Михаил Нестеров - Группа особого назначения

– Они у меня в машине. Ровно через минуту, – он вздернул рукав пиджака, – они будут здесь. – И вышел из кабинета.

Взгляд Седова, устремленный на старшего следователя, говорил: «Не завидую я тебе».

«Я сам себе не завидую», – ответил он взглядом. Потянувшись к трубке телефона, услышал предупредительный окрик:

– Нельзя! Не трогайте телефон.

Прокопец быстрым шагом прошел коридор. На выходе из прокуратуры дорогу ему преградил здоровенный детина в штатском. Петя резко осадил его попытку заговорить:

– Отвали. Прокуратура. – И раскрыл перед ним удостоверение.

Первое, что бросилось помощнику в глаза, – два микроавтобуса с затемненными стеклами. Они стояли по обе стороны от главного входа в прокуратуру. Кто там, за тонированными стеклами, – можно было угадать с первого раза.

Вишневая «восьмерка» Прокопца стояла на площадке в двадцати метрах от здания прокуратуры, но помощник даже не посмотрел на нее, таким же быстрым шагом он прошел до угла здания. Перед ним открылся прямой участок дороги в пятьдесят метров, заканчивающийся дорожными знаками «пересечение с главной дорогой» и «уступи дорогу». На главной дороге, в пятнадцати метрах от перекрестка, стояла будка дорожно-патрульной службы. Еще издали Прокопец узнал знакомого сержанта Бычкова.

– Привет, Женя, – поздоровался Прокопец, издали протягивая руку. – Как дела?

– Дела у прокурора, – удачно пошутил Бычков.

– У меня к тебе дело, – начал следователь. – Перегороди въезд к прокуратуре.

– В смысле? – не понял сержант.

– Ну, поставь свою машину на пересечении с главной дорогой и никого не пускай туда, – пояснил Прокопец.

– А основание есть? – полюбопытствовал Бычков. – Придет указание – сделаю.

– А по дружбе? Всего на десять-пятнадцать минут.

Бычков приосанился.

– Мне семью надо кормить, Петро. По этой дороге не только граждане ездят, но и высокие чины. Их тоже не пропускать? Или сортировкой заниматься?

– Сортировкой. Остановишь «Мерседес» – черный, последней серии…

Лицо у сержанта вытянулось. Не дослушав работника прокуратуры, он насмешливо произнес:

– Нет, брат, лучше я своего шефа, начальника ГАИ, тормозну. А ты чего в такой мороз в одном пиджаке?

Прокопец понял, что теряет время. Чуть подумав, он сказал:

– Я сейчас.

«Восьмерка» завелась с пол-оборота. Молодой следователь подъехал к знакам у дороги и, развернув машину, перегородил узкий проезд.

За его действиями с тревогой наблюдал сержант Бычков. Когда двигатель «Жигулей» заглох, сержант, тихо матерясь, чуть ли не строевым шагом направился к Прокопцу.

– В чем дело, гражданин?! – официально обратился он, играя желваками.

– Да вот, машина заглохла, – сокрушенно качая головой, ответил следователь и открыл капот. Покачав головой, вытащил загодя припасенный молоток. – Пожалуй, тут без серьезного инструмента не обойтись. – Не глядя на изумленного сержанта, Прокопец снял крышку трамблера и грохнул молотком по бегунку. – Ё-моё… – подражая персонажу из телерекламы, проговорил он. – Что ж я наделал-то?..

– Да я на тебя протокол составлю, – прошипел Бычков. – Фамилия!

– Лотерейкин, – отозвался Прокопец.

Оставив сержанта и машину, которую поставил на ручной тормоз, следователь бегом направился ко второму въезду к прокуратуре, находившемуся за сто пятьдесят метров от этого места. Он подумал о том, что можно было бы и не курочить трамблер, но в этом случае исчезла бы театрализация его действа. А так все получилось очень эффектно, довольно улыбался следователь.

«Успею, – думал Прокопец, то и дело оглядываясь. – Должен успеть». Он не знал, по какой дороге поедет Кавлис, но одну из них он надежно перекрыл. Ненадолго, но времени хватит. По звонку Аксенова Кавлис мешкать не будет, поспешит за «хорошими новостями». Только бы Седов с Баженовым не хватились помощника следователя, в этом случае они сами перекроют обе дороги, поджидая Николая.

«Нет, все равно успею».

Прокопец улыбнулся, представив себя на месте Аксенова: вот это он обрадовал парня!

Шура хотел повернуть направо, но проезд оказался закрыт. Водителю показалось, что сержант, машущий жезлом, как-то особенно зло посмотрел в сторону роскошной машины Евсея Кришталя.

– К прокуратуре можно подъехать с другой стороны, – посоветовал Кавлис.

– Я знаю, – отозвался Шура, пропуская легковушку, чтобы снова влиться в поток. – Столько профессионалов развелось, – пробурчал он, покосившись на вишневую «восьмерку».

