «хоровых» ответов он не слышит.
По «судовой роли» парохода «Умбрия» князь, под вымышленным именем, проходил как старший помощник капитана. Из прежней команды были оставлены только мотористы и старший механик, все остальные были заменены на боевых пловцов и военных моряков, в основном бывших служащих германского военного флота. В течение последней недели все они старательно осваивали свои новые судовые должности, дабы в порту погрузки не вызвать никаких подозрений у русских пограничников и таможенников.
– Корвет-капитан Сантароне, вы, лично вы, готовы?
– Готов, синьор фрегат-капитан.
– Механик Витторио Абруццо, вы окончательно решились участвовать в операции?
– И нет смысла сомневаться в этом, синьор князь.
– Вы, лейтенант Капраре?
– Так точно, готов. Это мое твердое решение.
– Боевые пловцы, обер-лейтенант фон Гертен, унтер-офицеры Оливио Конченцо и Джино Корвини, на вас возлагается особая надежда. Именно вам придется покинуть субмарину, приблизиться к днищу линкора и установить взрывчатку.
– И мы ее установим, – угрюмо проговорил фон Гертен. – С русскими у меня особые счеты.
– И все же задаю прямой вопрос и ожидаю такого же прямого и честного ответа. Кто-то из вас сомневается в том, что способен на этот подвиг, который, несомненно, войдет в историю не только итальянской, но и мировой истории диверсионных служб?
Когда все трое твердо и решительно подтвердили свое участие в операции, Боргезе приказал еще раз проверить основное и запасное водолазное снаряжение, после чего всем предоставлялись сутки отдыха. Но уже здесь, на судне, которое возьмет курс на Мессинский пролив, с дальнейшим выходом в Ионическое море. Точно так же Боргезе опросил и членов резервной диверсионной группы, которую возглавлял резервный командир субмарины капитан-лейтенант Уго Ленарт.
В это утро на «Умбрии» оказалось только два человека, которые должны были воспользоваться катером, чтобы уйти в сторону Ольбийского порта. Ими были недавно повышенный в чине до подполковника Эдгар Рейджен, он же Морару; и штурмбаннфюрер фон Штубер, который представлял на судне Скорцени.
– …А теперь мы с подполковником Рейдженом решили дать вам последние вводные, – начал фон Штубер совещание в узком кругу, которое было созвано в кают-компании парохода. – Наша агентура сообщает из Севастополя, что как раз в эти дни Россия проводит крупные флотские учения, в которых принимает участие и линкор «Новороссийск». Этому выходу в море «Джулио Чезаре» придается особое значение, поскольку завтра он должен проводить учебно-боевые стрельбы по плавучим мишеням. Они будут вестись из орудий главного калибра, снарядами особой конструкции, специально созданными для того, чтобы их можно было наполнять ядерной начинкой. То есть коммунисты активно готовятся к ведению боевых действий с применением тактического ядерного оружия, базирующегося на кораблях.
– Как и следовало ожидать, – непроизвольно как-то обронил Боргезе.
– К тому же снова избрали нашего «Джулио Чезаре», – покачал головой Сантароне.
– По данным агентуры, учения завершатся двадцать седьмого октября, а двадцать восьмого линкор уже должен стоять вот здесь, – ткнул пальцем в карту Севастополя фон Штубер, – у Госпитальной стенки Северной бухты.
Первым со своего места поднялся унтер-офицер Оливио Конченцо, которого Боргезе назначил командиром группы подрывников, несмотря на то что в группе находился обер-лейтенант фон Гертен. Унтер-офицер был единственным в группе, кто в свое время служил в Крыму, в составе Десятой флотилии; бывал в Севастополе и даже немного владел русским языком.
