Олег Алякринский - Я — вор в законе: Общак
И вот теперь он лежал на американских нарах и считал минуты и часы, дожидаясь ответного звонка из Москвы. Времени было очень мало. Суд состоялся вчера, длился всего полчаса, и судья автоматом вынес приговор об экстрадиции. Адвокат Джером Вайль посоветовал Владиславу не вступать с судьей ни в какие дискуссии, потому что убедить в чем-либо американских судей невозможно, тем более что речь шла о чисто техническом решении — об экстрадиции российского гражданина по запросу российских же органов правосудия.
Ожидая завтрашнего путешествия в Лихтенштейн, Варяг молил госпожу удачу о милосердии. Больше всего его мучила мысль о том, что после долгой и кровавой, но все же успешно завершившейся охоты за похитителем обща-ка его ожидает страшный финал. Сколько раз за эти несколько недель он уходил от беды, играя в кошки-мышки с судьбой, но она мстила ему жестоко и больно, отняв у него несчастную Лену, причинив ужасные страдания беззащитному дорогому существу, дочке Лизе. Но он победил и на этот раз — неужели все его усилия, терзания и потери оказались напрасны? От пятнадцати до двадцати лет в тюрьме… Самые уважаемые российские законные воры так и сидели — по двадцать, по тридцать лет… Он лично встречал таких, как, например, Заки Зайдулла по кличке Мулла, с которым познакомился в Североуральской колонии у Александра Беспалого и который оттянул без малого шесть десятилетий за решеткой. Сев впервые в девятнадцать, Мулла так и провел всю свою длинную жизнь на зонах, там снискав почет и уважение зеков. Но удел Муллы отнюдь не мог устроить Варяга. Все-таки сейчас времена коренным образом изменились. И коронованные воры завоевывают себе славу не большими тюремными сроками, а большими делами. Ни в американской, ни в российской, ни тем более в лихтенштейнской тюрьме Варяг сидеть не был намерен. Ни двадцать лет, ни даже года.
Громыхнул замок, и показавшийся в дверях тучный негр-охранник просипел: «Вас к телефону, мистер». Варяг пружинисто поднялся с койки и поспешил следом за охранником. Они прошли несколько отсеков и вышли в центральный коридор. В конце коридора, под лестницей, стоял столик с заветным телефоном. То, что его подозвали не к телефону-автомату, обрадовало Варяга. Значит, звонок не местный, от Вайля, а международный. И это действительно был Чижевский.
— Да, Николай Валерьяныч! — крикнул в трубку Варяг, ощутив прилив неимоверной радости. — Вы не представляете, как я рад слышать ваш голос! Что, есть новости?
— Есть. Хорошие новости! Вас завтра, насколько нам известно, должны переправить в Лихтенштейн, — деловито заговорил Чижевский. По его голосу Варяг понял, что отставной разведчик волнуется. Ну, раз волнуется, значит, все хорошо… — Там уже все будет готово. С вами свяжется человек. Его фамилия Неустроев. Кто он, откуда, я не знаю. Но это влиятельный человек. Он вас сам найдет. У них есть предложение, от которого вам не следует отказываться. Это мне передал Герасим Герасимович. Вы поняли, Владислав Геннадьевич?.
— Это все? — уточнил Варяг.
— Да. — Чижевский помолчал. — Желаю вам удачи! Уверен, все будет хорошо.
Владислав положил трубку и, обернувшись на скучающего негра-охранника, подмигнул ему и сказал по-русски:
— Дядя Том, а дядя Том, у тебя выпить не найдется?
Негр-надзиратель недоуменно пожал плечами.
* * *Заместитель Генерального прокурора России генерал-майор юстиции Светлана Александровна Сергеева была не в духе. Причиной ее мрачного настроения стало крайне странное, если не сказать мудацкое распоряжение Генерального, которое он изложил ей лично в самом конце рабочего дня; без десяти шесть. Суть распоряжения заключалась в том, чтобы она немедленно — «немедленно, Светлансанна, немедленно!» — повторил Генеральный, потея и пыхтя, — направила в главную прокуратуру и высокий суд Лихтенштейна официальное письмо с уведомлением, что произошла досадная техническая ошибка и в отмывании денег в России обвиняется не Игнатов, а Ипатов Владислав Геннадьевич, занимавший должность второго заместителя директора концерна «Госснабвооружение». Именно против него и возбуждено уголовное дело, именно он занимался отмывкой денег в Лихтенштейне и в других офшорных зонах, Однако розыск означенного гражданина по-прежнему продолжается…
— Ну и козлы, какие же козлы! — свирепо пробормотала Светлана Александровна, закончив составление этого идиотского письма. — Ну когда они научатся чисто работать, а? То запускают ордер на розыск, то отзывают ордер, то открывают дело, то закрывают… Курам на смех! Ни хрена же не умеют — зла на них не хватает! — Она поставила размашистую подпись под текстом письма и вызвала секретаря Прохорова, чтобы он отнес письмо в экспедицию.
