Андрей Воронин - Я вернусь...
– Надеюсь, он меня простит. В конце концов, я просто хочу завершить его работу. Сегодня вечером мне понадобится трезвая голова.
Догадливый Димочка Светлов ткнул пальцем в ту сторону, куда ушел долговязый.
– Это?..
– Убийца, – сказал Юрий.
– То есть как? – опешил Светлов. – Вообще убийца или...
– Или, – сказал Юрий. – Сообразительный ты парень, Дима. Только не надо делать резких движений, кричать "караул!" и звать милицию. Я знаю, кто убил Мирона и по чьему поручению, но доказать ничего не могу. И никто не сможет, понял? В общем, сегодня вечером я буду сильно занят, а завтра, может быть, позвоню тебе и все расскажу.
– А если не позвонишь? – спросил догадливый Дима Светлов.
– А если не позвоню, достань пистолет и застрели Зимина.
Димочка Светлов бросил быстрый косой взгляд в ту сторону, где стояла, изредка поглядывая на них с явным беспокойством, сотрудница редакции Лида Маланьина – то есть теперь уже Светлова. Юрий заметил этот взгляд и понял, что он означает.
– Но я позвоню, – добавил он. – Кто предупрежден, тот вооружен, ясно?
Светлов не успел ответить. Возле могилы возникло движение; жена Мирона, до сих пор державшаяся относительно спокойно, вдруг заголосила, и не понять было, голосит она от души или потому, что голосить в таких случаях положено по обычаю. Гроб дрогнул, приподнялся на брезентовых ремнях и косо, покачиваясь, пошел вниз, в мерзлую глинистую щель могилы. Четверо жилистых мужиков с испитыми лицами благополучно опустили его на дно, ловко вытянули из могилы свои перепачканные землей брезентовые шлеи, скромно отступили в сторонку и, разобрав лопаты, стали ждать своего часа.
Когда подошла его очередь, Юрий бросил в могилу горсть мерзлой, раскрошенной лопатами глины и услышал, как она ударилась о гулкое дерево там, внизу. Ничего говорить при этом он не стал: что толку разговаривать с мертвыми? Если попы не врут, если загробная жизнь существует и если те, кто в ней обитает, продолжают испытывать хоть какой-то интерес к земным делам, то интересуют их наверняка не слова, а вот именно дела, поступки, действия. А слова – это так, сотрясение воздуха...
Отойдя от могилы, он повернул голову и посмотрел туда, где хоронили Адреналина. На таком расстоянии отдельных фигур было не разглядеть, они сливались в однородную темную массу, над которой по-прежнему вспыхивали медные искры оркестра, но Зимин наверняка был там – стоял с постной лживой рожей, мял в руках шапку, произносил речь: "Сегодня мы расстаемся..."
"Сегодня ты со многим расстанешься, сволочь", – подумал Юрий и, отогнув рукав пальто, посмотрел на часы.
До посещения Клуба оставалось около четырех часов.
* * *По дороге домой Юрию пришло в голову, что разговор с долговязым он повел неправильно – так, что хуже и не придумаешь. Появление официанта на кладбище было верным знаком, что Зимин признал в нем опасного противника, смертельного врага. Это было покушение, не удавшееся по чистой случайности – Юрий заметил убийцу в самый последний миг, когда тот уже готовился нанести свой коронный удар. Ну, заметил – и молодец! Зачем же было открытым текстом сообщать ему о своей информированности? Так, чего доброго, Зимин не отважится явиться в Клуб, а просто возьмет ноги в руки и даст тягу.
"Не даст, – подумал Юрий. – Нет, не даст. Сбежать-то он может, но что ему с этого обломится? Сбежав, он разом лишится всего: Клуба, денег, знакомых, репутации, покоя... Есть кассеты, есть я, и есть господа клубмены, деловые, влиятельные, богатые люди, которые, узнав обо всем, не успокоятся, пока не спустят с уважаемого Семена Михайловича его скользкую шкуру. И спустят непременно. На том свете разыщут, из-под земли достанут и порвут в клочья. Так что единственный выход, который ему остается, это убрать меня, пока я не начал говорить. Убрать, как он убрал Мирона. Разнообразием приемов наш Семен Михайлович, похоже, не блещет, так что надежда на встречу в Клубе все-таки имеется. Не может он туда не явиться теперь, когда Адреналина больше нет. Он ведь теперь автоматически переместился на председательское место, подонок, и пропускать свое первое появление в этом качестве ему нельзя – того и гляди, Клуб развалится. Этого он допустить не может, потому что за копейку удавится. Жаден наш Семен Михайлович, оттого и клюет по крохе, где придется – кассеты, тотализатор, чужие счета... Кстати, о счете. Вот еще одна причина убрать меня. Сначала убрать, а потом без помех пошарить в квартире – забрать генератор паролей, поискать бумажку, на которой номер счета записан... Найдет или нет, он, конечно, не знает, но надежда умирает последней. Так что в Клуб он, скорее всего, придет, а моя задача проста: дожить до вечера и живым явиться туда же. А там... Что ж, как сумеем, так и сыграем".
