Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник)
Как я и предполагал, Паола согласилась на все условия, выдвинутые отцом. Это произошло в первый же день, и с того момента они сутками занимались тем, что приводили в божеский вид остатки финансовой корпорации Бономи. Я почти ничего не понимал из их объяснений, но суть сводилась к следующему: Паоле возвращались контрольные пакеты акций в тех случаях, когда это можно было сделать официально. Такие передачи оформлялась как кредиты, получаемые лично Паолой Бономи от различных фирм, представлявших интересы отца. Через агентов влияния параллельно готовилась почва для сложных случаев, когда необходимо было менять баланс сил в уже сложившейся ситуации. В частности, были подобраны кандидатуры людей, которых следовало расставить по ключевым постам, в том числе – новый председатель Banca Lombarda. Переговоры велись сразу по всем направлениям, Филипп по своим каналам добивался полной реабилитации синьорины Бономи в глазах властей, а сама Паола в бешеном темпе проводила вербовку новых союзников. Теперь это перестало быть проблемой, никто уже не пытался уклониться от разговора. Узнав о той поддержке, которую известная и влиятельная финансовая группа Дюпре оказывала синьорине Бономи, очень многие склонялись на её сторону без боя. Единственным тёмным пятном являлись те банки и компании, в которых уже сидели ставленники Кольбиани. Но это уже целиком относилось к компетенции Рихо Эвера. Когда я поинтересовался его точкой зрения на этот счёт, он ответил честно и без обиняков:
– Андре, я уже месяц здесь. Понимаешь? Месяц. У меня есть планы на все случаи жизни, я могу устранить Бономи, Липке, Кольбиани… Папу римского, если понадобится. Просто пока у меня ещё нет приказа. Как только там, наверху, решат – кого именно я должен ликвидировать, я тут же начну. Ясно?
Что уж тут неясного… В общем, я оказался совершенно не у дел. В отличие от Паолы меня содержали в этом доме на положении пусть и почётного, но, тем не менее, – пленника. В этом я убедился, когда два дня назад из чистого озорства попробовал выйти на улицу. Стоило мне только приблизиться к воротам, как навстречу вышел предупредительный охранник, вооружённый новейшим «Р-90» бельгийского производства. Дверь, из которой он появился, оставалась полуоткрытой, и наверняка это было сделано намеренно. Во всяком случае, я без труда заметил остававшихся в комнате «церберов». И должным образом оценил диспозицию. Ребятки пребывали в готовности «номер раз» и наблюдали за мной во все глаза, не выпуская из рук оружия.
– Добрый день, месье Дюпре, – вежливо приветствовал меня охранник. – Чем я могу вам помочь?
– Откройте дверь, – распорядился я.
– Это невозможно, – твёрдо ответил он. – Приказ месье Эвера.
Задумчиво оглядев шедевр фортификации, который заменял здесь ворота, я сразу решил ограничиться устным воздействием. Бронированная сталь, кодовый замок, камеры слежения – поломать этакую красоту можно было разве что танком. Кроме того, фамильная собственность, зачем же портить?
– Вы хотите сказать, что месье Эвер запретил мне покидать мой дом? – высокомерно полюбопытствовал я. Но успеха, похоже, не добился.
– Да, – коротко ответил мой собеседник, ничуть не смутившись. Продолжая внимательно за мной наблюдать, он левой рукой включил портативную рацию и быстро произнёс: – Пост «Х». Сложности с номером вторым.
Выключив её, он отступил на пару шагов и замер, не сводя с меня настороженных глаз. Я ещё не сталкивался с «Р-90», но в том, что эта штука способна быстро и качественно сделать из меня решето, сомневаться не приходилось.
Рихо появился через несколько минут. Быстро миновав двор, он приблизился к нам и повелительным жестом отослал охранника.
– Пойдём прогуляемся? – предложил он, кивнув в сторону аккуратного внутреннего дворика.
– А почему не туда? – Я в свою очередь кивнул на ворота.
– Извини, Андре, – он пожал плечами. – У меня приказ. Никто не покинет дома до особого распоряжения.
– Почему?
– Потому что, – отрезал он. – Я выполняю приказы. А отдаёт их другой человек. Ты об этом прекрасно знаешь.
– А если я всё же попытаюсь уйти? – спросил я с усмешкой.
Он быстро шагнул назад и замер, холодно глядя на меня.
– Тогда я прострелю тебе ногу и, пока она не заживёт, буду добросовестно кормить Твоё Величество «с ложечки» и рассказывать тебе эстонские народные сказки.
И я ни на секунду не усомнился в том, что именно так всё и случится. Рихо стоял метрах в пяти от меня, пиджак на нём был расстёгнут, а выхватить пистолет и нажать на спусковой крючок… Я знал, что он это сделает. А он знал, что я это знаю.
