Юрий Козлов - Колодец пророков
— Прошу прощения, майор, — взглянул на отсчитывающие секунды электронные часы Цзю, — у меня на сегодня спланировано несколько встреч. Похоже, я выбиваюсь из графика, поэтому буду краток. Современная Россия, увы, далека от совершенства. В ней нет порядка.
Пухов по-прежнему молчал. С этим было трудно спорить.
— Я изучал марксизм, майор, — продолжил Цзю. — Мне понравилась мысль Ленина о звене, ухватившись за которое, можно вытащить всю цепь. Наведение порядка в стране, путь к совершенству начинаются с наведения порядка в преступном мире. Вот то звено, ухватившись за которое, можно вытащить всю цепь. Способ проверен на многих странах. Он весьма эффективен, майор!
— Вот только новым его никак не назовешь, — усмехнулся Пухов. У него отлегло от сердца. Константин Цзю был очередным претендентом на вечно вакантный трон короля преступного мира всея Земли. Как правило, эти ребята не заживались на свете.
— Ты прав, майор, — подошел к скамейке у бассейна, погладил лежащие на ней — в белых и черных ножнах — мечи Цзю. — Ошибка всех, кто брался за это дело до меня, заключалась в том, что они, утверждая порядок, не придавали должного значения совершенству. Ведь я, майор, не случайно затронул эту тему. Лично у меня нет ни малейших сомнений, что очень скоро наш мир изменится, вплотную приблизится к совершенству.
У Пухова тоже не осталось ни малейших сомнений: Константин Цзю законченно, стопроцентно безумен, как, впрочем, и должен быть безумен человек, ищущий власти над миром.
— Что такое преступный мир вообще и, в частности, преступный мир России? Это худшие представители, отбросы ста сорока девяти народов, населяющих ваши земли, сплотившиеся в банды, землячества, кодлы, бригады, группировки и так далее. Вся эта сволочь существует по своим племенным, тейповым, клановым и прочим законам, то есть существует беззаконно, потому что законы у них разные. Ими не только невозможно управлять — их невозможно элементарно контролировать. Они плодятся в геометрической прогрессии, отравляют атмосферу своим дыханием. Государство погружается в хаос.
— Никому в истории человечества не удавалось ликвидировать преступность, — заметил Пухов. Ему стало скучно.
— До тех пор, майор, — улыбнулся Цзю, — пока не была создана специальная разновидность (считай ее нацией или кастой) людей, единственное предназначение которых — избавить человечество от отбросов, принять на свои плечи тяготы, связанные с поддержанием жизнеспособности (раз человечество пока не может от них отказаться) всех без исключения структур того, что мы называем преступным миром. Сегодня представители новой нации впервые работали в Москве. Жаль, что ты не видел их в деле, майор.
— Темнокожие… азиаты? — вспомнил слова диктора Пухов.
— Ни в коем случае, — покачал головой Цзю, — вопросами генной инженерии занимались серьезные ученые. Люди новой нации лишены ярко выраженных расовых черт. Что же касается темнокожих азиатов, то мне просто хотелось произвести впечатление на Москву.
Майору Пухову уже не было скучно, но по тому как быстро заговорил Константин Цзю он понял, что его время истекает.
— Бандитами становятся не только люди разных национальностей, но и разного воспитания, разного жизненного опыта, разных воззрений, философий, вер, интеллектуальных и физических возможностей. Я намерен пресечь этот хаос. Мои питомцы воспитываются в одинаковых условиях, получают одинаковое образование, усваивают единообразную сумму знаний о мире. Хотя, конечно, это отнюдь не исключает дальнейшей профессиональной специализации. У преступного мира России, майор, нет ни малейших шансов. Мы уже заложили в свои компьютеры неплохую базу данных, которая сейчас пополняется, можно сказать, в автоматическом режиме. Пять моих спутников круглосуточно работают над вашей страной… — Мелодичная музыка прервала рассуждения Цзю. — Вынужден извиниться, майор, — развел он руками. — Меня дожидается человек, которого я не могу не принять. Впрочем, суть дела, я думаю, ясна. Мой секретарь сообщит тебе номер, по которому ты сможешь связаться со мной, в какой бы точке планеты я ни находился. Я окажу тебе любую помощь, майор. Не хочу показаться нескромным, — улыбнулся Цзю, — но мои возможности безграничны. Скажу больше, майор, я горю желанием продемонстрировать тебе это как можно быстрее. Как говорится, подождем подходящего случая. Полагаю, он не замедлит представиться.
— Формы человеческих страстей бесконечны, — возразил майор Пухов, — их сочетания непредсказуемы. На том стоит, точнее, движется мир. Никому не дано его остановить.
— Это иллюзия, — ответил Цзю. — Мир заключен в треугольник, одна сторона которого называется страх человека за собственную жизнь и жизнь близких, в особенности почему-то за жизнь детей. Тут, впрочем, бывают варианты. Другая — деньги. Третья — власть. Все прочее — бесконечные формы страстей, их непредсказуемые сочетания — внутри треугольника. Увы, майор, это математическая, многократно просчитанная и проверенная на самых современных компьютерах данность.
