Андрей Константинов - Выдумщик (Сочинитель-2)
Череп, естественно, доложил о полученной от Карасевой любопытной информации своему непосредственному шефу — то есть Антибиотику. Виктор Палыч сначала тоже очень удивился и также, как и Череп, подумал о каких-то непонятных играх неких спецслужб — ведь в Обнорском еще по прошлым делам подозревали бывшего «комитетчика», тот же Гена Ващанов, покойник, подозревал… Собственно говоря, благодаря этим смутным подозрениям Серегин и остался жив после истории с Бароном и «Эгиной» — то есть не только из-за них, но и из-за них в том числе… Связываться тогда с журналистом не стали — смысла особого не было, да и других забот хватало… Думалось, что парень затихнет навсегда, а он, вишь, злобу затаил, ничему его жизнь не научила…
Да, так вот — когда Череп рассказал о странной роли Обнорского в истории с передачей информации о «водочном контракте» Плейшнеру, Антибиотик долго думал, прикидывал что-то в уме (а умом старика Бог не обидел — это все признавали), и в конце концов его осенило: вспомнил Виктор Палыч, как вскоре после новогодних праздников рассказывал ему один пацанчик, некий Дима-Караул, о том, что видел в Стокгольме бабу, очень похожую на незабвенную Катюшу Званцеву — летом-то девяносто третьего эта тварь неблагодарная из-под карающей десницы выскочила… Впрочем, Дима не ручался стопроцентно за то, что видел он именно Званцеву — но, по его словам, баба в Стокгольме была, по крайней мере, ее полной копией… Дима-Караул, конечно, знал, что в свое время Виктор Палыч очень хотел добраться до Катерины (старик любил все дела до конца доводить), пацанчик объяснил, что хотел было проследить за случайно встреченной женщиной, но потерял ее в толпе… (На самом-то деле Дима просто «застремался» тогда, в Стокгольме. Про Екатерину Дмитриевну ведь говорили, что она была бабой крутой и с очень непростыми завязками… Вот и не рискнул Дима «светиться» — тем более, что дело в Швеции происходило, где полиция совсем «отмороженная» — с ней «добазариваться» сложно.)
Рядом со Званцевой (или с похожей на нее женщиной) в шведской столице крутился какой-то парень, которого Дима не видел раньше, но которого хорошо запомнил на всякий случай — запомнил и описал его Антибиотику… Старик рассказ выслушал, посетовал на Димину нерасторопность, но похвалил за рвение — похвалил и забыл об этой «теме» до поры… Ну, в самом-то деле — не начинать же по такой мутной наколке поисковые операции в Стокгольме? Тем более, что Дима, и впрямь, мог обознаться…
Но после доклада Черепа о результатах «работы» с Карасевой, рассказ Димы всплыл в памяти Антибиотика — старик, наверное, и сам не смог бы объяснить, почему… Наверное, по ассоциации — «Абсолют»-то из Швеции шел, и бабу ту Дима в Стокгольме видел, а не на Мадагаскаре… Вспомнил Антибиотик и приметы парня, который рядом с той бабой был. Приметы эти очень к личности Обнорского подходили — Виктор Палыч его фотографии смотрел несколько раз, а то, на чем приходилось «заостряться», старик никогда не забывал… Вот тут Антибиотик и утер нос Черепу, который, между прочим, тоже был в курсе Диминого рассказа — но не вспомнил его вовремя, не «проинтуичил»… Виктор же Палыч немедленно приказал Караула в кабачок «У Степаныча» выдернуть, где парню предъявили фотографию Обнорского. Дима сразу же опознал в журналисте парня, сопровождавшего бабу, похожую на Званцеву. Круг замкнулся…
Многие детали еще, правда, предстояло выяснить, но Антибиотик был очень доволен: он наконец-то прояснил сам для себя многие «непонятки» — и мало того, даже Черепу доказал, что считает и вычисляет быстрее его, бывшего «комитетчика»… Все складывалось — журналист каким-то образом спелся со Званцевой, у обоих имелись основания нагадить ему, Антибиотику, вот они и решили «блудень прорулить»… Более того, Виктору Палычу пришло в голову, что за давешней ноябрьской попыткой покушения на него могла также стоять Катька Званцева — тогда ведь мусора неспроста какую-то бабу искали… Попытка закончилась известно чем — старика Кораблева пришлось завалить, а заказчица сгинула и затаилась… Если этой заказчицей была все-таки Катька, тогда ее логика проста и понятна — не получилось пулей его, Антибиотика, взять, решила спровоцировать войну с «комитетчиками», сука… Подтянула для этой цели каким-то образом Обнорского и — понеслось…
Вот ведь, сучата… Старик думал о Званцевой и Обнорском почти с нежностью — он оценил красоту запущенной комбинации, которая, кстати сказать, почти увенчалась успехом… Антибиотик всегда думал с некой умиленной злобой о тех своих противниках, которых он успевал обыграть на один ход почти в самом конце партии. Умиленность эта объяснялась просто — Виктор Палыч любил чувствовать себя победителем, а победителям можно себя по-настоящему почувствовать лишь после настоящей схватки, в которой легко можно и проиграть.