«Будь я в кресле Генерального, — подумала она, — у меня бы таких проколов не было». И, горестно вздохнув, Светлана Александровна вышла из кабинета.
* * *Прибыв в Цюрих в сопровождении двух веселых нью-йоркских полицейских, которых за восемь часов трансатлантического полета Варяг научил играть в русского подкидного дурака и с которыми, к их удовольствию, резался всю дорогу, делая перерывы лишь на жратву да на сон, он сразу попал в жесткие лапы лихтенштейнских жандармов. Эти с ним особо не церемонились: если для американцев мистер Сучков был почти что свой в доску «грейт гай», то есть «классный мужик», то в глазах стражей правопорядка из крошечной европейской страны «месье Сучкофф» казался опаснейшим международным преступником. Еще в самолете ему сковали руки за спиной, вывели через служебный выход, бросили в стоящий на летном поле синий фургон-«воронок» с решеткой на крошечном окошке и повезли.
Ехали долго, несколько часов. Все это время с Варяга не спускали глаз два хмурых лихтенштейнских солдата с автоматами. Наконец фургон остановился, и его вывели на свежий воздух. Он огляделся: фургон стоял во внутреннем дворе П-образного каменного здания — по виду явно тюрьмы.
После обычных формальностей Владислава поместили в тесную одиночку — узкую комнатушку с крошечным оконцем под потолком. Никаких «следственных действий» с ним не стали производить. Только часа через три после водворения в камеру с ним пришел повидаться начальник тюрьмы месье Валуаз. Он перекинулся с заключенным парой ничего не значащих фраз и быстро удалился. Варяга насторожило то, что месье Валуаз был явно обескуражен. И его приход больше всего походил на экскурсию любопытствующего чиновника, которому просто захотелось поглядеть на знаменитость, волей судьбы случайно попавшую под его крыло.
Но все разъяснилось уже вечером. Варяга вдруг вызвали к телефону. Не к тюремному, а к его мобильнику, изъятому у него при обыске еще в Нью-Йорке. Звонил Чижевский.
— Завтра вас освободят, Владислав Геннадьевич! — торжествующе сообщил он. — Все выяснилось!
— Что выяснилось? — не понял Владислав.
— Все! Произошла техническая ошибка, а теперь все выяснилось, — повторил загадочно Николай Валерьянович. — Завтра с вами свяжется господин Неустроев… На всякий случай запомните его московский номер. — И Чижевский продиктовал номер мобильного телефона. — Это ваша палочка-выручалочка!
Находясь в невероятном нервном напряжении после краткой беседы с Чижевским, которая только туже затянула узел загадок, Варяг всю ночь не мог заснуть и мерил шагами свою крошечную одиночку до самого рассвета. Наутро, сразу после завтрака, к нему вновь наведался начальник тюрьмы месье Валуаз и чинно произнес дежурную фразу о том, что правительство и высокий суд государства Лихтенштейн приносят гражданину России Игнатову свои извинения… Поинтересовавшись, нет ли у заключенного по ошибке господина Игнатова жалоб или претензий к администрации тюрьмы, чиновник удалился.
Все еще недоумевая по поводу странного ареста и не менее странного освобождения, все еще не веря в свою удачу, Владислав отправился «на выход». Получив обратно личные вещи, конфискованные при его поступлении вчера в главную следственную тюрьму Лихтенштейна, он с удовлетворением обнаружил в пакете свой сотовый телефон в целости и сохранности — вот только батарейка уже почти разрядилась. Но на один звонок ее должно было хватить. Выйдя из проходной тюрьмы на улицу, Варяг — набрал продиктованный ему Чижевским номер. Странно, в трубке раздались частые гудки: номер оказался занят. Он дал отбой, но телефон тут же заверещал.
— Игнатов слушает! — негромко сказал он, поднеся трубку к уху.
— Владислав Геннадьевич? — послышался в трубке властный мужской голос. — Это Неустроев. Полагаю, вас предупредили о моем звонке.
— А я как раз вам звоню, — Варяг усмехнулся, — но у вас занято. Как мы с вами синхронно ищем контакта друг с другом…
— У вас все в порядке? — деловито осведомился Неустроев. — Я имею в виду ваши взаимоотношения с органами правосудия Лихтенштейна…
