Андрей Воронин - Слепой против маньяка
Студинский поднялся и на негнущихся ногах сделал шаг в сторону платяного шкафа, а затем резко бросился на Глеба и умудрился выбить у него пистолет. Кресло перевернулось.
Полковник, хрипя и рыча, вцепился руками в горло Глеба. Глеб пытался освободиться, но хватка Студинского была железной, и тогда Сиверов резко ударил ладонями полковника по ушам.
Тот вскрикнул и упал на бок, но тут же подхватился и бросился на Глеба, еще не пришедшего в себя, лишь успевшего сделать один глубокий вздох. Мужчины сцепились, упали на пол и покатились, сдвигая и опрокидывая мебель. Грохот и хрипы заполнили гостиную. Зазвенел разбитый хрусталь, упала на пол и раскололась китайская ваза с драконами.
Студинский тянулся к пистолету, он скреб ногтями ковер, вырывая ворс.
Глеб изловчился и перебросил полковника через себя, опрокинул на спину и с силой ударил ребром ладони по переносице.
Раздался хруст ломаемых носовых хрящей и перегородок. Из носа полковника хлынула кровь, он судорожно задергался на ковре, полы халата раскрылись, и Глеб ногой ударил его в пах. Он понял, что стрелять в полковника теперь не имеет никакого смысла, тот уже не жилец, полчаса – самое большое, что ему осталось.
Этому удару Глеба научил один инструктор по рукопашному бою, и Глеб много раз с неизменным успехом использовал этот прием. Он сел на кресло и несколько минут смотрел на то, как дергается в конвульсиях Студинский. Глеб прекрасно представлял себе, что произошло с черепом полковника.
Никакие хирурги ему уже не помогут: осколки костей вошли в мозг, и теперь жизнь полковника, вернее, последние минуты существования на этом свете зависят только от резервных возможностей сердца.
Мозг уже отключен, и перед Глебом лежит всего лишь лишенное разума тело.
Сиверов распахнул платяной шкаф, отодвинул мундир в сторону и увидел блестящую дверцу небольшого сейфа, привинченного к бетонной стене. Бросив беглый взгляд на замок, Глеб понял, что открыть этот сейф сложно. Конечно, если им заняться основательно, то через день или два швейцарский замок будет открыт.
Но к чему? Что это изменит?
Глеб закрыл шкаф и подошел к телефонному аппарату. Он постоял несколько секунд с трубкой, прижатой к уху, затем медленно, словно ленясь, набрал один из номеров, названных полковником несколько минут назад.
– Слушаю, – хриплым сонным голосом отозвался генерал Кречетов.
Глеб покашлял, зная, что сейчас генерал бросит взгляд на определитель номера и поймет, что ему звонят из квартиры полковника Студийского. Так оно и произошло.
– Полковник, что случилось? Какого черта ты поднимаешь меня среди ночи?
– Это не полковник, генерал, – смеясь, ответил Глеб, – полковник тебе уже никогда не позвонит. Жаль, микрофон у этого телефона не такой чувствительный, иначе бы ты услышал предсмертные хрипы Студийского.
Глеб замолчал, ожидая реакции генерала. Тот лишь прерывисто дышал в трубку.
– Ты следующий на очереди, это говорит Слепой.
И Глеб со злостью вырвал телефонный провод из разъема.
Оставаться здесь было небезопасно. Глеб запахнул куртку, под которой исчезла рукоять пистолета, и неторопливо покинул квартиру, даже не прикрыв дверь.
Через четверть часа сотрудники ФСБ бегом поднимались по лестнице, генерал Кречетов воспользовался лифтом. Он жил неподалеку. Поднимаясь наверх, генерал все еще надеялся, что этот звонок – розыгрыш Слепого. Все-таки полковник Студинский не таков, чтобы легко отдать себя в руки человеку, которого преследует сам.
Но когда он увидел приоткрытую дверь, то понял, что Слепой не шутил, не разыгрывал. Генерал спокойно обратился к врачу:
– Его можно спасти? – и брезгливо кивнул на тело полковника Студинского.
Грудная клетка лежащего на полу полковника еще судорожно приподнималась, воздух с хрипом вырывался из приоткрытых губ, мелкие брызги крови падали на ковер.
Врач отрицательно покачал головой.
– Это только тело… Мы сделаем все, что в наших силах, но это лишь продлит агонию.
– Постарайтесь его спасти, – без всякой надежды на хороший исход попросил генерал.
Он уже чувствовал, что в этой квартире витает дух смерти, и понимал, что даже когда он покинет этот дом, тень смерти последует за ним. Из преследующего он сам теперь превращается в преследуемого.
Генерал поманил пальцем майора.
– Обыщите квартиру. Все документы и ценности завтра утром должны быть доставлены в управление. Никому ни слова.
Майор понимающе кивнул.
