Леонид Влодавец - Адская рулетка
— Тем не менее, — сказал Сарториус, — сотрудничать нам придется, безотносительно к тому, хочешь ты этого или нет. Мне нужно, чтобы Ваня и Валерка работали на меня. И ты тоже. Если не согласишься добровольно, я буду работать с тобой через РНС. Само собой, если ты примешь эту игру, то Валет с Ваней не откажутся. Хуже с другими. Здесь надо либо применять препараты — на что у меня нет времени, — либо попросту убеждать. Вот в этом ты должен мне помочь.
— Интересно, как это я буду их убеждать, когда я сам не убежден?
— В том, что тебе и им помирать еще рано, ты убежден?
— Вообще-то убежден. Но в том, что у нас получится союз, — не очень. А самое главное, из того, что Чудо-юдо не перекодировал мою микросхему, еще не следует, что он будет приветствовать наше братание.
— Я думаю, ты не прав. Из этого как раз и следует. Но, кроме того, как парень с зачатками логического мышления ты должен понимать, что нам с тобой надо либо сотрудничать, либо радикально разрешать вопрос о жизни и смерти. При нынешнем раскладе решение будет однозначно и не очень тебя устроит. Но даже если представить себе, что я оставлю вас жить и буду сам разбираться с соловьевцами, ничего хорошего не получится.
Я подумал, что он прав. Но все-таки спросил:
— И вы готовы дать нам оружие?
— Да, готов. Если мы договоримся, что будем работать вместе против Ваниного папы. Гарантий твоей верности мне не надо. Я тебя могу в любой момент сделать послушным. А вот Борис, Глеб и Богдан — это сложнее. Они легко увидят, что ты работаешь под контролем. Им нужна гарантия того, что Чудо-юдо не обвинит их в измене. Они должны знать, что ты добровольно пошел за мной.
— А может быть, — эта идея неожиданно появилась у меня в голове, — мы сейчас свяжемся с Чудом-юдом и напрямую обговорим все условия?
— Браво! — Сорокин поднял вверх большой палец. Мы с ним прошли туда, где под охраной сорокинцев содержались мои подчиненные. Собаки бегали где-то во дворе, и судя по тому, что число людей в белых маскхалатах, находившихся в избе, немного сократилось, несколько человек перебрались на свежий воздух и, должно быть, выставили наблюдателей.
— Богдан, — сказал я относительно спокойным голосом, — нам надо с Москвой поговорить.
Связист вопросительно посмотрел на Бориса и Глеба, на чьих лицах отразилось кое-какое недоумение. Но поскольку я не стал делать никаких разъяснений, он нерешительно встал и направился к аппаратуре. Несколько щелчков переключателей, поворотов верньеров, прочих подобных движений — и Богдан подал мне трубку.
— Говорите, — сказал он.
— Это ты? — спросил Чудо-юдо, не дождавшись даже моего «алло». — Рановато звонишь, не ждал…
— Кое-какие изменения произошли, — сказал я. — Появился твой ученик, Сергей Николаевич. Предлагает боевое сотрудничество.
— Понятно, — вздохнул Чудо-юдо. — Стало быть, сейчас пистолет у твоего затылка держит?
— Нет, пистолета не держит. Но хочет с тобой пообщаться напрямую.
— Хорошо, пусть общается.
Я отдал трубку Сарториусу. Странно, но я заметил, что его всегда невозмутимое лицо немного дрогнуло. Наверно, не от страха, но вот за то, что Сорокин в этот момент не волновался, я не поручусь.
— Здравствуйте, Сергей Сергеевич, — произнес он немного вальяжно, причем, как мне показалось, с некоторой искусственностью. — Нормально себя чувствую. Нет, плечо давно не беспокоит. На мне все как на собаке заживает. Да, это серьезно. Условия? Какие условия, Сергей Сергеевич? Да, конечно. Нет, Диме пока ничто не угрожает. Безусловно, оружие он получит. Но применить против меня не сможет. Конечно, вы можете отдать приказ лично каждому. Валерке и Ване не обязательно, тут я с вами полностью согласен. Подвоха от вас не жду, но лучше напомнить все-таки: любая попытка игры не по правилам будет пресечена превентивно. Не сомневаетесь? Правильно. Я свое слово держу. Хорошо, пусть первым будет Глеб.
Сарториус, которому вроде бы участников экспедиции не представляли, безошибочно подал трубку тому, кому надо.
— Поговори с шефом, он тебе все объяснит. Глеб взял трубку с явной неуверенностью.
— Сергей Сергеевич? Это вы? Вообще-то сейчас с помощью специальных модуляторов можно чей угодно голос сделать. Да, Богдан вызывал, но я этого Богдана сам второй день знаю. Если вы действительно Баринов, то приплюсуйте мой возраст к выслуге лет и добавьте число звездочек на погонах, считая одну большую за две малых… Ха-ха-ха! Все верно, товарищ ге… Сергей Сергеевич. Ладно, поступаю в распоряжение. Борис!
Второй «святой» принял трубку:
— Слушаю! Понял. Нет, вопросов нет. Есть! Даю Богдана. Связист похлопал глазами, но трубку взял.
— Алло! Да, так точно. Нет, проблем не было. Вопросы? Вопросов нет, мы отучены. Лишь бы у вас претензий не было. Спасибо, постараемся. Вас просит…
Последняя фраза относилась ко мне, и я опять взял трубку.
