Владимир Дудченко - Война на истощение
Майор, успев предупредить ведомого, Ури Амита, легко ушел от двух «телеграфных столбов» САМ-2, белыми веретенами пронесшимися по кривой траектории мимо, мысленно поблагодарив американцев за контейнер РЭБ фирмы «Хьюз», установленный на его «Фантоме». Веселые парни эти американцы, вспомнил он, как они по-детски удивлялись, когда ему удавалось в учебных воздушных боях одерживать победы над ними, многоопытными асами, сбившими не один десяток МиГов в небе Вьетнама… А там, вроде, тоже были русские… И в воздухе, и на ракетных позициях… Интересно, подумал он, защитит ли этот «Хьюз» от ракет САМ-3? Он переключился на внутреннюю связь:
— Мени, они промахнулись! Идем на цель, будь в готовности!
— Кибальти,[155] — отозвался штурман-оператор Менахем Бример. — Понял тебя. Готов!
Шауль Кац потянул ручку управления на запад. Через полторы-две минуты цель — позиция ракетного дивизиона русских. Интересно, еще раз подумал Кац, сработает ли контейнер?
— «Нец»[156] полсотни пятый, — раздался в шлемофоне голос оператора КП. — Шахен ахат[157] на связи.
— Roger,[158] — ответил Кац.
— Два харота[159] на МиГах, девять часов, дистанция семьдесят километров. Арабушим — арабы.
— Эванти. Понял. Сейчас отвалят. Вхожу в зону действия ПВО.
— Ури, слышал соседа? — спросил он ведомого. — Пара арабушим на девять часов, семьдесят километров.
— Эванти, — ответил Амит.
…Самолет резко тряхнуло, по фюзеляжу гулким горохом забарабанили осколки ракеты. Еще один взрыв слева, самолет дернулся, ярко вспыхнула аварийная панель…Загорелся двигатель, в кабине появился дым…
— Мени, в нас попали! — крикнул Кац, переключившись на внутреннюю связь. — Ракеты «земля-воздух» САМ-3… Кус има шелаем![160] Мени, сбрасывай груз!!!
— Roger, — спокойно ответил Бример и нажал кнопку сброса. Самолет вздрогнул — бомбы понеслись к земле.
— Шахен ахат, шахен ахат! «Нец» полсотни пятый на связи, — майор Кац вызвал КП.
— На связи, — ответили с земли.
— Попадание в левый двигатель, иду на базу.
— Эванти.
Шауль Кац тянул ручку управления на восток, но машина, получив повреждения, не слушалась. Он включил форсаж, вывернул истребитель в нужном направлении и крикнул оператору по внутренней связи:
— Мени, идем на форсаже! Держись! Попытаюсь дотянуть до наших… Если не получится, дам команду на катапультирование…
— Тов, Шауль! — отозвался, прерывисто дыша, Бример. — Про форсаж мог бы и не говорить, еле живой от перегрузки… Тов!
— Полсотни шестой, ведомый! Ури! — переключился Кац на Ури Амита. — Нас подбили, тянем на базу. Работай по цели!
— Кибальти, — ответил Амит. — Работаю. Удачи, полсотни пятый!
«Фантом» с дымящимся левым двигателем несся на огромной скорости на восток, в сторону Суэцкого канала. Майор Кац, как в ускоренной киноленте, видел безжизненные песчаные холмы, отдельные островки пальм, но желанная лента канала не появлялась… Еще немного и… будет поздно, подумал он, а вырубив форсаж, войдем в штопор и… тоже… Ну, родимый, мысленно подбадривал он свой «Фантом», вытягивай, вытягивай!!! Нет, все!
— Мени! Мени! Как только выключу форсаж — покидай самолет! Повторяю: вырубаю форсаж! Катапультируйся!!!
— Эванти, — сказал оператор и отключился.
Шауль Кац выключил форсажный режим, пригнул голову и отжал ручку катапульты. Взлетел вверх фонарь кабины; мощным ударом его выбросило наружу, сердце ушло в пятки, внутренности взметнулись ко рту, потом все сдавило потоками воздуха, перехватило дыхание… Были те же, знакомые и страшные ощущения — выживу ли я?!
Наконец, отстегнулось кресло и щелестяще раскрылся парашют. Он вздохнул с облегчением, пошевелил руками и ногами, и подумал, что ему еще раз в жизни повезло. Вися на стропах парашюта, Кац увидел свой «Фантом», точнее его силуэт в бархане, с дымящимся двигателем. Самолет каким-то чудом не взорвался хотя горючего в баках было еще достаточно… С трудом поворачиваясь на стропах, он высматривал купол парашюта Менахема Бримера, но так его и не увидел. Куда же он пропал?
