Богдан Сушинский - Батарея
– Не исключено, что тогда уже нам придется держать круговую оборону. У меня есть договоренность с полковниками Осиповым и Всеволодовым, что последний рубеж ныне существующего Восточного сектора обороны мы создаем по линии обороны береговой батареи, – показал он на висевшей на стене большой карте Одесской области, – упираясь южным крылом этого нового укрепрайона в кромку моря, в двухстах метрах от батарейного причала, а западным – в берег Большого Аджалыка, имея при этом в тылу деревню Новую Дофиновку с ее рыбацким причалом. Судя по всему, на западном берегу Большого Аджалыка такой же укрепрайон будет сформирован с 29-й береговой батареей в тылу.
– Но когда противник подойдет к последнему рубежу обороны, орудия главного калибра окажутся почти бесполезными, – вступил старший лейтенант Лиханов, решив, что самое время воспользоваться предоставленной ему комбатом паузой.
– Что скажешь на это, командир огневиков? – обратился капитан к Куршинову.
– Какое-то время отдельные участки мы сможем простреливать прямой наводкой, хотя, конечно, эффективность огня при этом будет меньшей, разве что под стволы нам будут попадаться танки или столь любимые Антонеску кавалерийские эскадроны королевской гвардии.
– Но другого выхода у нас не будет, – заметил Гродов. – Понятно, что «сорокапятки» тоже станут бить прямой наводкой, – обратился он к старшему лейтенанту Владыке.
– Всенепременно, – по-архиерейски пробасил тот, стараясь соответствовать тайному смыслу своей фамилии. – Тем более что для противотанковых орудий это естественный способ ведения боя.
– Минометчики и расчеты зенитных спарок тоже должны приноравливаться к ситуации. Кстати, на этом, последнем, рубеже в окопы идут все, кто не занят непосредственно у орудий. Все, без исключения. Те из двенадцати бойцов, которые составляют расчет каждого из орудий, но без которых их командиры способны в тот момент обойтись, занимают оборону прямо у огневых позиций, на случай прорыва противника непосредственно к орудиям. Если же устоять не удастся, все уцелевшие в боях отходят сюда, в подземные казармы, чтобы составить их гарнизон и продолжать вести бой на истребление противника. Вопросы по существу ситуации имеются?
– Да какие уж тут вопросы? – ответил за всех Куршинов. – Тут уже все, как в известной флотской песне: «Наверх вы, товарищи, все – по местам, последний парад наступает!..» Еще бы оркестр на палубе построить, чтобы, значиться, с музыкой…
– Добро бы Владыка принялся «отпевать», – возразил комиссар батареи Лукаш. – Но когда в роли душпастыря начинаешь выступать ты, Куршинов…
– Ничего, все правильно. В нашем деле церковном, – густым басом «заступился» за взводного огневиков старший лейтенант, – без дьячка тожеть не обойтись.
Однако Гродов решил, что расхолаживаться пока рано, поэтому тут же продолжил:
– Лейтенант Дробин и старшина Юраш, в вашем распоряжении шесть часов для того, чтобы, привлекая бойцов хозвзвода и всех прочих, подготовить казармы к обороне: каменные завалы, баррикады из подручных средств, мешки с песком у пулеметных точек…
– Словом, по ходу дела прикинем, что к чему… – упростил его задачу старшина.
– И мой особый приказ: отныне юнга Юраш должен оставаться в вашем личном распоряжении, а значит, и под присмотром. Никаких разведывательных заданий он пока получать не будет; считайте, что зачислен в состав подземного гарнизона батарейного комплекса в качестве вестового.
Командир и отец юнги встретились взглядами: они прекрасно поняли друг друга.
– Есть, товарищ капитан, – молвил старшина. – Временно – никаких разведзаданий, поскольку юнга зачислен в состав подземного гарнизона. Так ему и будет сказано.
– Товарищ капитан, разрешите вопрос? – поднялся сидевший чуть в сторонке от всех командир зенитно-пулеметного отделения старший сержант Романчук. – Может быть, есть смысл переместить мои пулеметные спарки в орудийные дворики и вести огонь оттуда, по естественной для всякого пулемета горизонтальной линии, прямой, так сказать, наводкой? Понятно, что речь идет о последнем этапе обороны.
– А что, в этой мысли что-то есть, – потер комбат пальцами подбородок, – подумайте над этим вместе с лейтенантами Дробиным и Куршиновым. Кстати, каковы у нас запасы топлива для электростанции, Дробин?
