Виктор Степанычев - По прозвищу Викинг
Ганьерос сидел опустив глаза, показывая всем своим видом, что совершенно не расположен к общению.
— Смотри на меня. — Голос Вадима зазвучал жестко. — Будем считать, что шутки закончились и самое время начать беседу, причем, надеюсь, конструктивную для нас обоих.
— Что вы от меня хотите? Опять пальцы будете ломать? — процедил сквозь зубы Сержио.
— Как и в первую нашу встречу, я жду правдивой информации. А с пальчиками, извини, времени у меня тогда было в обрез, не то что сейчас. Можно беседовать сколько душе угодно. Кстати, за что тебя задержали?
— Не знаю. Придрались, что у меня неправильно оформлено разрешение на ношение оружия, хотя все документы были в полном порядке и пистолет стоял на учете в полицейском комиссариате.
— Ай-яй-яй! Ну, думаю, с этим быстро разберутся и исправят досадную ошибку. Бюрократы — они и есть бюрократы. Им лишь бы придраться к чему-нибудь. А можно тебе задать вопрос не по существу дела? Случайно не из этого ли ствола были выпущены пули в водителя и коллегу вон тех бравых ребят у окна? Когда? Во время нападения на автомобиль, в котором ехала вот эта сеньора. Ее похитили и увезли в бухту Лорес. Вспоминаешь? Видишь, какая здесь компания собралась: все друг с другом где-то и когда-то встречались, а если и не так, то непременно хотят увидеться и поговорить по душам.
Сержио бросил быстрые напряженные взгляды на оперативников, на Надежду и опять опустил глаза. Было заметно, что он лихорадочно обдумывает услышанное. Вадим действовал наугад. У него не было точной информации о виновности Ганьероса в гибели людей во время похищения Надежды, но, похоже, снаряд угодил в цель.
— Что вы хотите от меня услышать?
— Мне нужна информация об одной встрече Франца Таузара, на которой ты присутствовал. А именно — какие вопросы на ней обсуждались. — Вадим испытующе посмотрел на Ганьероса.
— А мне можно надеяться, что мое участие в той операции останется... незамеченным? — Сержио кивнул на Надежду, склонившуюся за соседним столом над своим ребусом.
— Об этом надо подумать. Неприятности с твоим пистолетом не идут ни в какое сравнение с организацией похищения человека, причем совершенного по сговору группой лиц, отягощенной гибелью сотрудников органов безопасности. Как ты считаешь, лет на пятнадцать-двадцать эта шалость потянет? Думаю, не меньше. Полковник Руэнтос вряд ли простит виновников той драчки. Но я могу и не вспоминать об этом, тем более что меня и не спрашивают. И возможно, эта сеньора тебя не узнает...
— Я ничего не организовывал. Это дело Франца. Он нам приказывал, мы исполняли. Спрашивайте с него.
— Жаль, но сделать этого невозможно. Таузар мертв.
— Как мертв? — встрепенулся Сержио.
— Очень просто. В подробности его смерти вдаваться не буду. Мертв. Он уже ничего и никому рассказать не сумеет. Виновников надо искать среди живых. А кто у нас есть в наличии? Правильно — его помощник и правая рука Сержио, на которого можно повесить всех собак.
— И никакая я не правая рука, — пробурчал Ганьерос.
— Ты думаешь, это кого-нибудь будет волновать? Если есть человек, статья найдется. Эта фраза из фольклора одной далекой и суровой страны, не удивляйся. Надо же кого-то наказать? Твоя кандидатура для данного случая подходит как нельзя лучше.
— Какие гарантии, что будет так, как вы говорите?
— Мое слово. Во время нашей первой встречи я сказал, что ты останешься живым, если будешь откровенен, и выполнил это обещание. Сейчас говорю то же самое. От того, узнает тебя эта сеньора или нет, зависит твоя жизнь. К тому же сведения, которые мне необходимы, вряд ли могут заинтересовать кого-то, кроме меня. В общем-то, обмен неравнозначный — относительная свобода на непринципиальную информацию, но я на него скрепя сердце иду. Спрашиваю последний раз: ты готов к сотрудничеству?
— А у меня есть другой вариант? — угрюмо спросил Сержио. — Я его не вижу. Тем более если сеньора Таузара нет в живых, упокойся он со всеми святыми, значит, и предавать мне некого. Я согласен отвечать на вопросы. Что вы хотите от меня услышать?
— Совершенную безделицу. В самом начале апреля ты дважды сопровождал своего шефа в горы, в селение Антариба. Ну что, вспоминаешь? Отлично! Так вот, мне нужно знать подробности этих поездок: разговоры, которые ты слышал, людей, с которыми ты встречался. Меня интересуют любые, самые незначительные, на первый взгляд непринципиальные подробности. Не спеши, хорошенько подумай, а я немного подожду. Как видишь, ничего сверхсекретного я у тебя выпытывать не собираюсь.
