Слепой. Проект «Ванга» - Андрей Воронин
Игорь подумал, что так должен рассуждать племенной хряк. В загоне тепло, светло, корыто полно до краев, а остальное нас, хряков, не касается, пускай хозяева голову ломают, на то они, понимаешь, и сапиенсы. Еще три года назад он таким не был, но люди меняются, вырастают из юношеского максимализма и начинают понемногу постигать несложное устройство мира.
И все же…
Баркан миновал старинное кирпичное здание музыкальной школы, прошел мимо обстроенной лесами церкви. На лесах вяло копошились немногочисленные штукатуры, внизу, задрав бороду, с недовольным и озабоченным видом расхаживал батюшка, отец Геннадий, в заляпанном по подолу известкой подряснике и испачканной мелом скуфье. Игорь вежливо поздоровался – у батюшки он в прошлом году брал интервью – и, подняв голову, отыскал взглядом тарахтевший высоко в небе легкомоторный самолет. В голове у него мгновенно родилась заметка: «Предприниматель Н., в нетрезвом состоянии совершая облет Красной Горки на принадлежащем местному аэроклубу легкомоторном самолете, из хулиганских побуждений выбросил за борт коньячную бутылку, которая пробила насквозь крышу двигавшегося по шоссе Красная Горка – Вязьма рейсового автобуса. По счастливой случайности никто из пассажиров автобуса не пострадал. Против хулигана возбуждено уголовное дело».
Баркан вздохнул. Раньше шеф еще отваживался публиковать подобные заметки хотя бы в первоапрельском номере, но потом отказался от этой практики – тоже, надо полагать, повзрослел, устал отвечать на возмущенные звонки лишенных чувства юмора идиотов, принимающих любую набранную типографским способом чушь за чистую монету. А на сочиненную Игорем Барканом шутку отреагировало бы, во-первых, руководство аэроклуба (мы-де не допускаем на борт пьяных, сколько бы денег они нам ни предлагали, и вообще, не было такого случая!), а во-вторых, все до единого частные предприниматели Красной Горки, обожавшие полетать на самолете и совершавшие такие полеты, как правило, именно в состоянии более или менее сильного подпития. Как говорится, на воре шапка горит… А ведь все это не просто люди, а – снимите шляпу! – рекламодатели, за счет которых газета как-то сводит концы с концами…
Игорь Баркан снова тяжело вздохнул. Заметку он придумал, конечно, глупую, шутовскую, но это все-таки было интереснее того, что ему предстояло. А предстояло ему теперь битых полдня сидеть и снимать с диктофона косноязычное выступление господина мэра, переводя его по ходу дела на удобопонятный русский язык. Пресс-конференция! Каждый год одно и то же, и даже, кажется, по той же самой бумажке. Мог бы просто сделать ксерокопии и разослать в редакции по факсу. Тем более что много времени и бумаги на это не ушло бы. Кто там был-то, на этой так называемой пресс-конференции? Главный редактор «Красногорского рабочего», алкоголик с железным здоровьем, медвежьей фигурой и вечно недовольным выражением лица, сам Баркан от «Горожанина» да еще этот бедняга Смирнов, который в одиночку тянет на себе хлебозаводскую многотиражку, – вот тебе и все представители красногорских масс-медиа…
Миновав заросшее старыми липами место, где когда-то, по слухам, размещалось кладбище немецких солдат, а теперь не было ничего, кроме деревьев, вытоптанной травы, собачников и алкашей, выпивающих и закусывающих среди мусора и следов собачьей жизнедеятельности, Баркан перебежал дорогу перед носом у груженного гнилыми досками и горелыми кирпичами самосвала и свернул к себе во двор. Мусор опять не вывезли (да здравствует сильная и компетентная власть!), после недавнего дождя контейнерная площадка воняла, как… как контейнерная площадка после дождя; на сломанной скамейке перед подъездом сидели пенсионерки и неработающие молодухи, все, как в униформу, одетые в застиранные байковые халаты, поверх которых красовались китайские пуховики, вьетнамские кожаные куртки и даже одна стеганая телогрейка. Некоторые держали у ноги порожние мусорные ведра.
Он миновал подъезд со скамейкой, женщинами и мусорными ведрами и подошел к своему, скамейку перед которым собственноручно изничтожил позапрошлой ночью. Этот акт вандализма создал ненормальное скопление сплетниц на уцелевших скамейках, зато обеспечил Баркану беспрепятственный проход домой. Вообще-то, болтливые бездельницы у подъезда не особенно ему мешали, но зато раздражали безумно – почему, Баркан и сам не знал.
Около того места, где раньше стояла скамейка, уже топтался военный пенсионер Гаврилыч с ножовкой в руке и с молотком за поясом неизменных камуфляжных брюк. Он чесал затылок и горестно вздыхал, прикидывая, с чего начать. Начинать было не с чего: на этот раз Баркан потрудился на славу, не только свалив скамейку, но и доставив ее измельченные, разрозненные обломки на контейнерную площадку в соседнем дворе, где располагалась жилконтора и откуда мусор вывозился более или менее регулярно.
– Здорово, пресса, – сказал Баркану Гаврилыч. – Видал, чего делают, суки? Уже третий раз!
«Будет и четвертый, и пятый, если понадобится», – подумал Игорь.
– Написал бы ты про это дело статью, что ли, – сказал пенсионер, окидывая оценивающим взглядом
