Наталья Корнилова - Инстинкт зверя
– Вот, и каждый бы так сделал. Умножь миллионы больных на сто тысяч баксов и получишь бешеные деньги.
– Ой, и правда! – радостно засияв, воскликнула Клавдия. – Тогда и воровать перестанем!
– Ну, это еще не факт, – проворчал Слон. – Короче, пусть она повисит здесь до вечера, а ночью грохнем и отвезем труп за город, в наше обычное место.
Ржавый, заклей ей рот, чтобы не орала, и поехали деньги менять, пока курс не упал. А ты, Клава, иди к себе в квартиру и жди звонка. Если вдруг этот козел Никодим надумает позвать ментов, то скажешь, что твою машину ночью угнали и только что поставили на место. Или еще что-нибудь придумай. Все, пошли.
– Эй, постойте! – испуганно закричала я, глядя на них снизу вверх. – А как же я? Вы что, серьезно не хотите меня отпустить?! Это не честно! Вы подлые и лживые ворюги! Я вас всех СПИДом заражу! Вы сгниете заживо вместе со своими гантелями…
– Закрой ей пасть, Ржавый! – рявкнул Слон, направляясь к двери, и усмехнулся. – Только смотри, руки не порань.
Рыжий приволок откуда-то рулон прозрачного скотча, залепил мой выкрикивающий проклятья рот, несильно ткнул мне кулаком в подбородок и вышел вслед за Клавдией.
Я висела, тихонько покачиваясь, и невесело думала о том, какие несправедливые и жестокие бывают люди. Казалось бы, любой нормальный человек сжалился бы над несчастной девушкой, попавшей в такую страшную беду, и отпустил, а у этих бездушных зверей ничего даже не шевельнулось внутри. И откуда только такие берутся?
Интересно, подлость – это врожденное или приобретенное качество? Если врожденное, тогда еще понятно – горбатого только могила исправит. А если приобретенное? Как может человек, которому наверняка с детства внушали, что лгать, красть и убивать нехорошо, вырасти в отъявленного негодяя? Или он безнадежно тупой и не понимал, о чем ему говорили, или почему-то воспринимал все с точностью до наоборот.
Взять хотя бы вот эту «святую» троицу. С виду вроде совершенно нормальные люди, симпатичные, на улице встретишь и не поймешь, что перед тобой грабители и убийцы. Они словно инопланетяне, которые научились приспосабливаться к окружающей среде, принимая любые формы, чтобы скрыть свою чуждую нормальному человечеству сущность. И только оставшись со своей жертвой наедине, показывают свои истинные лица и творят невообразимые безобразия, изгаляясь над беззащитными.
От невеселых дум о темных сторонах человеческой натуры я перешла к еще более тоскливым мыслям о своем незавидном положении. Теперь уже было ясно, что я нахожусь в другой квартире, адрес которой не известен ни Родиону, ни Борису, наверное, уже заждавшемуся меня внизу около дома. Я не сомневалась, что нахожусь в том же самом доме и в том же подъезде, где жила Кудельникова, может быть, даже на том же самом этаже, только в соседней квартире. Не думаю, что они бы решились далеко тащить меня по этажам средь бела дня. Но и этого было достаточно, чтобы намертво запутать следы и лишить меня какой-либо надежды на спасение. Значит, как всегда, придется выкручиваться самой.
Я слышала, как захлопнулась за ними входная дверь, а потом в квартире стало очень тихо. Я была здесь одна, и мне никто не мог помешать. Это несколько увеличивало мои шансы. Главное, чтобы эти мерзавцы шкатулку с собой опять не утащили. И зачем только я выдумала про СПИД? Нужно было сказать им, что это цианистый калий или другой опасный яд, и я хотела с его помощью уйти из жизни, тогда бы они до него даже не дотронулись. А теперь виси тут и гадай…
Я посмотрела на свои ноги. Лодыжки были стянуты толстой веревкой, завязанной альпинистским узлом. Значит, эти ребята не только качаются, а еще и по горам лазают в свободное от ограблений время. Золотая молодежь, ничего не скажешь.
Я вспомнила великого фокусника всех времен и народов – Гудини, о котором упомянул Борис. Этот человек проделывал поистине удивительные трюки. К примеру, его, стянутого мокрой смирительной рубахой, подвешивали за ноги на небоскребе (почти как меня сейчас), и он умудрялся освободиться. Или сажали, закованного по рукам и ногам, в сундук, закрывали на замок, обвязывали цепями и опускали на дно реки или закапывали в землю – Гудини выбирался оттуда за несколько минут. Или освобождался от наручников в кишащей ядовитыми змеями и скорпионами комнате. Правда, в конце концов, он все-таки погиб от гнойного аппендицита, но некоторые из его трюков до сих пор не могут разгадать.
Интересно, мои мучители смогут угадать, каким образом я освободилась и сбежала отсюда?