Сержио, похоже, действительно не ожидал такого простого вопроса. Он пожал плечами:
— Хорошо, постараюсь вспомнить все, что смогу. Правда, это было давно и самая обычная поездка.
— Согласен с тобой. Но ты припоминай все мелочи, а чуть позже расскажешь, что там происходило, кто присутствовал, о чем они болтали, а если что-то забудешь, мы тебе наводящие вопросы подбросим. Минут десять на раздумья хватит? Вот и прекрасно!
Оставив Ганьероса, Вадим подошел к Надежде. Она уже закончила эскиз, над которым так долго и упорно трудилась, и задумчиво разглядывала на листке каббалистические знаки.
— Ну, как твой гороскоп? — улыбнулся Вадим. — О чем говорят звезды?
— Не смейся. Это не игра, а систематизация фигурантов, версий и доказательств. Как у тебя дела с этим бугаем?
— Все отлично. Парень вник в ситуацию, напрягает память и скоро начнет выливать на нас потоки полезной информации. Главное, чтобы мы в них не захлебнулись.
— Вряд ли такое случится, — вздохнула Надежда. — Посмотри на мою схему. Пока все, что здесь есть, лишь предположения, так как ни одного мало-мальски реального доказательства у нас нет, однако складывается впечатление, что версия причастности Таузара к гибели Осколовых очень даже реальна. Только мне кажется, что идея похищения и шантажа пришла Францу со стороны и он являлся чистым исполнителем. Неизвестный из гостиницы во второй поездке в Антарибу — вот наша загадка.
Вадим пожал плечами:
— Давай дождемся показаний Ганьероса и уже тогда будем строить схемы. Кстати, тебе не кажется, что нам неплохо было бы перекусить? Уже половина третьего, а у меня с утра и маковой росинки во рту не было.
— Я не против. Что ты там говорил по поводу сэндвичей?
— Каких сэндвичей? А-а-а, вспомнил — этот парень, сын Диоса, меня рассмешил. «Рроскийа де эмбутидо...» Рассказывал о кулинарных беседах его отца с Францем Таузаром.
— А при чем здесь Россия и кулинария? — удивилась Надежда.
— Какая Россия? — насторожился Вадим.
— Ты же сказал: Россия де эмбата...да... Не запомнила, повторить не могу.
— Я сказал: рроскийа де эмбутидо — бублики с колбасой.
— Ну, пусть будет так. Довольно странное сочетание. Это такое местное блюдо?
— Наверное, — рассеянно произнес Вадим. — Местное...
«Рроския — Россия, — лихорадочно заработал его мозг. — Действительно, очень похоже. Неужели то, что слышал парнишка, таит в себе что-то большее? Попробовать в нем разобраться? Ну, с бубликом все понятно, а что, если поиграть с остальными словами? Колбаса-эмбутидо — какое может быть близкое по произношению слово или выражение? Парень мог его просто не знать. Колбаса знакома, а это никогда раньше не слышал. Эмбути... эмбуки... эмбата... эмбака... эмбаха... Думай, филолог хренов по первому образованию! Стоп! Есть похожее: эмбахада — посольство! И что же в результате получается — русское посольство? Вот тебе и бублики с колбасой... Хорошо, принимаем это предположение за основу. Идем дальше. Карлито что-то там еще лепетал? Копченая? Нет, точно — темная. Темный — оскуро. Что это означает? Пробуем опять подбором: оскуро... оспиталисаре... асукарера... асегурар... оркийа. Нет, все не то, не подходит ни больница, на сахар».
Надежда осторожно взяла его за локоть.
— Что с тобой, Вадим? Что случилось?
— Подожди секунду, не отвлекай. — Он яростно взглянул на удивленную женщину.
«Оскуро... оскеро... оскудо... оскуло... осколо... Господи, какой же я недоумок. Это же просто-напросто „Осколов“! Что же в результате получается? Россия — посольство — Осколов».
Вадим задумчиво посмотрел на Надежду.
— Если я не полный шизофреник, то выходит, что парнишка подтверждает нашу версию о Таузаре.
— Каким именно способом?
— Прямым. Он слышал несколько незнакомых слов в разговоре отца с Францем, и они отложились в его памяти. Так как Карлос с ними никогда раньше не сталкивался, то переврал, а вернее — подстроил под знакомые слова и понятия. Так, Россия стала бубликом, посольство — колбасой, а Осколов — темнотой. Россия — рроскийа, эмбахада — эмбутидо, Осколов — оскуро. А ты услышала именно то, что мне нужно было бы услышать сразу в бублике, — Россию.
Надежда задумалась и с сомнением покачала головой.
— Ты уверен в этом? Слишком уж изысканная версия выходит, а самое важное — это опять не доказательство, даже если ты и прав на все сто процентов. Никакой суд всерьез не примет перевранные слова какого-то мальчишки.
