Евгений Сухов - Бубновый туз

— Кто был шофером?

— Николай Зайцев. Мы его называем Колька-шофер.

— Откуда он взялся?

— Одно время он работал в Кремле шофером, но потом был уволен за драку. Прибился к нам, так и пошло.

— Хорошо, об остальных участниках нападения вы расскажете товарищу Сарычеву. Меня же интересует, участвовали ли вы в нападении на поезд на станции Ховрино?

— Было дело, — с трудом выдавил Егор. — Только я никого не убивал. Ну, может, смазал кому-нибудь… Но это только так, для острастки, чтобы поумнели. Было бы куда хуже, если бы стрелять начали, а так понимают, что дело серьезное, спорить не стоит. В общем, чтобы по углам сидели.

— Как вы контактировали с милицией и с охраной вокзала?

— Меня в большие дела не посвящали. В основном Кирьян договаривался. Но я понял так, что охрана должна была объявиться только после того, как мы уйдем с вокзала. Так и произошло.

— Разберитесь с этим, товарищ Сарычев, — остановил Дзержинский тяжеловатый взгляд на Сарычеве.

Сарычев невольно подумал о том, что ему самому не просто оставаться спокойным под взглядом Дзержинского. А чего уж тогда говорить об уголовниках!

— Разбираемся, товарищ Дзержинский, — ответил Сарычев. — Это уже не первое нападение на железной дороге. Действуют примерно по одной и той же схеме: заставляют поезд останавливаться, а потом в вагоны вваливаются бандиты. Допрошен начальник станции. У нас есть основания полагать, что он заодно с бандитами.

— Если это действительно так, проведите самое тщательное расследование, выявите круг лиц, участвовавших в подобных преступлениях, и передайте материалы в Ревтрибунал. С бандитами и саботажниками церемониться мы не будем.

— Где сейчас может быть Курахин? — жестко спросил Дзержинский.

— Трудный вопрос, — выдохнул Егор. — Парень он видный. Девок у него полный воз. Прыгает из одной койки в другую.

— Как же тогда Кирьян связывается с вами?

— Пока никак, — пожал плечами Егор. — Сказал всем залечь на дно и не высовываться. Сам разыщет. — Невесело хмыкнув, добавил — А искать он умеет. От него никуда не спрячешься.

Феликс Эдмундович не курил уже полтора месяца, берег легкие. Но на столе постоянно лежала початая пачка папирос для коллег. Иной раз он доставал папиросу и разминал ее в пальцах, нюхал табак. В этот раз он взял пачку с папиросами, покрутил ее в ладонях и сунул в карман френча.

Принималось решение.

— На Хамовнической набережной ваша машина увязла в снежных завалах…

— Верно. Колька-шофер сплоховал. Ударил по тормозам, вот нас и занесло. А когда выталкивать стали, нас милиционер заметил.

— Так вот этот милиционер был вами застрелен. А говорите, что на ваших руках крови нет.

— Это не я! Богом клянусь, не я! — отчаянно воскликнул Егор. — Как он стрелять начал, так мы врассыпную разбежались.

— Кто же тогда стрелял?

— Кирьян стрелял… Из того самого «браунинга», что у Ленина отобрал.

— Ах вот как. И где же вы потом укрывались?

Взгляды всех присутствующих остановились на арестованном.

Забыть тот день было невозможно. Он был едва ли не одним из самых трудных в работе. По существу, в какой-то степени он был испытанием на прочность, и Сарычев его выдержал. Спать в ту ночь не пришлось, по тревоге была поднята вся московская милиция, были перекрыты все заставы. Город сначала крепко тряхнули, а потом перевернули его вверх дном. После чего еще прочесали до основания. Заглянули в каждый уголок, наведались в малины и блатхаты, где обычно собирались жиганы. Было арестовано более трех сотен жиганов, уркачей и разного рода рецидивистов, среди которых около двух десятков находились в розыске. Однако бандитов, напавших на Ленина, обнаружить так и не удалось.

Они ушли. Эта была одной из тех странностей, которая не давала покоя Дзержинскому.

Следовательно, где-то вблизи Садового кольца, неподалеку от того места, где был ограблен Ленин, у них находилось надежное убежище, в котором они могли благополучно переждать ненастье. А если учитывать, что совсем рядом находилась правительственная трасса, то ситуацию следовало назвать критической.

— Мы спрятались у Гросса. Кирьян сказал, что лучшего места не придумаешь.

— Кто такой Гросс?

— Немец один… Не знаю, чем он занимается. Вроде антиквариатом торгует. Зовут его Карл Федорович. У Кирьяна с ним какие-то приятельские отношения. Я даже толком не знаю, что их может связывать. Они совершенно разные. Но Гросс человек с большими связями. Если попадается солидный антиквариат, так он отдает ему. А Гросс достает ему оружие. Наколки хорошие делает, ведь он человек состоятельный, и у него такие же денежные знакомые. Кирьян его не обижал, наоборот, даже деньги давал за каждую хорошую наколку.

