Ртуть и соль - Кузнецов Владимир Анатольевич
– Нашли что-то интересное? – елейным голосом спрашивает Д. Инкогнито накладывает свои ограничения – он не отвечает на подобные вызовы открыто. Повадками хранитель похож скорее на змею, чем на льва, – предпочитает внезапный удар из надежного укрытия.
– Пока нет, – отвечает Лэбб, и в голосе его нет ни тени смущения или страха. – Я прошу вас отдать мне украденное добровольно. Это избавит нас всех от неприятной процедуры. Вы знаете, я в своем праве.
Столь неожиданный поворот обращает присутствующих в слух.
– Вы говорите о сердце? – тем же тягучим тоном спрашивает хранитель. От этих слов лицо архиепископа резко белеет. Он оглядывается, но остальные, похоже, не понимают, о чем идет речь.
– У меня его нет, – заявляет Д.
Воцаряется тишина, слышен только скрип снастей и плеск волн снаружи.
– В таком случае, – тяжело произносит Лэбб. – Леди, виконт, вы не желаете покинуть кают-компанию? Боюсь, я вынужден буду запереть ее до… конца разбирательства.
– Мистер Леклидж предложил интересную игру, – вздыхает леди Рей. – Не хочу пропустить первый раунд.
– Я тоже, – кивает виконт.
– Да будет так, – соглашается архиепископ.
Двери за ним закрываются. Ключ со скрипом проворачивается в замке.
От кают-компании он следует по узкому коридору к дверям каюты Д. Один из гвардейцев достает из кармана связку ключей и по очереди пробует вставить их в замок. Наконец раздается щелчок, и дверь открывается.
Леклидж стоит у иллюминатора, спиной к вошедшим. Один из гвардейцев кладет руку на эфес шпаги.
– Не нужно, – останавливает его Лэбб. – Гирен, потрудитесь объясниться.
– В чем, ваша святость?
– Как вы покинули кают-компанию и оказались здесь? Коридор один, и он не так велик.
– Черные мундиры – нелучшие свидетели, – пожимает плечами Леклидж. – Пусть подождут за дверью.
Архиепископ коротко кивает гвардейцам. Те выходят, закрыв за собой дверь.
– Это ваших рук дело? Вы выкрали сердце? – требовательно спрашивает Лэбб. Леклидж поворачивается к нему. Его длинные седые волосы растрепаны, словно только что он стоял на сильном ветру. Он молчит.
– Вы сделали это по приказу Д, – продолжает Уолзи Лэбб. – Я трижды отказал этому выскочке в просьбе продать его. Оно принадлежало святому, и его нетленность…
– Святость, в том понимании, какое подразумевает епископальная церковь, никогда не касалась этого предмета, – перебивает собеседника Гирен. – Это плод нашего искусства.
– Аркана запрещена королевским законом, – лицо архиепископа багровеет.
– И все же я здесь, – разводит руки Леклидж. – Тот, кто посвятил Аркане жизнь. Прошел сквозь стены и двери, не затратив на путь и секунды. И не покинув своего прежнего места.
– Я сам поднесу факел к твоему костру, колдун, – Лэбб касается небольшого украшения – подвески, закрепленной на широкой атласной ленте.
– Нет, – улыбается Гирен. Глаза его становятся темными, словно заполняясь черным дымом. – Ваша святость не сделает этого – ибо украл не я.
– Я должен поверить безбожнику?
– У вас нет иного выбора. – Кажется, что чернота в глазах Лэклиджа распространяется, целиком заполняя глазницы. – Зачем еще Д пригласил меня сюда? Кого еще заподозрить, как не колдуна и богоотступника?
– Вы сами раскрыли себя. У меня не было особого повода подозревать вас.
– Я раскрыл себя, чтобы этого не сделал истинный преступник. Если бы Д обличил меня, наш разговор бы не состоялся. Я предлагаю вам сделку.
– Сделку? – нервно хихикает Лэбб. – Архиепископ и колдун могут заключить сделку?
– Вам не найти сердца. Д слишком хорошо знает методы черных мундиров, чтобы дать себя раскрыть. А протекция короля не даст вам его арестовать. Как только «Лилия» бросит якорь в олднонской гавани, сердце будет для вас потеряно. Забавно: вы ведь полагали, что такой способ его перевозки наиболее безопасен, не так ли?
– Я прикажу обыскать его каюту. И его самого.