– Если в обычном режиме работы, то на шестьдесят пять суток. Плюс еще трехсуточный аварийный запас в резервной цистерне. Надо бы пополнить. Штатный наш запас – девяносто суток.
– Пополнить уже вряд ли удастся. Считаю, что при нынешней фронтовой ситуации, а также ситуации с горючим в целом в оборонительном районе это почти нереально. А вот за то, что контролируешь запас, хвалю.
– И все же надо бы командованию поплакаться, – посоветовал Дробин.
– Вы что, зимовать в этом подземелье собираетесь, товарищ самый главный технолейтенант? – въедливо поинтересовался его вечный оппонент Кириллов.
– Даже когда мы все отсюда уйдем, батарею без охраны не оставим, так что ты, младшой, готовься.
Гродов знал, что следить за незлой перепалкой этих двух комвзводов – сплошное наслаждение, во время нее такие перлы словесные возникают, что заслушаешься, однако вынужден был обоих поставить на место.
Отпустив командиров, комбат, как и обещал, удовлетворил любопытство майора тем, что провел его по трем орудийным дворикам. Поскольку железобетонные створки над ними были закрыты, создавалось впечатление, что они и в самом деле продвигаются по какой-то огромной, странноватой конструкции, подводной лодке с тремя ходовыми рубками.
– Как же мы допустили, что такой мощный батарейный комплекс оказался почти на самой передовой, да к тому же не обеспечили его оборону системой дотов, противотанковых заграждений и прочими инженерными премудростями?
– Сейчас не время задавать подобные вопросы, майор, – сухо и слегка резковато осадил его комбат. – Особенно важно, чтобы они не возникали в солдатской среде.
– Да это понятно, капитан, – поморщился Денщиков, досадуя за не вовремя высказанную озабоченность. – Спасибо за эту романтическую экскурсию. Теперь я буду иметь хоть какое-то представление о том, что находится за нашими спинами, что обороняем.
– Надеюсь, вы понимаете, майор, что «хоть какое-то представление» будете иметь только вы, хотя этим я тоже нарушил действующие инструкции по сохранению безопасности. Никто из ваших подчиненных иметь этого представления не имеет права, а потому приказ: ни в какой форме не распространяться об увиденном. Ни один ваш боец не должен знать, где именно расположены наши орудия.
– Дабы не поставлять противнику знающих «языков», – спокойно согласился с ним командир добровольческого отряда.
Через узкий, тщательно замаскированный запасной выход они поднялись на поверхность, отошли на несколько метров и осмотрелись. Тщательно уложенные куски дерна, просветы между которыми были засыпаны глиной, делали железобетонные створки настолько незаметными, что можно было пройти в пяти шагах от них, даже не догадываясь, что таит в своих недрах этот «естественный» степной пригорок.
– И так приходится маскировать орудия после каждой стрельбы? – сочувственно повел головой майор.
– Иначе противник давно обрушил бы на наши орудия всю свою авиацию и всю дальнобойную артиллерию.
– Теперь мне понятна ваша предосторожность, командир, теперь понятна…
Комбат не мог не заметить, что майор впервые обратился к нему именно так: «командир», и, если учесть, что по званию он выше, то нетрудно было догадаться, что прибегнуть к этой дани уважения Денщикову оказалось непросто.
– На передовой уже успели побывать, майор?
– Пока что нет. Если не считать нескольких часов, проведенных в районе передовой в Северном секторе обороны, когда доставлял туда две маршевые роты ополченцев.
«Несколько часов в районе передовой… – мрачновато улыбнулся про себя Гродов. – „В районе передовой“! Вот оно, это удачно изобретенное определение для тыловика, не решающегося соврать где-нибудь в компании на коммунальной кухне, что пока еще ни разу ни одной пуле на передовой не кланялся».
– Но мне известно, – оценил его сдержанность Денщиков, – что вы со своими бойцами успели побывать на румынском берегу Дуная и в течение нескольких недель умудрились удерживать на нем большой плацдарм. Да и здесь уже совершили несколько рейдов за линию фронта. В штабе базы о вас очень высокого мнения.
– Если вам известно о «румынском плацдарме», тогда позвольте дать один совет: не вздумайте в первом-втором боях поднимать бойцов в атаку, а тем более в контратаку, иначе тут же многих и погубите. Причем зазря. Пусть их пообстреляют в окопах, дайте им почувствовать себя настоящими солдатами, поверить в свою фронтовую судьбу… Вот тогда они и покажут, на что способны. В конце концов, в роли завоевателей здесь выступают румынские офицеры; вот пусть они и гонят своих солдат под наши пули.