Вздохнув, я закрыла глаза, чтобы не видеть комнаты, представила себе, что вишу над пропастью, на дне которой ползают голодные крокодилы и бегают отвратительные писклявые мыши, и что, если не сумею освободиться, они все набросятся на меня, и начала привычно перепиливать ногтями веревки на запястьях. На это ушло около десяти минут. С меня градом катился пот, капая со лба на пол, подо мной уже образовалась маленькая лужица, когда я наконец почувствовала, что путы ослабли, и смогла высвободить руки. Немного отдохнув, отодрала от губ скотч, чтобы легче было дышать, подтянулась к ногам, сложившись пополам, ослабила узел на щиколотках, схватилась одной рукой за крюк, другой окончательно развязала веревку и спрыгнула на пол.
Выбросив в форточку обрывки перепиленной ногтями веревки и скотча, я пошла искать драгоценную шкатулку. В квартире была еще одна комната, смежная с той, в которой я висела. Это была гостиная и спальня одновременно. У стены стояла тахта с неряшливо наброшенным пледом, из-под которого виднелось мятое постельное белье. Напротив возвышалась мебельная стенка, у окна на тумбочке стоял телевизор «Сони» с видеомагнитофоном наверху, рядом валялись разбросанные кассеты. Если хозяином квартиры был Слон, то он, несомненно, был неряхой, и это еще больше усилило мою неприязнь к этому здоровенному, накачанному негодяю.
Рядом с телевизором стоял квадратный полированный стол. На нем лежала та самая спортивная сумка, которая висела на плече у рыжего. Внутри, естественно, было пусто. Шкатулки нигде не было. Чувствуя, что мои худшие опасения начинают сбываться, я начала лихорадочно искать: заглянула под стол, под тахту, в тумбочку, перерыла все шкафы в стенке – увы, зеленая малахитовая коробочка, которую я еще ни разу в глаза не видела, исчезла без следа. Устав от бессмысленных поисков, я села на диван и заплакала от обиды. Ведь была почти у цели, совсем рядом с этой, видимо, богом проклятой шкатулкой, и вот – на тебе, она снова ускользнула! Может, она заколдованная какая?
Вдруг из коридора послышался звук вставляемого в замок ключа. Я быстро вскочила, на цыпочках забежала в комнату с тренажерами и прикрыла дверь, оставив маленькую щель для наблюдения. Было слышно, как кто-то вошел, положил ключи и двинулся в сторону гостиной. Еще секунда, и появилась Клавдия. На ней опять был черный парик, на плече висела дамская сумочка. Подойдя к столу, она заглянула в сумку, потом под нее, пошарила среди газет на столе, осмотрела тахту, затем села на нее и задумчиво стала осматривать шкафы напротив. Затаив дыхание, я наблюдала за ней, пытаясь понять, что ей понадобилось в этой квартире и почему она в парике, если ей приказано было сидеть дома и ждать?
Видимо, она что-то задумала. Но что?
Клавдия встала, подошла к шкафу, открыла дверцу, на мгновение заслонив себя ею, а когда закрыла, я увидела в ее руках направленный в мою сторону пистолет. Глаза ее зло смотрели на меня.
– Выходи оттуда, дорогуша, – ледяным тоном произнесла она. – И не шути со мной – я выстрелю.
Поняв, что попалась, я распахнула дверь и застыла перед ней с виновато-смущенным видом.
– Где шкатулка? – спросила Клавдия, направив дуло мне прямо в лоб.
– Что?! – от возмущения я чуть не задохнулась. – Ты у меня спрашиваешь, где шкатулка?! Это я должна спросить…
– Заткнись! Здесь я командую. Говори, куда девала шкатулку с лекарством, или я тебя застрелю, и мне ничего не будет. Я знаю, что ты здесь рылась, – она кивнула на шкаф.
– Да, рылась, – признала я очевидное, – но ничего не нашла. Если бы нашла, меня бы здесь уже давно не было. Я решила, что вы ее забрали.
– Ничего я не забирала.
– Значит, твой муж.
– И он не забирал.
– Тогда остается только Слон, – подвела я итог. – Он ведь первым вышел из комнаты и мог спокойно умыкнуть шкатулку. Наверное, захотел кинуть вас с рыжим.
– Вот ублюдок! – яростно процедила она и опустила пистолет. – Я никогда ему не доверяла.
Клавдия снова подошла к тахте и села, положив пистолет на колени. Вид у нее был очень расстроенный.
– Может, я тогда пойду? – робко поинтересовалась я, тоскливо посмотрев в сторону прихожей.
– Стой где стоишь, – устало обронила она, поправив парик, затем достала из сумочки глушитель и начала накручивать его на дуло. – Не нервируй меня, и так голова кругом идет.
– А зачем тебе-то шкатулка понадобилась? – осторожно спросила я.
