Александр Звягинцев - Естественный отбор
— Людьми Фармазона — не ошиблись? — вскинулся Инквизитор и вслух перечитал последние строки подлинного письма Ольги: «Умоляю, не отдавай Нику моему отцу! Не отдавай Нику моему отцу!!!»
От этих слов у него зарябило в глазах… Значит, след по поставкам оружия со складов ЗГВ на Кавказ и Ближний Восток и убийство журналистки Коробовой как-то связаны между собой и… и, страшно подумать — оба ведут к ее родному отцу…
— Откуда взялось подлинное письмо Коробовой? — поднял он на Шведова глаза.
— Из домашнего сейфа генерала Походина, — смутился тот. — А ему Кулемза оставил отличную ксерокопию.
Генерал покачал головой и спросил в упор:
— Чего хочешь от меня?
— Санкцию на немедленное водворение Походина в Лефортово.
— Что ему предъявишь?
— Букет! — напористо бросил Шведов. — Кроме убийства журналистки Коробовой, как минимум — нелегальную торговлю оружием и связь с организованными преступными группировками.
— Смел ты, Шведов, смел. На сделках с оружием его подписей нет, как нет теперь у нас и главного свидетеля — Коробовой. Сомнительно доказать и его связь с оргпреступностью, — урезонил его Инквизитор и подумал про себя: «На понял Фармазона не расколешь. И вся его кабинетная шайка — соль земли русской — такую круговую оборону займет, что пушками ее не прошибешь». — В одном ты прав, Максим, — преступление не может быть без наказания. Не может!..
— Действовать надо быстро, товарищ генерал, пока Походин не опомнился, — приняв раздумья Инквизитора за нерешительность, настаивал Шведов.
— Быстро только кошки плодятся, — улыбнулся Дьяков, кивнув на потолок. — Согласовать надо… Зайди дня через два.
— Но, товарищ генерал…
— Через три дня!.. Кстати, — Инквизитор посмотрел на письма Ольги, — мне ты тоже ксерокс подсунул, а где оригинал?
— В надежном месте.
— Переложи в еще более надежное, Максим…
— Разрешите идти, товарищ генерал-лейтенант?
— Иди.
Раздосадованный Шведов четким шагом вышел из кабинета, а Инквизитор снял трубку телефона:
— Кулемза, последние оперативные материалы по Питону, Фармазону и Мучнику срочно мне на стол…
* * *Этой ночью во сне Скиф уже миновал тот пустынный разъезд, на котором ему гадала цыганка. Теперь афганская «кукушка» по узкоколейке завезла его в степной кишлак с десятком землянок. По станционному громкоговорителю по-русски и почему-то по-узбекски объявили о том, что поезд задерживается в пути следования на два часа.
Скиф вышел из душного вагона к разрушенной саманной станции, возле которой сидел на корточках знакомый уже большеголовый афганский цыган в обрезанных сапогах, но на голове у него на этот раз была не тюбетейка, а форменная железнодорожная фуражка.
С неба жарило полуденное солнце. На горизонте виднелись белые саманные мазанки, крытые желтым камышом. На площадке за станцией мальчишки играли в бараньи бабки.
Скиф попил у станции теплой противной воды из цинкового бака и подошел к игрокам.
Те с криками «шайтан» и «шурави» метнулись от него, как цыплячий выводок от коршуна, остался только босоногий бритоголовый цыганенок, знакомый ему по электричке.
— Денга есть? — с вызовом спросил цыганенок, глядя снизу вверх, щуря один глаз от яркого солнца.
— Нет, — вывернул карманы военных бриджей Скиф, который даже во сне удивился, почему он всегда без денег.
— А на что играть будешь? — спросил мальчишка, балансируя на одной ноге и склонив, как пичужка, голову на плечо.
Скиф пожал плечами.
— Давай на жизнь, — лукаво блеснул черными глазами чумазый пацаненок и почесал ногтями черное от загара и грязи пузо.
— Мою? — спросил Скиф с таким неподдельным удивлением, будто никогда не ставил на свою жизнь в бою.
— Кому нужна жизнь солдата!.. Она ничего не стоит… Ставишь жизнь на эту бабку? — Мальчишка потер ногу о ногу и запрыгал вокруг Скифа.
Потом он достал из глубокого кармана маленькую косточку.
— Вот на эту… Нравится? — он вприщур, испытующе уставился на Скифа.
— Не на свою ли жизнь хочешь поставить, чертенок?
— Нэ-нэ-нэ. Это жизнь маленькой красивой русской девочки.
— А как ее зовут?