— Дима, — сказал Чудо-юдо, — у меня на сегодня нет оснований ссориться с Сережей. Похоже, и он в этих конкретных обстоятельствах поведет себя нормально. Поэтому постарайся выдерживать все на уровне, не конфронтируйте зря. Дай Сергея.
Я вернул трубку Сорокину.
— Что еще, Сергей Сергеевич? Понятно, сейчас включат. Богдан, прими «Емелю». Хорошо, ознакомимся внимательно. Сарториус повернулся к нам.
— Ни у кого, как я понял, теперь нет сомнений, что мы с Бариновым пришли к консенсусу. Хорошее слово, правда? Молодец Михаил Сергеевич, ввел в наш обиход. Оружие можете взять. Боеприпасов побольше.
— Я извиняюсь, — сказал Лисов-старший, который очередного изменения ситуации явно не мог осознать, — вы, стало быть, теперь одна контора?
— Так точно, — ответил Сарториус. — У вас, Дмитрий Петрович, теперь достаточно много защитников. Могу вам разрешить взять вашу «сайгу». Только давайте уговоримся, что огонь будем открывать не сразу и не абы в кого. Как там «Емеля»?
— Цифровая звукозапись, — прокомментировал Богдан. — Состоит из двух отрывков бесед двух разных людей с одним и тем же человеком. Первый, длинный отрывок записан в августе 1995 года. Второй, короткий — в апреле 1996-го. Есть пояснение, должно быть, для вас. — Богдан мотнул головой на Сорокина: — «Сергей, сам поймешь, кто разговаривал, надеюсь, будет интересно. Остальные могут послушать. С.Б.»
— Ну, раз это для всех, включай.
Запись была хорошо отчищена, хотя явно велась не в студии, а скорее всего через какой-либо скрытый микрофон большой чувствительности. Долетало пение птиц, чуть ли не шуршание листьев и травы. Приятно вспомнить о подмосковном лете в разгар сибирской зимы! Но содержание первого отрывка из разговора между людьми, голосов которых я отродясь не слыхал, показалось мне столь же далеким от наших насущных проблем, сколь заимка Лисовых от «дворца» Чуда-юда… Во всяком случае, поначалу.
«… — Тогда слушай, напрягай мозги, соображай. Начнем издали, с той самой иконки. Сама по себе она, конечно, дорогая. И антиквариат XIV века, и оклад из чистого золота со 132 бриллиантами. Но имеется одно обстоятельство, которое ее удорожает. Дело в том, что есть на свете человек, считающий, что эта самая икона принадлежит ему по праву наследства. И человек этот готов выложить за нее три миллиона долларов. Отсюда и цена такая.
— Что за человек?
— Некто Рудольф фон Воронцофф. Правнук генерал-майора Воронцова, который эту самую икону подарил Ново-Никольскому монастырю в 1912 году.
— Прадед подарил, а правнук забрать хочет? Бога не боится?
— Тут дело сложнее. Во время революции эту самую икону реквизировали, а монастырь упразднили. Потом икона похищена бандой при налете на поезд. Как выяснилось, в той банде был некий Самборский, который после того, как банду ликвидировали, сумел бежать и вывез икону в Польшу. У генерала Воронцова, которого Чека расстреляла за участие в заговоре, был сын Михаил. Он у Деникина до полковника дослужился, потом где-то в Берлине устроился. Умер рано, в 1926 году. Отцу Рудольфа тогда семнадцать лет было. Он быстро вырос, онемечился, с фашистами сдружился. После прихода Гитлера работал в спецслужбах, обеспечивал контакты с русскими белоэмигрантами. В том числе и в Польше. Самборского он обнаружил в 1939 году и то ли сам, то ли еще как, но ликвидировал. А икона после этого оказалась у него. Находилась при нем до 1945 года, пока его не поймали наши и не шлепнули. Но шлепнули только после того, как он выложил одну очень важную информашку. Оказывается, икона эта была контейнером для ключей от сейфа в одном из швейцарских банков.
— Вот оно что… — Наши Воронцова сцапали в Магдебурге. Если помнишь, этот город сперва американцы заняли, и Воронцов, чудак, думал, что открутился. Но тут демаркацию провели, и Магдебург нашим отошел. Правда, семейство свое — Рудольфа и его мать Гертруду — Воронцов успел отправить. А сам задержался. Тут-то его и повязали. На улице. Пока то да се, пока разбирались и выясняли, квартиру Воронцова грабанули. Икону не тронули, а оклад — сперли. Наши же, родные, советские барахольщики. Смершевцы с обыском заявились позже, икону нашли. Когда Воронцов раскололся, из иконы вынули ключик. Но второго-то нет! Сперва сгоряча интенсивно искали оклад, потом маленько поостыли, а лет через десять совсем устали — и забыли. Икону сдали в музей, ключ подшили в дело, а дело спровадили в архив. Подняли его только после августа. Тогда много чего поторопились открыть, но это дело, слава Богу, в надежные руки попало. Икону в том же 1991-м вернули церкви и увезли в Ново-Никольский монастырь. При этом через газеты так это дело разрекламировали — мол, XIV век, чернец Иоакинф, школа Рублева и так далее, — что кое-кому очень захотелось эту икону прибрать. Но самое интересное, что в одном из интервью некий краевед вспомнил о том, что был еще и оклад со 132 бриллиантами. Конечно, прошелся при этом по нашему брату, мол, сволочи чекисты увели. А на самом деле оклад спокойно лежал себе в сейфе у гражданина Чернова по кличке Черный.
