Дерзкое ограбление - Йонас Бонниер
Берггрен начал напряженно ходить по комнате, натужно дыша и действуя всем на нервы.
– Может быть, тебе лучше сесть, Матс, – попросила Турн. – Хотя я прекрасно понимаю твое состояние.
Была все еще среда двадцать третьего сентября: с тех пор, как в четверть шестого утра сработала сигнализация, день превратился в бесконечную череду событий. До пресс-конференции Турн успела заехать домой, чтобы принять душ и переодеться, и теперь ее непослушные волосы торчали на затылке пучком в форме мягкой булочки.
Утром было проще сосчитать полицейских в Стокгольме, не задействованных в деле с Вестбергой, чем наоборот. Вокруг стола в полицейском управлении собрались представители практически всех отделов и подразделений Государственной уголовной полиции. Совещание возглавил Херц, поскольку Терезе Ульссон пришлось задержаться в Министерстве юстиции, чтобы объяснить всевозможным министрам, почему сотня полицейских бездействовала у здания G4S, пока грабители улетали с деньгами на вертолете.
– Но мы же знаем, кто он такой! – стоял на своем Берггрен, но все-таки сел.
В то же утро они снова достали все материалы, собранные до пятнадцатого сентября, в том числе записи разговоров Зорана Петровича. Даже не зная точно, в каком объеме Турн прослушала записи, никто не сомневался: она знает материалы лучше всех. Только она точно знала, что там нет прямых отсылок к ограблению на вертолете.
Херц заговорил о Сербии, террористических группировках и криминальных сообществах в Европе.
– Какие к черту группировки? Мы же знаем, кто он, – прервал его в третий или четвертый раз Берггрен.
– Если мы схватим Петровича сейчас, все его сообщники растворятся через пару часов, а они нам нужны, – возразил Херц. – Так всегда и бывает. Зачем нам облегчать им жизнь?
Полицейские за столом согласно закивали бы, если бы Херц не был новичком в этом деле.
– Похоже, он прав, – наконец сказала Турн.
– Если у нас уже есть имя главного преступника, хотя еще даже двенадцати часов не прошло, предлагаю поработать еще столько же, – продолжил Херц с самодовольной улыбкой. – Может быть, нам удастся найти их всех?
* * *
Собрание завершилось, и все разбрелись кто куда. Турн с Берггреном отправились в кабинет Каролин, где снова погрузились в горы материалов, полученные в результате шпионской работы. Они решили сосредоточиться на огромном количестве имен, которые называл Зоран Петрович.
Они составили два отдельных списка: один – список уже известных преступников, второй – людей, которые ранее не привлекались к ответственности. Это оказалось нелегким делом: со всеми этими проклятыми кличками и кодовыми словами списки получились неопределенными и длинными – больше сотни имен в каждом. К тому же, их то и дело отвлекали сотрудники других отделов, которые хотели обсудить свои выводы. В этой ситуации все воспринимали Турн, как эксперта по Петровичу. Каролин хотелось поскорее отделаться от них и продолжить работу со списками, но она, как обычно боясь показаться недружелюбной, терпеливо уделяла время каждому, кто просовывал голову в ее кабинет с просьбами о помощи.
Во время монолога юного дарования из одной из групп по расследованию особо тяжких преступлений Турн наконец не выдержала и, накинув тонкую курточку, висевшую на спинке стула, вышла из кабинета. Без единого слова. На сегодня хватит. На часах было больше восьми вечера, и Кунгсхольмен уже окутала тьма.
101
– Как прошла конференция? – крикнула из прихожей Анника Скотт, и через мгновение Никлас Нурдгрен услышал хлопанье входной двери. Запахи из кухни не заставили себя ждать. – Но… что ты делаешь?
Войдя в кухню, Анника обнаружила своего мужа у плиты. Из большой кастрюли, в которой что-то булькало, доносился божественный аромат чеснока и лаврового листа. Было чуть больше семи вечера, но в окна еще светило солнце.
– Мы закончили уже к обеду, и я решил, что нет смысла возвращаться на работу, – объяснил Нурдгрен. – Так что я зашел на рынок и купил баранину.
Он, конечно, умолчал о том, что прошел пешком большую часть пути от Эстермальма до Лидингё – почти десять километров. И о том, что это только пятая часть пути, который он преодолел за сегодня.
И даже сейчас в крови все еще бурлили эндорфины, и он никак не мог перестать улыбаться. Попытки в течение дня снова стать обычным Никласом Нурдгреном – спокойным и немногословным мастером – не увенчались успехом: он чувствовал еще большее возбуждение, чем утром.
– Божественный аромат! – восхитилась Анника. – Какая я голодная! Сейчас только переоденусь, и ты мне все расскажешь.
Она ушла в спальню, чтобы, как обычно, повесить в шкаф деловой костюм бухгалтера и надеть что-то попроще. Нурдгрен продолжал помешивать содержимое кастрюли.
Будет непросто рассказать Аннике о конференции, на которой он якобы был, когда на самом деле коротал дни в слишком маленькой кровати на Рунмарё. Во-первых, он не умел врать, а во-вторых, конференция, на которой собралась сотня электриков, по представлениям Нурдгрена, должна быть невыносимо скучной.
Однако сложнее всего было скрыть настроение. У него внутри все как будто пело, как будто все мышцы, связки, ткани торжествовали. Так он это чувствовал.
Они сделали это!
102
Спустившись в гараж и сев в машину, Турн поняла, что домой не поедет.
Она никак не могла успокоиться. В новеньком «Вольво» вопросы, которые мучили ее весь день, снова заполнили мысли. Как человек, планирующий такое крупное ограбление, где задействованы как минимум двадцать человек, умудрился ни разу не проговориться за целый месяц? Тем более, судя по глупостям, которые иногда проскакивают в его речи, Петрович не подозревал о жучках – если только в самом конце.
Почему все ее коллеги так уверены в том, что за дерзким ограблением на вертолете стоит этот мужчина, ни разу не привлекавшийся ранее? Это никак не укладывалось у нее в голове.
Турн свернула с Шелегатан, проехала по мосту Барнхусбрун и повернула налево.
От полицейского управления до дома Петровича – меньше пяти минут.
* * *
Каролин Турн никогда не видела его вживую, но знала, где он живет. Когда она оставила машину у его подъезда, на часах была почти половина девятого. Она должна его увидеть – только тогда она сможет узнать правду.
Сколько ночей она провела с ним, с его монотонным голосом, с этим самоуверенным тоном, с привычкой ставить себя в центр вселенной? Несмотря на всю злость, Турн
