Макс Коллинз - На линии огня. Слепой с пистолетом

Он работал шофером у очень состоятельного белого, который в основном находился за границей, так что работы у него было немного. Ежедневно, часов в пять, после того, как Джон уходил на работу, Холман посещал шикарную квартиру своего босса на Пятой авеню удостовериться, что ее не ограбили. Но большую часть времени он проводил у себя, он человек домашний. Домом служила четырехкомнатная квартира на углу Гамильтон-террас и 142-й улицы. Джон Бабсон снимал одну комнату и столовался с ним, когда не ел на работе. Он, Деннис, сам готовил и убирал, а также выносил мусор. Джон терпеть не мог никакой работы по дому — ему хватало всего этого в закусочной.

— Для него это было слишком низко?

— Нет, он вообще-то хороший мальчик, очень симпатичный. Просто немного ленивый.

— Но вы ладили?

— Да, мы очень хорошо ладили. Мы никогда не ссорились.

— Он был женат?

— Да, у него была жена и маленькая дочка. Но зря он женился на этой женщине.

— И вообще зря женился?

— Но особенно на этой женщине. Она дрянь. Самая обыкновенная шлюха.

— Ребенок его?

— Она утверждает, что его. Он на это вполне способен, если вас это интересует. Он мужчина как мужчина.

— Точно?

— Ну, по крайней мере, в этом смысле, да.

— Сколько ей лет?

— Кому?

— Его дочке.

— Вроде бы три с половиной годика.

— Сколько он у тебя прожил?

— Года четыре.

— Значит, он ушел от жены еще до рождения дочери?

— Да, он переехал ко мне.

— Стало быть, ты его увел от жены?

— Ничего подобного. Он сам от нее ушел.

— Но она знала про вас?

— Знала с самого начала. И ничего не имела против. Она была готова принять его, если бы он захотел вернуться, или согласилась бы делить его со мной, если бы он стал настаивать.

— Ей было, выходит, все равно?

— Что вы хотите от женщин? — фыркнул Холман. — Они на все способны.

— Ладно, давай вернемся к тому дню, когда погиб Хендерсон.

— Хендерсон?

— Ну, тот белый.

— А, я читал…

— Это нас не интересует…

— Ну, Джон ушел на работу в четыре. Он обычно работает с четырех до двенадцати.

— Значит, он опоздал?

— Это не важно. В четыре часа там работы мало.

— Как он добирался до работы?

— Обычно ходил пешком. Это не далеко.

— А ты оставался дома?

— Нет, я отправлялся в центр, проверял квартиру босса, покупал что-нибудь на ужин. Джон старался не есть это барахло у себя в закусочной.

— Нежный желудок, да? — хмыкнул Гробовщик.

— Даже не знаю, — пожал плечами Деннис. — Просто я обычно к его возвращению готовил ужин. Тогда я сделал крабы — их мне дал один шофер с Лонг-Айленда, а также блюдо из вареной кукурузы, это очень популярно у нас в Вест-Индии и окру… — я приучил Джона к окре… Детективы насторожились.

— Ты из Вест-Индии? — быстро осведомился Могильщик.

— Да, я родился в горах над Кингстоном.

— Ты знаешь многих выходцев оттуда?

— Я? Нет, а зачем они мне?

— А откуда Джон?

— Из Алабамы.

— Ты разбираешься в вудуизме?

— Только не говорите, что это все ерунда. Это вещь серьезная.

— Верю, — отозвался Могильщик.

— Почему она его убила? — спросил Гробовщик.

— Я и сам пытаюсь это понять, — отозвался Деннис. — И Господь свидетель, ничего не могу придумать. Он был совершенно безобидным человеком. Он был как ребенок. Ни о ком плохо не думал. Ему нравилось доставлять другим удовольствие.

— Это точно.

— Он в жизни бы не напал ни на женщину, ни на кого-то, одевающегося как женщина.

— Но он вроде бы терпеть не мог женщин?

— Мне кажется, тут произошла какая-то ошибка, — сказал Деннис. — Либо она приняла его за кого-то другого, либо не так поняла его намерения.

— Какие там намерения! Он просто шел по улице.

— Господи, но что же тогда случилось?! — воскликнул Деннис. — Я просто ума не приложу.

— Они что-то не поделили.

— Он бы не стал с ней воевать. Он бы повернулся и убежал.

— Возможно, но это ему не удалось.

— Да, когда я увидел его в морге, то понял, что она напала на него сзади и ударила ножом так, что он уже не мог толком сопротивляться.

Внезапно он обхватил лицо руками, и его грузное рыхлое тело затряслось в сухих рыданиях.

— Она просто чудовище! — воскликнул он и слезы покатились у него между пальцев. — Бездушное чудовище! Хуже, чем гремучая змея! Самая настоящая мерзавка! Почему вы не заставите ее говорить. Избейте ее! Растопчите!

