Андрей Молчанов - Падение «Вавилона»

Мы поехали в Манхэттен и вскоре сидели, попивая кофе, в гостиной старого особняка, за антикварным обеденным столом с резными гнутыми ножками.

— Перед тобой, Толя, ставится интересная задача, — говорил Олег. — Сегодня вечером ты обеспечишь мою безопасность… — Усмехнулс. — Вот до чего дожили, а?

— Не вижу ничего особенного, — пожал я плечами.

— Я тебе кое-что открою, — поведал он. — Влиятельные дяди в Москве, с кем волей-неволей мы вынуждены считаться, несколько озабочены нашей деятельностью, скажем так. И предлагают объединение усилий. В общем, договор между Красной Армией и батькой Махно… Ну… верю ли я им, батька?.. Отчасти да. Приходится верить. Ибо наша организация, оставаясь до поры независимой, все-таки должна заполучить определенный статус… Даже не статус, а благословение… Хотя по большому счету как мы были вольными стрелками, так до поры, конечно, и останемся ими. Но…

— Но Родина должна о нас помнить и знать, — вставил я. Не без иронии.

— Да, — в тон мне согласился Олег. — И это важный момент. Я бы сказал — определяющий.

— Однако доверия Родине тем не менее никакого…

— Прекрати поясничать!

— А чего ты ерепенишься? Так оно и есть.

— Ох, Толя-Толя… — Олег мотнул головой досадливо. — Сатирик хренов… Ну а в принципе… да, ты где-то и прав. А потому мои люди привезут представителя из Москвы сюда, в этот дом. Сегодня вечером. Я, естественно, приму все меры к тому, чтобы встреча прошла красиво и спокойно. Но! Всегда надо учитывать непредсказуемый фактор…

— Это точно, — сказал я, увидев перед собой незабвенный образ Евгения с дымящимся «кольтом» в руке.

Жене, кстати, предъявили обвинение в злостном хулиганстве и в качестве наказания назначили год «probation» — то есть раз в неделю ему надлежало являться в полицейский департамент на душеспасительные лекции.

— Домик этот… — Олег обвел взмахом руки стены, — с секретом… И выяснить секрет до нашей встречи с человеком из Москвы никому из тайных врагов не удастся — на такое у них просто не будет времени. — Он подошел к книжному шкафу, встроенному в стену, вытащил из нижней полки одну из книг и нажал на скрытую кнопку.

Шкаф отъехал назад, открыв вход в смежную комнатку, где стоял диванчик и журнальный стол. Посередине комнатки на паркетном полу лежал ковер, отдернув который, Олег указал на утопленную в дерево плоскую ручку люка.

Мы открыли люк, и в лицо мне сыро и смрадно ударили запахи какого-то подземелья, журчащего и капающего гнилой водицей.

— Это наш аварийный выход, — пояснил Олег. — Там есть еще одна дверь, стальная, запирается со стороны дома. Ведет в коммуникации… Если пройти по ним влево метров шесть, увидишь вентиляционную решетку над головой. Откидываешь решетку — и перед тобой днище машины. С вырезом, прикрытым картонкой. Поднимаешь картонку и оказываешься в салоне микроавтобуса… Ну и все, свобода.

Обследовав вонючие казематы, мы вновь возвратились в гостиную.

— Теперь так, — продолжил Олег. — В салоне автобуса возле запаски лежит камера. Старая, порезанная. В ней сверточек. А в сверточке две дискеты. Синяя и черная. Если я по каким-то причинам из этого дома не выбираюсь, а тебе таковое удается, забери дискеты себе. Причем: голубенькая — это твоя персональная, а черная… Ну, ее ты можешь отдать только одному человеку. Помнишь, кто вывозил вашего покорного слугу из суровой лагерной действительности? Вот именно ему, Михаилу Александровичу. Кодовое слово, ключ к информации на твоей дискете — «Вавилон». Запомнил?

— Вавилон, — повторил я. — А не на моей?

— Не ваше дело, мил друг… Что еще? В шкафу есть отверстие, ты превосходно сможешь наблюдать за развитием событий. На столе будет лежать пачка сигарет. Пока я не касаюсь ее — все в порядке, не трепыхайся… А вот если возьму ее в руки, тогда отвязывайся… — Он полез в комод и извлек оттуда «глок». — Такой тебе, кажется, нравится? На случай необходимой скорострельности по трем-четырем близким мишеням?

— То, что прописано мне дедушкой Куртом, — принимая пистолет, подтвердил я.

— А он в своих диагнозах не ошибается! — заверил меня Олег. — Старый эсэсовец!

— Эсэ… Серьезно?..

— И еще как!

К вечеру, отоспавшись и приняв бодрящий холодный душ, я облачился в бронежилет и встал за книжным шкафом, готовый рывком рычага сдвинуть камуфляж в сторону, открыв себе пространство для пальбы по неизвестному покуда противнику.