Теперь предстояло спрятаться и, активировав радиомаяк, ждать вертолетов службы спасения. Если повезет, подумал он, и сгруппировался, приближаясь к земле. Майор Кац приземлился, его потащило парашютом в сторону, вскочил на ноги и стал отстегиваться от строп. Ну, вот и все, подумал он, глядя, на бегущих издалека солдат с автоматами. Не повезло, отвернулась на этот раз удача от полсотни пятого! Спрятаться уже невозможно, вертолета не будет… В памяти возникла картинка родительского дома в Кирьят-Хаим, отец, мама… Он вытащил из кобуры «Беретту» и тут же сунул пистолет обратно — мучительно захотелось жить… Вражеские солдаты приближались, впереди, заметно тяжело дыша, бежал чернокожий мордоворот с автоматом Калашникова наперевес, похожий на нубийца, и Шауль вспомнил, как кто-то из парней рассказывал об ужасах, перенесенных в египетских застенках…Нет, сказал он сам себе, обливаясь потом, мы еще поборемся… Куда же пропал Мени Бример? И выполнил ли боевую задачу Ури Амит, его ведомый?
…Капитан Ури Амит свою задачу отработал успешно. После подавления радаров на переднем крае Суэцкого канала, включая 6-ю роту Фаида, больше двадцати «Фантомов» двумя группами с нескольких направлений под прикрытием «Миражей» нанесли ракетно-бомбовые удары по позициям советской группировки ПВО. Одновременно самолеты отвлекающей группы совершали полет на больших высотах в 30 километрах от позиций египетских ЗРВ вдоль канала с севера на юг и с юга на север. Прицельное бомбометание, в том числе по ложным позициям, было страшным. Советские дивизионы выдержали удары, произвели пуски ракет и уничтожили несколько израильских самолетов. В результате воздушной атаки на один из дивизионов погибли 7 бойцов стартового расчета и лейтенант, командир антенного поста…
Как ни пыталось руководство аппарата ГВС генерала Катушкина скрыть от многочисленной советской колонии факт гибели сразу восьми военнослужащих, все было тщетно. Об этом сообщил «Голос Израиля», кто-то что-то слышал, кто-то занимался отправкой обгоревших трупов в Союз, по военным и гражданским коллективам поползли зловещие слухи…
* * *Шауль Кац сидел на песке рядом со своим парашютом и мучительно вспоминал русские слова, надеясь выдать себя за русского летчика. Других вариантов не было. Но кроме слов «водка» и «Достоевский» он ничего не знал.
Когда египтянин подбежал к нему, майор Кац с трудом встал, бросил под ноги «Беретту» и громко сказал:
— Stop! I am Russian pilot! Ани русий! Stop!!!
Ответом был сильный удар прикладом в грудь, и Шауль упал на спину. Солдаты, оживленно переговариваясь, стали пинать его ногами. Нубиец сорвал с него шлем, и рыжеволосая голова летчика на мгновение остановила избиение.
— Стэна! — крикнул он. — Мумкен, гувва фиалян тайяр русий?![161]
— Кяддаб, ибн эль-кяльб![162] — заорали солдаты, и игнорируя нубийца, набросились на беззащитного летчика… Шауль Кац перевернулся на живот, сжался в комок, и молча переносил болезненные удары ногами и прикладами…Господи, хоть бы не повредили мой несчастный позвоночник, навязчиво крутилось в голове, удачно перенести два катапультирования и… стать инвалидом из-за этих дебилов… Глупо!
Подкатил джип, и выпрыгнувший из него египетский офицер одним властным движением руки остановил расправу над неизвестным летчиком. Он же, глядя на окровавленного, тяжело дышащего с пересохшими губами пилота, дал ему флягу с водой. Шауль, с трудом обеими дрожащими руками держа флягу и проливая воду, напился и благодарно кивнул офицеру.
— Инта русий?[163] — спросил тот.
Шауль Кац посмотрел на офицера, стоявших вокруг египетских солдат, оживленно о чем-то говоривших, и промолчал…
Через полчаса избитого солдатами летчика привезли в Фаид. Капитан Набиль, как всегда благоухающий английской лавандой, и с трудом скрывая свою радость — еще бы: такое событие! — приказал оказать пленному медицинскую помощь и привести к нему. Но рыжеволосый пилот не говорил на арабском, личных документов у него не было, хотя все снаряжение косвенно свидетельствовало о принадлежности к Хель Авиру. Летчик требовал водки, и капитан Набиль немного засомневался. Тем более, что на английский язык пленный не реагировал или делал вид, что не понимает. Набиль глянул на белый безликий шлем пилота, его «Беретту» с вытащенной обоймой на столе, вспомнил, что у русских должен быть пистолет Макарова и, нахмурив брови, отдал команду вызвать русского переводчика Искяндера. И тут же — случай-то совсем неординарный — связался с командиром батальона в Абу-Сувейре.
Полещук спустился в блиндаж и увидел рыжеволосого мужчину с перебинтованной головой и ссадинами на лице, небрежно замазанными красным арабским йодом. Человек был одет в летный комбинезон оливкового цвета; на столике лежали его пистолет и еще что-то. Полещук с любопытством смотрел на него. Европейские черты лица, веснушки на светлой коже, характерные для рыжих, слегка крючковатый нос — мужиков с такой внешностью в Союзе полно… Мужчина поднял усталые глаза.