Глава 16
Прошла неделя ожидания. Полковник Студинский был похоронен на Троекуровском кладбище, как ни парадоксально это звучит. Там же, где была могила Геннадия Демидова, усыпанная живыми цветами. По странному повороту судьбы жертва и палач лежали почти рядом, всего лишь в каких-нибудь пятидесяти шагах.
Пластиковая папка с докладом, подготовленным Аналитическим центром, оказалась на столе у Президента. Старый генерал Амвросий Отарович Лоркипанидзе сумел сдержать слово, данное Глебу Сиверову.
А вот один из виновников всей этой заварухи бесследно исчез. Никто не знал, где находится генерал Кречетов.
Президент, ознакомившись с документами, отдал распоряжение найти Кречетова во что бы то ни стало. И теперь уже другие люди были задействованы в огромной операции по поиску исчезнувшего генерала Кречетова. Пути вели за границу…
В жизни Глеба Сиверова случилось важное событие. Он был приглашен на разговор с одним высокопоставленным лицом, этот человек изредка мелькал на экране телевизора рядом с Президентом России.
Глеб вошел в кабинет. Хозяин кабинета – большеголовый мужчина в строгом сером костюме, отлично сидящем на его грузном теле, поднялся из-за стола и подал Сиверову руку.
– Ну что ж, я наслышан о вас и хочу передать вам личную благодарность Президента. Вы сделали большое дело, оказали неоценимую услугу. Я знаю, чего это вам стоило и с какими трудностями было сопряжено. Но тем не менее все завершилось благополучно. По поручению Президента наши люди сейчас разбираются с той информацией, которую вы спасли. Можете быть уверены, виновники понесут наказание. Но как в любом деле, нужно все тщательно расследовать, взвесить.
– Да, я понимаю, – сказал Глеб Сиверов. Хозяин кабинета предложил ему сесть, на столе появилось кофе, и хозяин пододвинул Глебу пепельницу, хотя сам и не курил.
– Спасибо, я не курю.
– Что, бросили?
– Да, бросил. Совсем недавно. Они пили кофе, как бы не решаясь перейти к главному.
– А как вы посмотрите на то, Глеб Петрович, если вам предложат работу, если вам вернут ваше имя, воинское звание?
Глеб поднял голову. Взгляд визави был спокоен. «Этот отвечает за свои слова», – подумал Глеб.
– Вы, Глеб Петрович, можете подумать. Время есть.
– Но я не знаю, что вы хотите мне предложить.
– Сейчас в управлении охраны Президента идут большие перемены, нам нужны надежные люди, такие, которые умеют работать, а не говорить, и поэтому я хочу предложить вам возглавить одно из подразделений.
– А можно узнать, чем я буду заниматься? Конкретно.
– Мне бы не хотелось сейчас вдаваться в детали. Во Всяком случае, прежде, чем вы дадите согласие.
– Я согласен.
Собеседник подался вперед.
– Вы не измените профиль своей работы, но теперь вы будете работать почти легально.
– Меня это устраивает, – сказал Глеб.
Хозяин кабинета сразу же перешел к делу. Он потянулся к своему письменному столу, взял с него тонкую папочку.
– Вот ориентировка. Небезызвестный вам генерал Кречетов сейчас находится в Цюрихе. Он принес столько вреда, что о нем никто здесь не хочет вспоминать. Сейчас генерал носит другую фамилию, у него многочисленная охрана, он подданный двух стран и может доставить нам много неприятностей, потому что раньше или позже его возьмут западные спецслужбы и заставят работать на себя, вернее, заставят выдать всю информацию, которой он владеет. А можете мне поверить, информации у генерала Кречетова предостаточно. Его надо ликвидировать.
Глеб вздохнул и понял, что разговор окончен.
– Документы можете получить завтра.
Глеб поднялся.
– Спасибо за кофе.
– И еще, Глеб Петрович. Будьте так любезны, передайте сердечный привет генералу Лоркипанидзе. Я всегда с теплотой вспоминаю этого честного человека.
Когда-то и я был его учеником, имел счастье слушать его лекции.
– Обязательно передам.
Глеб покинул кабинет.
Да, ничего в этой жизни не меняется. Хорошо быть профессионалом, они нужны всегда и всем, любой власти, как бы она ни называлась.
А еще через двое суток «боинг» швейцарской компании улетал из «Шереметьева» в Женеву. Глеб сидел в салоне самолета и смотрел в иллюминатор. В окне таяла россыпь огней, самолет быстро набирал высоту.
Через четверть часа услужливая стюардесса, холеная и миловидная, обратилась к Глебу по-английски, предлагая напитки. Глеб заговорил с ней по-немецки. Стюардесса смутилась, но тут же перешла на немецкий, на свой родной. А Глеб, улыбнувшись, начал разговаривать по-английски с легким немецким акцентом. Девушка с изумлением посмотрела на респектабельного мужчину, так легко переходящего с языка на язык, и решила, что, скорее всего, перед ней дипломат, и подумала: «Хорошо бы с таким мужчиной познакомиться. Красивый, мужественный и, наверное, богатый».