Антибиотик посовещался с Черепом с подчеркнутым уважением (его тоже приятно выказывать после наглядной демонстрации своего превосходства), и в результате было принято решение установить за журналистом Серегиным наблюдение — не очень плотное (чтобы тот не почуял ничего), но надежное… Журналюга-то ведь никуда не денется, главное, чтобы на Катеньку-озорницу вывел… О Милке Антибиотик, естественно, даже не вспомнил в ходе этого разговора, и Череп не стал рассказывать, как с девушкой его пацаны баловались и как ее потом в болоте утопили — зачем серьезного человека всякой ерундой от важных мыслей отвлекать?
Нелепая и страшная судьба была у Людмилы Карасевой… Может быть, и сложилась у нее жизнь по-другому, если бы родилась она в другое время… Но год рождения не выбирают… Мила была не такой уж плохой девочкой — ее изломала и убила жестокая, подлая, беспредельная в своей лютости эпоха «накопления первоначального капитала». Наверное, жуткая смерть Милы была все-таки предопределена… Почему умирает человек? Потому что просто заканчивается его жизнь…
А за журналистом Серегиным 29 мая 1994 года Череп установил наблюдение — и сначала предполагалось, что наблюдение это будет достаточно долгим: начальник «личной контрразведки» Антибиотика не собирался, вообще-то говоря, похищать Обнорского, по крайней мере изначально так задача не ставилась… Но во всей этой истории словно какие-то мистические силы издевались над участвовавшими в ней людьми — все у всех шло не по плану, не по-людски, а как-то наперекосяк… Вот и с Обнорским что получилось — 30 мая он встретился с неким мужиком и долго с ним о чем-то говорил, причем, весьма эмоционально, а потом ринулся на переговорный пункт… «Наружка» решила на всякий случай мужика установить — пошла за ним, а мужик этот взял и завалил у Михайловского замка Диму-Караула и Женю Травкина, а потом его самого убили. «В довершение праздника» этот мужик оказался сотрудником ФСК — и не каким-нибудь, а курировавшим Морской порт… От таких раскладов и у профессионалов ум может за разум зайти — даже у таких, каким был Череп… Нет, в самом деле — крутые «непонятки» получились: Дима-Караул опознал Обнорского, а потом его убивает «комитетчик» из порта — после напряженного разговора все с тем же Обнорским. Как прикажете такой расклад понимать?
Плюс ко всему, «наружка» отфиксировала высокую «телефонную» активность Серегина — журналист явно нервничал, постоянно проверялся и куда-то очень торопился… Череп подумал-подумал и отдал распоряжение на «изоляцию» Обнорского — бывшему подполковнику КГБ не хотелось рисковать, он ведь не знал, что еще этот журналист может выдумать, какие еще «корки отмочит» — паренек-то с фантазией, шустрый, одним словом, мальчуган… А ситуация вокруг Антибиотика и так складывалась не очень понятно, но достаточно напряженно… Начальнику «личной контрразведки» Виктора Палыча срочно требовались новые данные для более полного осмысления обстановки…
Несмотря на практически полное отсутствие времени для нормальной подготовки операции по «изоляции» журналиста, похищение Обнорского прошло гладко — сказались постоянные тренировки, которые Череп устраивал для своей «команды». Журналиста вывезли из Питера в Новгородскую область и поместили сначала в специально оборудованный погреб на «промежуточной базе», представлявшей из себя обычный дом в глухой, наполовину вымершей деревеньке… Как только Череп получил известие, что «объект» на место доставлен, он вздохнул с облегчением и отправился на доклад к Виктору Палычу — старик-то еще ничего о похищении не знал, у бывшего «комитетчика» просто не было времени на «согласование» и получение «санкции».
Впрочем, Антибиотик, выслушав все доводы Черепа, не стал его осуждать за проявленную инициативу — Виктор Палыч счел объяснения начальника своей «контрразведки» довольно резонными и обоснованными… В конце концов, возможно, так нужно было и сразу поступить — не случайно же говорят, что на всякого мудреца довольно простоты… Оно, конечно — если «по науке», то можно незаметно и неторопливо ждать-наблюдать, но это все хорошо, когда обстановка стабильна, когда в запасе есть время и жареным не пахнет… А нос Антибиотика вполне явственно в последние дни ощущал запах «палева» — в связи с не совсем чисто проведенной ликвидацией Бурцева, Хорошо еще, что свои люди из прокуратуры Виктора Палыча упредили… Да ладно, об этой «теме» — особый разговор… Погорячился тогда Антибиотик с Бурцевым, погорячился… И не в том дело, что принципиальное решение о «мочилове» им принято было — «конторский» оборзел, за что и получил по заслугам… Плохо было то, что Виктор Палыч сам сдуру ту «мокруху» организовал вместо того, чтобы поручить все, как обычно, тому же Черепу.