Олег тоже надел на себя защитную робу, сверху замаскировав ее толстым шерстяным свитером грубой вязки.

Раздался контрольный звонок по телефону сотовой связи, и вскоре в гостиную шагнули трое людей.

Один из них — молодой парень, высокий, черноволосый, с загорелым лицом, одетый в светлое пальто, увидев Олега, радостно рассмеялся ему, как старому знакомому, и произнес с добродушной обескураженностью:

— Вот же где доводиться встречаться с прошлыми боевыми командирами, а?

Следом вошли еще двое, в одинаковых кожаных куртках, плотно сбитые, национальности совершенно неопределенной, с физиономиями, не отмеченными ни единой запоминающейся чертой.

Двигались они легко и пружинисто, словно паря над полом, в каждом движении их угадывался настороженный профессионализм выученных бойцов, готовых к любой неожиданности, и я невольно сжал зубы, понимая, что, случись заваруха, придется мне в ней нелегко — сюда пожаловали битые, закаленные в разнообразных переделках волки…

— А где Алекс? — спросил Олег брюнета.

— Алекс? — удивился тот. — Алекс в машине. А зачем ему, интересно, присутствовать при нашем разговоре?

Один из парней внезапным толчком усадил Олега в кресло, тут же приставив к его голове пистолет. Другой быстро и профессионально его обыскал, доложив брюнету:

— Он в жилете…

— О-оу! — протянул тот разочарованно. — Значит, не доверяем посланцам отчизны, да?

— Не доверяем, — бесстрастно кивнул Олег. — И более того, с каждой секундой это чувство недоверия растет и растет. — Он помедлил. — Так где все-таки Алекс?

— Ты что, жить без него не в состоянии?

— Без него я не согласен ни на какие переговоры, вот и все…

— Да твоего согласия, в общем-то, и не требуется, — заявил брюнет. — Поскольку… игра закончена, господин Меркулов, рядовой запаса.

— Значит, провокация удалась, — равнодушным тоном резюмировал Олег. — Перехитрили нас, разгромили одно из ведущих звеньев… Кому служить изволим, а? Достопочтенному ЦРУ? — Он небрежным жестом отвел от себя нацеленный в его голову ствол. — Убери пушку, и так банкуешь…

— ЦРУ запрещается проведение операций на собственной территории, — вдумчиво произнес брюнет, с нежнейшим участием взирая на собеседника.

— Ну конечно! — глумливо подтвердил Олег. — Поэтому для такой работы используются кадровые офицеры КГБ!

— Мы теперь называемся по-иному, — смиренно сообщил брюнет.

— Знаю. Но что изменилось по сути?

— А очень многое изменилось… Очень! — Брюнет выдержал долгую паузу. — И прежде всего изменился мир, в котором появился аспект большого согласия. Это согласие, господин Меркулов, заключается и в том, что ни американцам, ни русским не нужна террористическая диверсионная организация фашистско— коммунистического толка. Она противоречит общечеловеческим принципам нормального общественного бытия.

— Ты не передергивай, мразь, — сказал Олег. — Ты эти песни пой дурачкам. О дружбе и мире между Россией и Западом. Вот уж насмешил, паскуда. Фашисты, коммунисты… Ты не путай ностальгию по имперским замашкам с элементарным желанием спасти оставшееся, осколки нации… А уж коли продался американцам, так и скажи: да, продался, работаю на них, благодаря чему получаю крохи от большой наживы и продвижение по службе. У вас же сейчас там большая роздача генеральских погон, как я слышал… Покойник Андропов уже в гробу извертелся, поди… Вот… цирк так цирк! — Он зло рассмеялся.

— И что же ты определяешь как цирк? — спросил брюнет, массируя себе шею неторопливыми бережными движениями холеных пальцев.

— Да, практически все… Кто бы мог предположить, что в кабинете Юрия Владимировича окажется какой-то эстетствующий мудозвон?.. А на смену ему придет, видимо, или музыкальный критик, или… ну чтобы посмешнее придумать? Пожарник, к примеру. Вот и получается цирк. Забавной стала Россия: каждый занят не своим делом. Торгашики политиканствуют, политики в торговлю подались. Ученые на барахолках, уголовники — в банках. Контрразведчики КГБ на совместительском договоре в ЦРУ…

— А боевые разведчики переквалифицировались в гангстеров, — перебил брюнет. — Ладно, хватит рассуждизмов. Давай-ка, Олежек, по-деловому, без пустопорожнего… Хочешь по-нормальному, спокойно возвратиться на Родину и завершить все свои приключения без пыли и шума?

— Ну-ну, — лукаво поджал губы Олег. — И что же для этого требуетс?

— Во-первых, подчиниться приказу этой самой Родины, — устало потер лоб брюнет. — Что означает: расформирование всей вашей шарашки, передачу счетов и написание полного отчета руководству… Нашему, российскому, а не какому-нибудь церэушному, рожденному в шизофрении твоих подозрений…