Виктор Доценко - Икона для Бешеного 2
Доктор Приходько молчал, с отчаянием оглядываясь по сторонам.
Едем, — коротко бросил Горст и встал.
Никита и Казимира вопросительно посмотрели на него.
Малюта еще не подал сигнал… — робко заметил Никита.
Все равно едем, — приказал Горст: его мучили нехорошие предчувствия.
Не прошло и десяти минут, как они уже стояли на камнях, которыми был выложен внутренний двор монастыря.
Иди, настоятель ждет, — бросил подошедший к нему Малюта и добавил,
странно посмотрев на Горста: — Чего ж моей отмашки по рации не дождался?
Да вот, подумал, что тебе помощь нужна, — в тон ему ответил Горст.
Он толкнул дверь, и оказался в настоятельских покоях. Слово «покои» звучит торжественно, а на самом деле это была такая же келья, как и у прочей братии.
Горст сунулся было к руке настоятеля, но тот плавно отвел ее и спросил:
Что за обиду мы вам причинили, если вы врываетесь в наши пределы,
нарушаете мир этого Богом благословенного места, беспокоите братию?
Дело в том, святой отец, — развязно начал Горст, без приглашения устраиваясь
на лавке у стены, — что наступил великий час для России. Мы переживаем нелегкие времена, страну надо спасать, и потому время терять мы не можем. Вы знаете, что нам нужно…
— …и мы намерены это получить! — угрожающе закончил Малюта.
Его не смущал сан священника, сидевшего перед ним. Его одолевали мысли совсем иного плана.
Отец настоятель не казался испуганным. Скорее наоборот, его даже забавляла та наглость, с которой у него требовали икону.
Но вы должны понять, — попытался он урезонить непрошеных гостей, — что
икона сия — а речь, как я понимаю, идет именно о ней — исстари находится в монастырских пределах…
Чудотворная икона Софийской Божией матери не является собственностью
отдельно взятого монастыря, — торжественно изрек председатель Горст. — Эта священная реликвия является собственностью всей нашей православной России. И наступил тот час, когда она должна покинуть свое временное пристанище и быть представлена народу. И поручено это сделать именно мне.
И кто же это вам поручил такое святое дело? — искренне изумился отец
настоятель.
У меня есть полномочия как у председателя Комитета Государственной Думы
по разработке национальной идеи, — веско произнес Горст. — Икона и есть наша национальная идея. Укрывая ее, вы льете воду на мельницу врага и препятствуете стремлению народа обрести самого себя и возродиться…
Да бросьте вы кобениться, батюшка! — встрял в беседу Малюта. — Мы
согласны кинуть вам солидную сумму на всю вашу братию монашескую — больно тощие они у вас, — а вам лично — на дорогие камилавки.
Не беспокойтесь, мало не покажется. Сумма будет такая, что устроит всех! Я верно говорю? — Малюта подмигнул Горсту.
Председатель закрыл глаза, мысленно проклиная тот день, когда связался с этим уродом. Одной своей фразой Малюта перечеркнул все дипломатические усилия Горста.
В дверь постучали. Малюта открыл, в проеме виднелась фигура одного из его парней. Он нагнулся к уху атамана и что‑то жарко прошептал. Малюта изменился в лице. Он захлопнул дверь, вытащил свой любимый парабеллум и направил ствол прямо в голову отцу настоятелю.
Короче, гони икону, и баста! Нечего мне мозги засирать!
В чем дело, Малюта? — попытался было вступиться за батюшку Горст.
Замолкни, депутат хренов! — заорал Малюта, его всего трясло. — Ну, святой
отец, веди к иконе!
А если… — начал было настоятель, но Малюта тут же оборвал его не дослушав:
А будешь возражать, построю твою братию вдоль монастырской стены,
поставлю пулемет и враз выкошу всех до одного! Будешь перед скелетами обедни служить! Дошло до тебя наконец?!
В глаза Малюты читалась такая отчаянная решимость, что отец настоятель понял, что он не замедлит исполнить свою угрозу.
Настоятель встал и спокойно предложил:
Спрячьте ваше оружие. Негоже перед чудотворной иконой с немецким шпалером представать. Икона все видит. Икона все знает.
Торопливо засунув парабеллум обратно, за пояс, Малюта бросился к двери вслед за настоятелем. На выходе он прошептал Горсту на ухо:
Вокруг монастыря какое‑то подозрительное движение. Надо рвать когти, иначе наши кости здесь останутся и никто их даже не зароет.
Горст размышлял о другом: как это священник так быстро определил модель пистолета да еще обозвал его жиганским словечком «шпалер»?
Икона обнаружилась в одном из храмовых приделов, под низким сводчатым потолком, среди каменных стен с неглубокими нишами. Она висела среди десятков таких же икон, внешне ничем от них не отличаясь. Православные священники нашли идеальный способ сохранить чудотворную, спрятав среди ей подобных.