На пересечении с Юбилейной улицей на дорогу неожиданно и смело шагнул худощавый человек, несмотря на мороз – в одном костюме. Привлекая к себе внимание пассажиров «Мерседеса», он посылал им недвусмысленные жесты.

– Останови, – приказал Кавлис водителю и обернулся к приятелям. – Это Прокопец, помощник Аксенова. Похоже, поджидает именно нас.

– Не нравится мне это, – качая головой, произнес Зенин. Открывая дверь со своей стороны, он подвинулся, давая место следователю.

Прокопец с ходу отдал приказание водителю:

– Давай прямо, не сворачивай.

Шура вопрошающе взглянул на Кавлиса: «Кого из вас теперь слушать?»

– Давай, давай, – поторопил его Прокопец. – Прокуратура. Тебе тоже «корочки» показать?

– Мне не надо, – ответил водитель, выруливая на дорогу. – Покажешь моему хозяину, типун мне на язык.

– Что случилось, Петро? – спросил Кавлис, глядя на возбужденное лицо следователя. – Тебя Дима послал?

– Думаю, еще как послал, – согласился Прокопец. – Только вслух не решился – руоповец рядом стоял.

– Куда ехать-то? – грубо осведомился Шура.

– Подальше отсюда, – пояснил Прокопец. – Как можно дальше. Короче, Николай, тебе и твоим приятелям московский РУОП плетет лапти. И связано это с делом по «Группе «Щит».

– А при чем тут мы?

– Хотят выехать на вас. Прямых доказательств у них нет, нет и косвенных, но нервы попортят. Возле прокуратуры вас ждут бойцы СОБРа – вот такие дела.

Соображая, Кавлис наморщил лоб.

– Димка в курсе?

– Сейчас да. А вот когда звонил тебе, ни о чем не догадывался. Баженов и Седов – еще те провокаторы. Им не то что дело выгодно потянуть, а проявить инициативу. Детали додумывай сам.

Кавлис кивнул. Пристально вглядевшись в следователя, спросил:

– У тебя какая машина, Петро?

Прокопец понимающе ухмыльнулся:

– Вишневая.

– Попадет тебе.

– Наверное… – Он согласно кивнул, но так и не смог согнать с губ самодовольной улыбки. – Короче, мужики, мне с вами не резон надолго оставаться. Недавно я одному предлагал явиться с повинной – он не захотел. А мне придется. Чем быстрее, тем лучше. Шефу там одному нелегко. Давай, друг, – обратился он к водителю, – прижимайся, высадишь меня.

Ловчак, сидевший у левой двери, протянул Прокопцу диктофон Аксенова.

– Передай следователю, – попросил он.

– Откуда он у тебя? – Прокопец узнал диктофон начальника: крышка кассетоприемника была изрядно поцарапана, дочь следователя, Ольга, прилепила на нее наклейку от жвачки, Аксенов долго потом счищал ее.

– Врач отдал. По просьбе Аксенова он хотел задать Авдонину несколько вопросов о мальчике.

– Задал? – машинально спросил Прокопец, всматриваясь в полупрозрачную крышку: на приемной катушке было приблизительно около десяти минут записи, так на взгляд определил следователь.

На этот вопрос Ловчак пожал плечами:

– Если и задал, то Авдонин ему ничего не ответил. Иначе Аксенов был бы в курсе их разговора.

Прокопец вынул из диктофона кассету и протянул Кавлису.

– Ну-ка, Николай, включи магнитолу. Послушаем, что там говорил врач Авдонину.

Кавлис перемотал пленку на начало и включил воспроизведение.

Вначале слышалось лишь шипение пленки, затем четкий и громкий голос Марата:

«Андрей… Все хорошо. Я снова рядом с тобой».

– Это голос Марата, – пояснил Ловчак.

Прокопец приложил палец к губам: «Тише».

«Андрей, ты должен ответить мне на один вопрос: что говорил тебе мальчик, которого ты вез в машине? Нет, с ним ничего не случилось, он даже не пострадал. Всего несколько слов, Андрей».

Магнитофон около двух минут воспроизводил только тишину. Потом до приятелей донеслись какие-то ритмичные щелчки, которые вскоре были опознаны, как шаги. Затем приятный женский голос:

«Марат Киримович, вас к телефону».

– Это Катя, – узнал по голосу медсестру Ловчак. – Как раз она дежурила в тот день.

Динамики исправно передали, как вышел из палаты врач.

– Он не выключил диктофон, – начал было Зенин, но Прокопец вскинул руку:

– Тихо! Слушайте.

«Я вез мальчика», – прозвучал слабый, едва различимый голос.

Кавлис тут же прибавил громкость.

«Ему угрожали… Держали в плену… В церкви… Он сбежал… Он просил отвезти его в больницу… Нет, сначала в милицию… Потом в больницу…»