— И последний вопрос, Костя, — понимая, что аудиенция окончена, поднялся с парчового, инкрустированного речным жемчугом кресла Пухов, — чем я обязан твоему вниманию? Почему именно мне ты оказываешь такую честь?
В этот момент секретарь ввел в пентхауз посетителя. К своему изумлению, майор Пухов узнал в нем Дуба — известного московского «авторитета», занимающегося поставками оружия, транспортными услугами, обеспечением безопасности притонов гомосексуалистов, а также продажей детей в специальные публичные дома. Дуб, естественно, находился во всероссийском розыске, что, естественно, никоим образом не мешало ему открыто жить под Москвой в Барвихе в трехэтажном особняке, записанном на жену какого-то банкира.
Пухов решительно шагнул к двери, не желая дышать одним воздухом с этим отродьем, но Цзю остановил его:
— Не торопись, майор, мы ведь не договорили. Я сейчас освобожусь. Вынужден тебя огорчить, Сергей, — повернулся к Дубу. — Твои люди не обеспечили своевременную отгрузку техники в Чкаловске. Но это еще не все. Подобрав на Кутузовском, как было условлено, моих раненых, они стали вымогать у них сверх оговоренного пятьдесят тысяч долларов, обещая в противном случае выбросить их на шоссе. Это совершенно недопустимо, Сергей, ты согласен?
— В Чкаловске уже улажено, — с интересом оглядел пентхауз Дуб, — но перенесено на вечер. Все пройдет ровно, если докинешь пару сотен. Насчет Кутузовского извиняюсь, ребята не врубились. Молодняк. Сам знаешь, Костя, какой у нас нынче в России отвязный молодняк…
— Это не разговор, Сергей, — звонко рассмеялся Цзю.
— Разговор, не разговор, — пожал плечами Дуб, недовольно стреляя глазами в сторону майора Пухова. — Здесь Москва, а не Китай, Костя, и ты здесь гость, а не хозяин. Мои люди вокруг гостиницы. Ты бы не залупался со мной, а, Костя?
— Я бы не залупался, — с любопытством посмотрел на развалившегося в кресле Дуба Цзю. На него явно произвели впечатление толстые золотые перстни на пальцах российского коллеги и выглядывающая сквозь вольно расстегнутый ворот черной рубашки золотая (почти что якорная) цепь. — Если бы ты меня не обманывал. Зачем вокруг гостиницы твои… люди? — Цзю включил компьютер. На овальном дисплее появилось четкое изображение ночной улицы. Пухов узнал площадь перед гостиницей.
— Раз, два, три… — пересчитал Цзю джипы, постепенно укрупняя изображение. Это было невероятно, но невидимая камера каким-то образом проникала внутрь салонов, на дисплее возникали лица сидящих в джипах. Вот только говорили они как-то странно, как будто скребли ножом по днищу кастрюли. — Изображение транслируется со спутника, майор, — объяснил Цзю, — спутник считывает речь в режиме цифрового кода, потом дает расшифровку. Впрочем, мне кажется, нам нет смысла расшифровывать эту… речь… Если, конечно, ее можно назвать речью… — Цзю нажал клавишу, и три джипа словно по команде оделись пламенем, как в замедленной съемке взлетели на воздух, переворачиваясь днищем вверх, разбрасывая в стороны колеса, двери, фрагменты корпусов.
Дуб бросился к окну, видимо, желая убедиться, что это не оптический обман.
Цзю спустился к бассейну, взял со скамейки мечи.
— Ты можешь защищаться, выбирай любой, — он протянул их рукоятками вперед обезумевшему Дубу, — советую тебе воспользоваться черным… — неуловимым движением рукоятки вышиб из руки Дуба пистолет.
Дуб рванул на себя белый меч, бросился на Цзю, как бык ни тореадора. Конечно же он понимал, что ему не жить, и пытался яростью, как анестезией, хоть отчасти смягчить ужас предстоящей смерти. Это был старый бандитский прием.
Несколько отчаянных (Дубу было нечего терять, он рубил мечом как топором) ударов Цзю отразил, не вынимая из ножен черного меча. Когда же Дуб с пеной на губах устремился на него, выставив наперевес меч, как копье, Цзю и вовсе бросил свой меч на пол. Он шагнул в сторону, перехватил руку Дуба, легко выхватил из нее белый меч и со свистом — по короткой траектории — махнул им снизу вверх, одновременно опускаясь на левое колено. Обезглавленное тело Дуба широко и как будто осмысленно шагнуло в бассейн, а следом за ним — со значительным перелетом — в голубую воду, как мяч, шлепнулась голова, блеснув на прощанье то ли золотыми зубами, то ли захлестнувшей ее золотой цепью. Цзю придирчиво осмотрел белый меч и свое кимоно. Они были чисты. Нигде — за исключением бассейна — не было ни одной капли крови.