Для Горста наступил миг наивысшего торжества. Он стоял под низкими церковными сводами и не спускал глаз с иконы, которую отец настоятель осторожно снял и теперь нес, держа обеими руками. Казалось, что воздух сгустился и стало трудно дышать. Горста пробил пот, он едва сдерживался, чтобы не броситься навстречу чудотворной. Но его опередили.
Малюта сам устремился вперед и грубо вырвал икону из рук настоятеля.
Подержал, и хватит! — заявил Малюта, тяжело дыша, его руки подрагивали,
словно икона жгла ему пальцы. — Эй, Горст! Есть у меня к тебе дело на миллион. И даже больше.
Храм — не место для торга, — спокойно заметил настоятель. Его, казалось,
нисколько не волновало, что икона перекочевала в руки бандита. — Здесь место для служб и вознесения молитв. Извольте покинуть храм немедля.
Малюта и Горст сами неудобно чувствовали себя в этих стенах, покрытых потемневшими от времени фресками с ликами святых. Святые с укоризной взирали на суетящихся незнакомцев и поднятыми пальцами словно предупреждали о том, о чем еще рано говорить, но что неизбежно и ужасно.
Покинув пределы храма, Малюта и Горст уставились друг на друга.
Что за шутки, Малюта? — медленно спросил Горст. Его глаза горели недобрым
огнем. — Ведь у нас договор…
Был договор, да весь вышел, — бодро заявил Малюта. — Обстоятельства
изменились. Форс–мажор вмешался. А посему с тебя причитается еще некоторая сумма. Пока будешь раздумывать, я поговорю с нашим ученым другом. Эй, доктор, как там тебя, топай сюда!
Доктор Приходько выбрался из джипа, где все время сидел, тупо глядя перед собой. Заметив в руках Малюты икону, он встрепенулся.
От глаз бандита не укрылось это движение.
Ага! Проняло тебя! — удовлетворенно произнес Малюта. — Посмотри и скажи:
настоящая иконка или меня пытаются подло надуть? Если меня пытаются кинуть, я тут всех в камни закатаю колесами «Хаммеров»!
Она — настоящая, — хрипло произнес Приходько, возвращая икону Малюте
трясущимися руками. — Никаких сомнений.
Не врешь? — для верности поинтересовался Малюта. — А то смотри у меня…
Икона самая подлинная, — заверил Приходько и спросил жалким голосом: — А
еще спиртику для меня не найдется?
Выдать пол–литра этой ученой голове! — приказал Малюта одному из парней, а
сам вернулся к Горсту.
Я все‑таки так и не понял… — начал было Горст.
Но Малюта не дал ему досказать.
А чего тут понимать? — Малюта куражился. — Надоело мне смотреть на то,
как ты выпендриваешься и корчишь из себя большую шишку. Пусть твоя полька–минетчица тебя ублажает, а с меня — довольно. Икона — те же деньги. За деньги мне самому такую же икону нарисуют, да еще меня в образе святого Малюты!
Такого святого нет!
За деньги — будет! — отрезал Малюта. — Короче, мне нужны бабки. Я
оцениваю эту икону в три миллиона долларов. Пол–лимона ты привез с собой.
Не жмурься, я точно знаю… Отдашь казну мне как аванс. На остальное выпишешь расписку. И ты меня знаешь: я с тебя деньги по любому слуплю в Москве!
Горст выполнил все, что потребовал Малюта, Он отдал деньги и написал расписки. Он не думал о деньгах и поэтому не стал затевать разборки. Ему нужна была только ОНА — чудотворная икона. Она манила его. Она стала его наваждением. Он стал рабом иконы. И он искренне верил, что икона выполнит любую просьбу своего раба.
Горст был занят важным делом — прятал икону в металлический ящик, — когда к председателю подошла Казимира. У нее было бледное лицо. Вокруг заплаканных глаз — темные круги, да и весь вид ее был какой- то несчастный.
Он погиб, — глухо сказала она.
Председатель не понял:
Кто погиб? Малюта?
Нет, наш человек, присланный сюда кардиналом Гаспаром, — жалким голосом
ответила Казимира.
Председатель поразился: впервые он видел неустрашимую Казимиру в таком подавленном состоянии.
Монахи говорят, что он забрался чинить крышу и упал, разбился насмерть. Матка боска! Врут, пся крев… — выругалась Казимира.
Покойся душа его с миром, — нараспев произнес председатель, запирая замки
на металлическом ящике.
Ночевать остались здесь же, в монастыре. Малюта устроил своих парней в трапезной, рядом с теплой печкой. Да и сам расположился здесь же. Он был в прекрасном расположении духа, но категорически запретил своим бойцам пить.