— Ника…
Скиф хотел взять у цыганенка бабку, чтобы рассмотреть ее, но мальчишка сжал кулак и отбежал в сторону. Подразнив его оттуда косточкой, он затем поставил ее в центре кона. Вернувшись на прежнее место у контрольной черты на песке, чумазый сорванец хорошо размахнулся и сильно метнул биту.
— Ай-ай-вай, что ты натворил, шайтан-бала! — пронзительно закричал неизвестно откуда прибежавший на деревянных колодках дервиш. Он торопливо вытащил из-за пазухи песочные часы, перевернул их и поставил на землю.
— Беги песчинка за песчинкой, Шайтан-Нукер, торопись, успей перехватить свой маленький асык, — показал он на косточку в центре кона, куда метила медленно летевшая по наклонной траектории запущенная цыганенком бита.
— Он никогда не промахивается и всегда попадает в цель. Успей выхватить свой асык из-под его удара, Шайтан-Нукер, — повторил Хранитель Времени и тут же неизвестно куда исчез, а бита поменяла направление и звонко стукнула Скифа по затылку.
* * *Услышав шум, хлопотавшая на кухне Анна перепугалась и стремглав бросилась в комнату. Увидев сидящего на полу возле дивана Скифа, она подскочила к нему. Потирая затылок, он не спеша поднялся, обнял ее и поцеловал.
— Ой, горе ты мое луковое, — запричитала Аня, — я же говорила тебе — разложи диван.
Нащупав на его голове шишку, она принесла из холодильника лед и стала прикладывать к больному месту.
На свою ночную работу Скиф выехал с ощущением, что он что-то забыл — или термос с кофе, или сигареты, или деньги. Он поминутно хватался за карманы, снова и снова проверяя их содержимое.
Все было на месте. Но он упорно вспоминал, что же забыл сделать такое, от чего зависит его жизнь. Поминутно об этом спрашивал себя и не находил ответа. Еще раз все досконально проверил. На месте были даже водительские права и документы на машину, которую Ольга незадолго до трагедии оформила на него в качестве сверхщедрого подарка, вопреки его возражениям.
К тому же каким-то непостижимым образом неприятный сон напрочь выветрился из его головы, и теперь Скиф мучительно пытался вспомнить его, смутно догадываясь, что то был сон — предупреждение ему. Предупреждение — но о чем?..
ГЛАВА 30
На вокзале, куда они пришли встречать Нику, европейские спальные вагоны показались Ане игрушечными по сравнению с высоченными ящиками на колесах, которые в прежние времена бороздили бескрайние просторы Союза. Из прошлого далека выплыли годы радости и печали и зашумели, как ромашковый луг.
Потом она подумала: что за глупости лезут в голову и совсем не ко времени? Ведь сама судьба уготовила ей заменить девочке родную мать, и еще с Никой предстоит тяжелый разговор, который бог знает чем закончиться может.
Подошел Засечный. От него разило сивухой.
— Поезд запаздывает на два часа, — сообщил он.
— Мне эти два часа все нервы измотают! — ужаснулась Аня.
— Не изводись раньше времени, — сказал Скиф и сразу как-то почернел лицом. — У тебя еще целая жизнь впереди для этого…
Его тревога усилилась, когда после почти двухчасового хождения по перрону он чутьем фронтового разведчика вдруг ощутил на себе чей-то взгляд. Быстро оглянулся и столкнулся с насмешливыми глазами цыганенка, точь-в-точь из своего сна. Тот, прыгая с ноги на ногу, приставил к ушам грязные ладошки и показывал Скифу, что тот что-то прохлопал ушами. Скиф рванулся было к нему, но мальчишка юркнул за широкие юбки взрослых цыганок, появившихся на перроне. И как он ни высматривал своего маленького мучителя, найти его не мог.
— Что-то произойдет, — сказал Скиф Засечному, все еще ощущая на себе насмешливый взгляд цыганенка.
— Да что еще такого произойдет! — прямо-таки взорвался тот. — Встретитесь, познакомитесь, обниметесь. Заведешь себе еще с пяток таких сопливых, вот тогда будешь переживать.
Но тут по вокзальной громкой связи объявили прибытие поезда, и они устремились по перрону ему навстречу.
Скоро из белесой московской пурги под прокопченные вокзальные своды длинной змеей медленно втянулся состав, бесшумно открылись двери вагонов, и на перрон вышли проводники в тщательно отутюженных униформах. Носильщики, как назойливые мухи, налетели со всех сторон со своими тележками на богатых иностранцев.
Вот из семнадцатого вагона вышел последний пассажир. Скиф хотел заскочить в тамбур, но проводница грозно стала на пути.
— Ваш билет, господин хороший?
— В вашем вагоне должна ехать девочка, такая кудрявая, лет девяти, — сказал Скиф, отчаянно жестикулируя, будто бы украинка проводница не понимала русского языка.