— Где проживает этот Гросс?

— В Пречистенском переулке. Там здание из красного кирпича. Оно одно такое.

— Сейчас Кирьян может быть у него?

Егор отрицательно покачал головой:

— Не думаю. В последнее время он стал очень осторожен и старается не появляться в тех местах, где уже бывал. Прежде чем зайти в какой-нибудь дом, он обязательно посылает человека проверить его.

— Какие у Курахина привычки, наклонности?

— Он всегда был очень осторожен, а в нынешнее время, когда половина жиганов отправлена в лагеря да в Лубянку, он стал осторожен вдвойне. Поймать его вам будет действительно очень непросто. У него в каждом кармане по «нагану». При малейшей опасности он стреляет без предупреждения. Я помню случай, как он застрелил одного дядьку только за то, что тот смотрел на него пристальнее обычного. Он принял его за чекиста. А потом прочитал в газетах, что тот был обыкновенным прохожим.

— Жалел?

Егор только невесело хмыкнул:

— Фартовый никогда и ни о чем не жалеет. Для него человек ничего не значит. Пристрелил, перешагнул через труп и пошел себе дальше.

— Что вы еще можете сказать о Кирьяне? Нас интересует любая мелочь. Где он появляется, о чем думает, с кем встречается, кого навещает. Его привычки, характер, каких женщин предпочитает.

— Могу сказать совершенно точно, что Кирьян не из тех, кто будет болтаться по улицам среди белого дня, тем более когда его портреты развешаны на каждом фонарном столбе. Он выходит только ночью, и то только в том случае, когда абсолютно уверен в собственной безопасности. А ночью он видит не хуже кошки. Тут, бывало, бредешь и дальше своего носа не видишь, а он бежит быстрее всех да еще успевает заметить, что творится вокруг. Вряд ли он будет сидеть сложа руки. Кирьян не из тех людей, кто даст себя за глотку схватить. Обязательно что-нибудь предпримет. Уверен, пока я здесь, он готовит вам какую-нибудь гадость.

— Подумайте, где может скрываться сейчас Кирьян Курахин. Повторяю, от вашего ответа зависит, передадим мы ваше дело в Ревтрибунал или нет.

— Я не знаю! — в отчаянии воскликнул Егор Копыто. — Сейчас у него даже бабы постоянной не имеется. Завалится на малину, снимет понравившуюся девку и отчалит.

— Куда он с ней может пойти?

Лицо Егора вдруг просветлело.

— Есть одно местечко! Как же я об этом сразу не подумал! На Большой Ордынке, дом пять. Я там только однажды был.

— По какому случаю?

Небольшая заминка, после которой Егор несколько смущенно продолжил:

— Договаривались, как деньги у одного артельщика взять. Он тогда товар продал, деньги у него большие были.

— И что?

— Когда он домой шел с детьми, Кирьян его подкараулил, припугнул наганом и все отобрал.

— Тебе что-нибудь перепало?

— Мне тогда немного досталось, так… чтобы девочек пирожным угостить.

— Чего же ты не возразил? — не без ехидства спросил Дзержинский.

Егор поднял на Феликса Эдмундовича глаза. Некоторое время он разглядывал его худое лицо. Был момент, когда казалось, что он сумел превозмочь магию взгляда Председателя ВЧК. Но нет, это только показалось. Смущенно отвел глаза в сторону и сдержанно заметил:

— Потому что жить хотелось. А только вот что я вам скажу, в той квартире у него все по первому разряду. В такой хате, как у него, и не такие облавы можно выдержать.

Дзержинский одобрительно кивнул:

— Мы проверим все, что вы нам сказали. Ваша жизнь будет зависеть от вашей искренности. Увести арестованного!

Красноармеец уверенно прошел в центр комнаты:

— Встать! К двери.

Копыто поднялся и, ни на кого не глядя, зашагал к порогу.

— А теперь давайте обсудим детали операции. Предлагаю начать облаву одновременно по всем притонам, в которых бывает Кирьян Курахин. Не исключаю, что нам может повезти. Курахин — человек рисковый. Может, он захочет еще раз попытать судьбу и заночевать на одной из малин. Я знаю психологию таких людей, насмотрелся в тюрьме. — Взгляд Дзержинского слегка потемнел. Было понятно, что ему есть что вспомнить. — Даже если мы его там не обнаружим, то он наверняка узнает о нашей акции. Вряд ли ему захочется появляться в какой-нибудь малине, и тогда он отправится туда, где всегда чувствовал себя в полной безопасности, а именно в квартиру на Большой Ордынке. Именно там и нужно устроить засаду.