– Попробуйте, – кивает Леклидж, повернувшись в сторону кровати.
Лэбб машинально следует за его взглядом. Этой доли мгновения достаточно – рядом с ним уже никого нет.
– Ко мне! – срывающимся голосом он зовет гвардейцев. – Обыскать все! Разбирайте мебель! Проверьте иглами обивку! Простучите все стены, осмотрите пол! Прощупайте портьеры, разберите картинные рамы!
Спустя два часа двери кают-компании открываются. Уолзи Лэбб разгорячен еще более, чем прежде.
– Как продвигаются ваши поиски? – осведомляется Д.
– Лорд-хранитель! Извольте встать! Вас подвергнут личному досмотру.
Присутствующие обмениваются изумленными взглядами.
– Вы исчерпали свой список подозреваемых, ваша святость? – спокойно интересуется Д, вставая. – Я снова говорю вам, что сердца у меня нет.
Архиепископ кивает гвардейцам. Они действуют умело и решительно – обыск занимает меньше минуты.
Лэбб переводит гневный взгляд с Д на Гирена, после чего выходит. Дверь за ним остается открытой.
На верхней палубе, у фальшборта, он видит Леклиджа. Для матросов и гвардейцев вокруг его словно нет.
– Убедились? – спрашивает он, глядя на пляску волн.
– В том, что вы лжете? – гневно шипит архиепископ. – У Д нет сердца.
– Вы, несомненно, правы. Но не касательно артефакта, – улыбается колдун. – Мы оба в затруднительной ситуации, и оба – по вине и замыслу Д. У нас общий враг, ваша святость.
– Что это меняет?
– Ничего, кроме необходимости сделки. Я верну вам сердце, а в качестве платы хочу сойти с борта «Лилии» свободным человеком.
– А если сердце у вас, и все это – просто спектакль?
– Каков его смысл? Ради чего я подверг себя такому риску? Нет, это Д оказался достаточно хитер, чтобы заманить меня на эту яхту. Одним выстрелом он хочет убить двух зайцев: избавиться от меня и невозбранно завладеть сердцем.
Архиепископ хмурится, напряженно размышляя:
– Вы опасны для него?
– Да.
– И чем же?
– Только одним: я знаю, кто скрывается под маской.
Они замолкают, глядя, как ветер вздымает пенные буруны на гребнях волн. Приближается шторм.
– Жду вас в каюте Д, – тихо произносит Леклидж.
Обернувшись, Лэбб снова видит лишь пустоту.
В каюте все кажется нетронутым: черные мундиры весьма искусны в своей работе. Леклидж сидит в кресле, кивая вошедшему.
– До вашего прихода я рассказывал об игре, – говорит он, – в которую играют с помощью географической карты. Один играющий предлагает другому найти любое место, задуманное им, среди массы надписей, которыми пестрит карта. Новичок обычно пытается перехитрить противника, задумывая название, напечатанное самым мелким шрифтом, но опытный игрок выбирает слова, простирающиеся через всю карту и напечатанные самыми крупными буквами. Такие названия ускользают от внимания из-за того, что они слишком уж очевидны. Эта особенность нашего зрения – аналогия тому, как интеллект обходит те соображения, которые слишком уж навязчиво самоочевидны.
Он встает и выходит на средину каюты.
– Епископальная гвардия крайне внимательна к мелочам. Зная это, Д не стал следовать пути, которым наверняка направились бы его преследователи. Он не лгал, говоря, что сердца с ним нет. Вот оно.
Он указывает на раскрытую шкатулку, стоящую на столике рядом с креслом.
– Это – грубая подделка, созданная безбожным шарлатаном, – презрительная гримаса искажает лицо Лэбба. – Д сам показывал мне ее, сетуя, как жестоко он был обманут.
Леклидж достает сердце из шкатулки: оно чуть больше кулака размером, твердости и цвета мореного дуба, стянутое серебряными кольцами. Металл покрыт тонкой вязью, слишком мелкой, чтобы различить символы.
– Удивительный реликт, – задумчиво произносит колдун. – Аркана Омега, Последняя Тайна. Закатное творение древних мастеров.
Он осторожно поддевает ногтями выступ на поверхности. Тот с легким шелестом отделяется, открыв под бурой коркой серебряный треугольник с изображением глаза внутри.
– Это же… – удивленно шепчет архиепископ.