– Я пошутил, Рихо, – примирительно сказал я.
И он облегчённо расслабился.
– Слушай, а кто у вас проходит как «номер первый»? – поинтересовался я, когда мы уже шли от ворот, мимо небольшого розария, разбитого посреди двора. В самом деле: если я – второй, то кто тогда – первый? Удивлённо взглянув, Рихо сказал, как нечто само собой разумеющееся:
– Босс. По коду охраны номер первый – это Босс.
То есть – отец. Понятненько… Определив, таким образом, положение вещей, я с тех пор больше не предпринимал никаких провокационных действий, справедливо рассудив, что лежать с простреленной ногой в постели гораздо скучнее, чем всё остальное. Тем более что остального оказалось вполне достаточно: все тридцать три прелести цивилизации плюс большой спортивный зал, целиком отданный в моё распоряжение. Хочешь – физкультурой занимайся, хочешь – пьянствуй с утра до вечера, благо Рихо всегда готов был составить мне компанию. На него алкоголь, по-моему, вообще не действовал. Но из активной жизни «номер первый» вычеркнул меня однозначно и бесповоротно.
* * *Отказавшись от «рюмашки» и с трудом избавившись от Рихо Арвовича, окончательно ошалевшего от безделья, после тренировки я надолго забрался под душ. А потом решил нанести визит Давиду. Странно, но за это время они довольно близко успели сойтись с Дашей и проводили вместе почти целые дни. За Давидом наблюдали двое врачей, входивших в «ограниченный контингент» этого дома, но несмотря на это ему с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Сначала я заподозрил неладное, но сам Давид быстро объяснил мне, что травить его сейчас никому не выгодно. Скорее наоборот: пока ещё он нужен живым, договор отца со Стрекаловым был заключён именно на таких условиях. Просто болезнь прогрессировала сама по себе, и ни о каком улучшении здоровья уже не может быть и речи. Эта дорога вела в одну сторону, и дальше могло стать только хуже. Он мало ходил, почти не покидал своей комнаты и подолгу просиживал в кресле у окна, выходившего в зелёный внутренний дворик. При этом Давид продолжал с удовольствием курить свою трубку и никогда не отказывался от порции джина. Без тоника и льда. «В моём положении нет ничего более бессмысленного, чем забота о своём здоровье…» – говорил он.
И Давид, и Даша заметно сторонились меня, и я понимал, почему. Со мной всё было ясно – могучий папа наконец-то отловил своего блудного сына и держит его в золотой клетке, пытаясь решить – что же делать с этаким сокровищем дальше? Их положение было гораздо менее понятным и приятным. Давид пребывал на грани между заложником и смертником, в зависимости от того, как договорятся меж собой ребята с Олимпа, а Даша… О ней я по-прежнему ничего не знал. У меня не было ни малейших сомнений в том, что эта девушка не имеет отношения к российским спецслужбам. Но при этом она крепко держалась в самом центре этого гордиева узла и отчего-то была очень нужна моему отцу… Рихо упорно отказывался говорить на эту тему, Филипп сразу заявил, что подобные проблемы лежат вне его компетенции, а больше и спрашивать-то было не у кого. Кроме самой девушки. Я так и поступил: отловив её в комнате Давида, прямо и недвусмысленно поинтересовался – что всё это значит? А в ответ – тишина… Даша молчала, как крымская партизанка на допросе. Кончилось всё тем, что, заплакав, она убежала в свою комнату и с тех пор всячески меня избегала. Хотя… У меня осталось стойкое впечатление, что против меня лично Даша абсолютно ничего не имеет. Просто именно мне она не могла ничего сказать. В общем – тайна, покрытая мраком. Причём на самом деле все эти секреты наверняка уже не стоили выеденного яйца. Сплошная инерция мышления.
Против обыкновения, сегодня Давид сидел в своей комнате один. Увидав меня, он приветливо улыбнулся и показал рукой на кресло:
– Добрый день, Андре. Как дела, что у вас нового?
– Ничего, мистер Липке, – честно признался я. – Абсолютно ничего нового.
– Странно… – протянул он. – По моим расчётам… Всё уже должно определиться.
– Что именно? – поинтересовался я.
Давид покачал головой:
– Андре, Андре… Неужели вы сами не пытались размышлять на эту тему?
– Чего стоят мои рассуждения, – я скептически улыбнулся. – Предположим, я знаю, что сейчас происходит передел собственности. Мой отец и какая-то высокопоставленная сволочь из ЦРУ пытаются решить, кто из них будет главным в этом муравейнике. Так?