Впервые в жизни детективы были сбиты с толку проявлением эмоций допрашиваемого в Стукачином гнезде. Гробовщик даже чуть попятился от Денниса, словно от какого-то противного червяка. Могильщик машинально убавил свет, но на его шее набухли вены от бессильной злобы.

— Мы не можем до нее добраться. Ее выгораживает Толстяк Литтл.

— Толстяк Литтл?

— Ну да.

— Зачем ему это надо?

— Черт его знает.

— …с ним, — буркнул Гробовщик. — Лучше поговорим о тебе. Как ты узнал, что его убили? Кто-то позвонил?

— Прочитал в утреннем выпуске «Ньюз»… Часов в пять утра. Когда Джон не вернулся, я сходил к его бару. Мне сказали, что его забрали вы, полиция. Вас там хорошо знают. Я решил, что вы отвезли его в участок. Я двинул туда, навел справки у дежурного, но вас там никто не видел. Тогда я отправился обратно в бар, но и там вас не оказалось, потому как вы отбыли оттуда. Я не мог вообразить, что вам от него понадобилось, но решил, что раз он с вами, то с ним ничего не произойдет.

— Зачем, по-твоему, он мог нам понадобиться?

— Ну, я думал, вы проверяете…

— Что?

— Я и сам не знал.

— Ладно, что потом?

— Потом я отправился к театру «Аполлон», побывал в магазине грампластинок и разных других местах в том же районе.

— Места, где пасутся педрилы.

— Если угодно, гложете называть их так. Короче вас там никто не видел, и я отправился домой. Ждал, ждал, но уже на рассвете вдруг подумал, не случилось ли с Джоном чего-нибудь такого — может, попал под автомобиль… Короче я отправился сюда.

— У тебя разве нет телефона?

— Он не работает.

— Ладно, что было потом?

— Я купил утренний выпуск «Ньюз» на станции метро на Восьмой авеню. Там-то в колонке самых последних новостей и увидел сообщение об убийстве Джона Бабсона. После чего я что-то делал, но что именно, не могу припомнить. Я запаниковал. Помню только, как колотил в дверь квартиры на Сент-Николас-плейс, где живет жена Джона и как ее злюка-хозяйка сообщила через дверь, что ее нет дома. Сам не знаю, зачем я туда пошел. Наверное, хотел, чтобы она опознала покойника — ведь официально он были по-прежнему женаты.

— Тебя удивило, что в такое время ее нет дома?

— Ничуть не удивило. Меня больше удивило бы, если бы она оказалась дома. Когда живешь в одной комнате с ребенком, трудно принимать клиентов.

— Почему же ты сам не поехал на опознание?

— Я не мог заставить себя взглянуть на мертвого Джона. А ей, я знал, все равно — если не считать того, что она получала от нас деньги.

— Но ты знал, что покойника все равно кто-то должен опознать?

— Не в том дело… Я просто хотел удостовериться.

— Затем днем, на углу 145-й и Восьмой, он купил еще одну газету и, стоя на перекрестке — опять-таки он не помнил, как именно там оказался, — он прочитал, что тело Джона было опознано техником-смотрителем из Гарлема по имени Лукас Кови. Этот Кови заявил, что Джона он знал также по кличке Детка Иисус и что он сдавал ему комнату, в которой два, нет три дня назад, был убит белый человек.

— А ты, значит, знал имя.

— Какое имя?

— Лукас Кови.

— Я не знал этого человека и впервые узнал имя Кови из газет.

— Ты звал Джона Детка Иисус?

— Никогда. И я никогда не слышал, чтобы кто-то его так звал. Никогда не слышал ни о Лукасе Кови, ни о Детке Иисусе, ни о комнате. Да и об этой Пат Боулз, что убила его, тоже слышу впервые. Джон никогда про нее мне не говорил. Наверное, он вообще с ней не был знаком. Просто она его с кем-то перепутала. Его убили по ошибке. Она приняла его за кого-то другого. Ну, а когда Лукас Кови заявил, что сдавал Джону комнату, где и был убит этот белый, я понял, что тут имеет место еще одна ошибка. Или же Кови просто врет. Я стоял на тротуаре под палящим солнцем и ка какой-то момент отключился. Да, жизнь наша жутко непрочная, так легко ее потерять из-за чьей-то оплошности. Ну, а когда вышла неприятность, с этим белым, Джон был дома, в постели.

— Ты готов подтвердить это под присягой?

— Под присягой? Да я присягну на кипе Библий в девять футов высотой. Тут все ясно: он никого не мог убить той ночью, кроме, разве что, меня. Я могу рассказать, где. он был и что делал по минутам. Он был рядом со мной всю ночь.

— В постели?