Это моя земля! - Громов Борис
Пока я размышляю, Андрей выясняет, чего, собственно, «партизаны» хотят от нас. Оказалось – поддержкой заручиться, чисто на всякий пожарный. Мол, сами мы, конечно, с усами, но… мало ли как жизнь сложится. Тоже понятно. Мертвецы сейчас более-менее угомонились, толпами по улицам уже не слоняются (что, кстати, нам всего четыре дня назад при выносе всяких «Диких орхидей» и прочих «Милавиц» здорово на руку сыграло). Но вот если их переполошить… В толпе в несколько сотен, а то и тысяч голов, случись что, может и «Садко» увязнуть. Все ж таки грузовик – не танк. У нас, правда, танка тоже в наличии не имеется, зато при помощи КПВТ мы в любой толпе такую просеку организуем – хоть пешком после этого прогуливайся безо всякой опаски.
Андрей незаметно скосил глаза на меня. Я одобрительно кивнул. Почему бы и не помочь людям в хорошем и правильном деле? Буров сообщает «партизану» Сергею, что мы, в принципе, совсем не против. Готовы даже бэтр на выручку пригнать, если нужно будет. Но вот вопрос: а какая нам с этого выгода? Это на него, видно, пример скопидомного тезки плохо подействовал, не иначе…
Сергей, по-моему, вопросом сильно озадачен.
– Не знаю, – отвечает он. – Техническая библиотека, книжки всякие. Нужно что?
– Не, книжка у меня уже есть, – хохочет Буров, явно изображая прапорщика из анекдота на схожую тематику. – Так как «караул» кричать будешь?
– У нас «сто пятьдесят девятая» есть, – сообщает ему собеседник. – Свяжемся?
Молодцы, «длинной» связью армейского образца разжились. Большинство «честных мародеров» гражданскими «си-би» пользуются, вроде тех, что у водителей-дальнобойщиков и таксистов были. Впрочем, это им наверняка Пантелеев подсобил. Он, я же помню, к этому самому «Сереге-на» относится с теплотой. Видно, связывает их что-то в прошлом… Воевали вместе? Кто знает, все возможно…
Андрюху я отпустил связь налаживать, а сам за него дежурить остался. Связист он с армейских еще времен грамотный, разберется. А я пока тут постою, на солнышке погреюсь да за округой пригляжу.
Вернулся Андрей довольно быстро, минут через десять.
– Красивая… – прямо с порога задумчиво заявил он, едва войдя.
– Чего? – оторопело уставился на него я.
– Девчушка, говорю, на связи у них в «буханке» сидит… Красавица! Хоть сейчас на какую-нибудь журнальную обложку.
– Андрюх, в себя приди. Ты ж вроде женатый мужик…
– Да я не о том, – все с тем же глубокомысленным лицом продолжает Буров. – Я про красоту… Ну, с чисто эстетической точки зрения…
– С чисто эстетической, – подпускаю я в голос иронии, – я тебя могу в Третьяковку свозить. Заберешь там себе эту… Венеру Милосскую. Или Афродиту Таврическую, они обе – что надо барышни. И любуйся на них, сколько влезет! Заметь, совершенно без опасений получить по башке от любящей супруги.
– Да ну тебя, Грошев! – отмахивается Андрей. – Приземленный ты человек, нет в тебе чувства прекрасного!
– Все у меня есть, – не соглашаюсь я. – Просто, в отличие от некоторых, я на чужое прекрасное стараюсь особо пристально не заглядываться. Во избежание…
Буров в ответ лишь обреченно вздыхает и головой качает неодобрительно. Еще один «эстет из города Санкт-Петербурга». Сначала Уткины со своими милл-дотами серостью безлошадной дразнили, теперь этот… ценитель прекрасного. Ну и фиг с вами, дорогие мои. У меня Женька есть, а потому чужие красавицы – без надобности.