Дома он разогрел найденные в холодильнике остатки какой-то еды – не то сегодняшнего завтрака, не то вчерашнего ужина, он не помнил, – вывалил это месиво в тарелку, отрезал здоровый ломоть хлеба и уселся за стол, включив стоявший на холодильнике телевизор. Передавали сводку происшествий по городу – снежные заносы, пробки, аварии, пожары, драки, заказные убийства. Где-то в середине блока прошла информация об Адреналине, и Юрий с невольным уважением покивал головой, услышав, что этот щуплый забияка дорого продал свою жизнь: свалил, по предположению ментов, троих бойцов, которых нашли потом в каком-то овраге неподалеку от деревни, где происходило побоище, и гранатой подорвал джип, на котором они приехали. По телевизору показали горелый остов джипа и панораму утонувшей в сугробах деревушки, а потом крупным планом затоптанные кровавые пятна на снегу. Убитых бойцов до сих пор никто не опознал. Кому принадлежал джип, установить не удалось, толку от свидетельских показаний не было никакого – был бой, да, и машин было две, а что за машины и кто в кого стрелял, непонятно, – и следствие, судя по всему, топталось в глухом тупике. Высказывалась версия, что бизнесмен Рамазанов по кличке Адреналин был замешан в темных делах и пал жертвой криминальной разборки...
Дальше пошел обычный бред про заносы на дорогах и гололед, про новомодные химические смеси, которые на поверку оказались хуже обыкновенного песка пополам с поваренной солью, и Юрий уже собрался было переключиться на другой канал, как вдруг застыл, не донеся до открытого рта вилку с наколотым на нее куском колбасы.
– Сегодня утром в своей квартире был обнаружен труп Зинаиды Штерн, секретаря небезызвестного адвоката Лузгина, – деловитым бесцветным тоном произнесла дикторша – судя по голосу, молодая и привлекательная. – По заключению экспертов, смерть наступила около суток назад от паралича сердечной мышцы и была мгновенной. Подозрения органов следствия вызвала незапертая дверь квартиры, в которой проживала покойная, но следов насилия на теле жертвы не обнаружено, за исключением ссадины на внутренней слизистой оболочке нижней губы, явившейся, возможно, следствием нанесенного женщине удара тупым предметом. Следов ограбления в квартире также не замечено. Примечательным кажется то обстоятельство, что разыскать господина Лузгина не удается уже третьи сутки, но представители следственных органов пока воздерживаются от комментариев по этому поводу...
Юрий осторожно положил вилку. Вот так... Паралич сердечной мышцы? Ну конечно, а что же еще?.. И ведь она тогда вовсе не продать себя пыталась! Помощи она у него просила, обыкновенной помощи и защиты, а он, осел надутый, этого не понял. Ничего он тогда не понял и гордо послал ее подальше, ограничившись грозным предупреждением Лузгину: не тронь, мол, секретаршу, голову оторву! Лузгин-то его послушался, не тронул, сбежал, но ведь был еще и Зимин! Умный, хитрый Зимин, скользкий и опасный, научившийся по собственному желанию вызывать у людей внезапный паралич сердечной мышцы...
И тут Юрия прорвало. Опрокинув табурет, он метнулся в комнату, схватил телефонную трубку и трясущимся от ярости пальцем накрутил на диске номер Зимина.
– Слушай меня, сволочь, – сдавленным голосом произнес он, когда абонент ответил. – Не думай, что это сойдет тебе с рук. Я тебя уничтожу, подонок.
Странно, но Зимин сразу понял, кто ему звонит.
– А, Юрий Алексеевич, – спокойно ответил он. – Что же нам с вами делать? Как поступить? Похоже, что вдвоем нам на этом свете тесновато.
– Приходи в Клуб, мразь, – сказал Юрий. – Я покажу, что делают с такими, как ты. Один на один, идет? Без оружия, один на один и до конца. Попробуй хоть раз в жизни быть мужчиной. Даю слово, что буду молчать обо всем, если ты согласишься со мной драться.
– О чем это вы намерены молчать? – насмешливо спросил Зимин.
Это была плохо замаскированная попытка прощупать противника, и Юрий, как ни был взбешен, понял это сразу и сразу же сообразил, что нужно сказать. Ведь он был для Зимина динозавром, тупицей, неспособным даже распорядиться собственными деньгами. Где уж такому разгадать тонкую игру уважаемого Семена Михайловича! Господи, неужели он и впрямь настолько туп и самоуверен?