Оставив Андрея достаивать законную смену, двигаюсь в кубрик. Бывший конференц-зал «Интерфакса» здорово изменился за прошедшие недели. Пропали кое-как сложенные из спинок и сидений сломанных кресел самодельные лежаки. Теперь на сером ворсе ковролина рядком стоят обычные армейские двухъярусные койки, застеленные темно-синими шерстяными армейскими же одеялами. А вот объявление о необходимости стирать носки и оставлять снаружи берцы – по-прежнему висит на стене. Послушно (порядок есть порядок), стягиваю свои «пинетки» и ставлю их у стены. Носки у меня свежие, буквально три часа как надетые, так что постирушкой вечером займусь. А пока – покемарю малость, если уж выпала такая возможность. В кубаре я не один: в дальнем от меня углу, рядом с окнами, закрытыми самодельными ставнями из толстого железа, дрыхнут, негромко похрапывая, четверо парней из ночной караульной смены. Чуть ближе, через ряд коек, полусидя «медитирует» с уже почти вывалившейся из рук книжкой Женька Вальмонт. Услышав мои шаги, он было встрепенулся, но я жестом показал: спи, не дергайся. Все верно – правильный воин в свободное от службы время спит всегда, когда не ест. Потому как не знает, какой фортель и когда именно выкинет злодейка-судьба и когда в следующий раз удастся прилечь на койку или зажевать чего-нибудь вкусного. Есть я сейчас уже не хочу – позавтракал плотно, а вот покемарить – это мы сейчас устроим. Растянувшись на скрипнувшей койке прямо поверх одеяла, смежил веки. Отбой в войсках спецназа!..
– Борян, подъем!
Такие команды, особенно если они отданы пусть и негромким голосом, но с соответствующими интонациями, игнорировать не стоит. Рывком сажусь и вопросительно смотрю на замершего рядом Тимура. Тот взгляд понимает правильно.
– Нарвались-таки наши гуманитарные мародеры. Помощи просят. Срочно. Антон сказал – тебе старшим группы ехать.
Я молча головой мотнул, мол, понял. Вот же ж блин! Кузнецкий Мост, самый центр города. А мертвецы с самых первых дней, будто их магнитом тянуло, именно в центр и перли. Кстати, поэтому у нас так относительно легко получалось разные склады да небольшие магазины ближе к окраинам чистить – зомби там было немного. Ну, понятно, по сравнению с центром города немного. Разве что возле крупных гипермаркетов их тоже было полно. Но туда не совались уже мы: для выноса какого-нибудь, по-импортному выражаясь, молла наших двух взводов хватить не могло в принципе. Там народу потребуется не меньше пары полноценных мотострелковых рот. И это исключительно бойцов, не считая грузчиков и водителей. А вот в районе Кузнецкого Моста мертвяков сейчас многие тысячи. Они, правда, последнюю примерно неделю попрятались по темным и сырым местам: подвалам, подъездам, аркам проходных дворов – и в какое-то подобие медвежьей зимней спячки впали, Как наш связист Андрей Баранов сказал: «В спящий режим ушли». Вот-вот, похоже.
Но если команда «Сереги-на» просит помощи, да еще и срочной, – значит, это осиное гнездо они уже разворошили… Ладно, делать нечего, пообещали – будем выручать.
– Дежурное отделение поднимай!
– Уже. – Довольный собой Тимур широко улыбнулся. – Слава «коробку» греет, Солоха – в башне уже. Угрюмцев – в спасательной «хозяйке», тоже прогревает.
Все верно. В кузове – сам Гумаров, Буров, я и Вальмонт. Нормально. И с «хозяйкой» – новеньким двухосным светло-бежевым «Уралом», который еще в первые дни добыли в каком-то автохозяйстве, все верно придумали. «Хозяйка» у нас хорошая, до ума доведенная: окна кабины прикрыли решетками, борта и без того высокого кузова на полтора метра нарастили, бойницы в бортах прорезали, а вот крышу над кузовом делать не стали. Так проще людей из окон снимать – никакой возни с люками и переживаний, что кто-то застрянет. Нет, понятно, что всегда остается опасность нарваться на наглого морфа… Но тут уж – зевалом не щелкай, и все будет «оки-доки».
Так, если этого Серегу… Как же его фамилия-то? Ведь называл ее Пантелеев… Крамской? Кравцов? Крамцов! Точно, Крамцов он. Так вот, если он и люди его все еще живы – значит, либо на верхних этажах зданий засели, либо – вообще на крышах. На улице их уже давно бы сожрали. Но дома там старой постройки, высоченные…
На ходу подхватываю с крючка вешалки свою РПС, торопливо обуваюсь. По дороге к лестнице забегаю к нашим связистам.
– Связь с «гуманитариями» есть?
– Есть, – успокаивает Баранов. – Устойчивая.
– Запроси – есть ли у них с собой веревки. Скажи, снимать их будем сверху, сразу в кузов.
– Понял, сделаю.
– И сразу мне сообщи. Если у них веревок нет – придется срочно что-то еще выдумывать. Иначе – или сожрут их, или они сами в лепешку расшибутся.
