Владимир Гриньков - Ментовские оборотни
Мужчина не производил впечатления опасного криминального элемента и вообще имел вид заморыша в очках, жертвы бумажно-бухгалтерской работы, но папочки в его руках Платон Порфирьевич почему-то испугался, и отчего-то тревожно Гуликову сделалось.
Разволновавшийся Платон Порфирьевич даже вышел из машины, встал рядом с незнакомцем и тоже на свой «Запорожец» посмотрел. Ничего он необычного и подозрительного не увидел. А очкарик с папочкой все так же молча обошел машину и теперь с другой стороны ее разглядывал. Гуликов последовал за ним. Но и с той стороны все было как обычно. Никто на боковое зеркало не покусился и бранных слов на дверке гвоздиком не нацарапал. И тем более теперь непонятен был Гуликову интерес, проявляемый очкариком к его машине. Не знал Платон Порфирьевич, что мы его уже снимаем и быть ему теперь героем нашей передачи.
– М-да, – вдруг произнес товарищ с папочкой и посмотрел на Гуликова скорбно.
Гуликов мгновенно присмирел, как пациент на приеме у врача.
– Застрахована? – с печалью в голосе осведомился очкарик.
– А как же! – ответил Гуликов, отчего-то сильно испугавшись.
– Так у вас, наверное, по обязательной страховке, – предположил владелец папочки. – Гражданская ответственность. Да?
Он посмотрел так, что Гуликов вдруг заподозрил – бесполезная страховка оказалась и не поможет она ему ничем.
– Обязательная, – признал упавшим голосом Платон Порфирьевич.
– Плохо дело, – вздохнул незнакомец, и лицо у него такое скорбное сделалось, будто мимо них сейчас покойника проносили.
Разволновавшийся Гуликов еще раз обошел вокруг своей машины.
– Что там за выплаты по обязательной страховке? – сказал незнакомец. – Тьфу! Плюнуть и растереть! Слезы одни! Случись что – так денег на выплаты не хватит.
Платон Порфирьевич слушал, недоумевая.
– Нужна нормальная страховка! – сказал очкарик с убежденностью, свойственной продавцам витаминных добавок, бабушкам, всучивающим горожанам на улицах буклеты с информацией о наступающем в аккурат на следующей неделе конце света, и еще…
– Вы из страховой компании? – осенило Гуликова.
– Да! Но это ничего не значит! – торопливо произнес разоблаченный очкарик.
Гуликов нервно сжал и разжал кулаки и, легко перейдя на «ты», сказал доброжелательно:
– Ты меня не зли, мужик! А не то я тебе из твоего пенсне быстро стеклышки повыковыриваю!
– Вы не так меня поняли! – засуетился страховой агент. – Ведь дело добровольное! Разве кто заставит вас, если вы сами того не пожелаете?
– Ты мне мозги не пудри! Дураков тут нету, чтобы с лишними деньгами распрощаться. И лишних денег тоже нету. Так что вали отсюда, я спешу.
Гуликов уже понял, что напрасно пугался, и теперь он стремительно возвращался в исходное состояние душевного равновесия.
– У нас сегодня скидки! – затараторил агент. – Рекордно низкие тарифы! Многие даже удивляются и нас благодарят потом! Никто не верит, что так дешево! Желаете взглянуть?
А сам уже совал в руки Гуликову листок с расценками. Гуликов заглянул и сильно удивился.
– Это что за цифры? – спросил он. – Цены на автомобили?
– Нет, это тарифы в долларах, – сказал упавшим голосом агент.
Вот тут наш Гуликов неприятно удивился.
– Слушай сюда, родной, – сказал он, до сих пор недоумевая. – Эту машину, – он бережно погладил ржавое крыло «Запорожца», – я три года назад купил у соседа за пятьдесят долларов. Улавливаешь смысл моих от сердца идущих слов? Я за твой тариф, – ткнул пальцем в бумажный листок, – могу еще пять таких купить и каждый день менять, как трусики-недельки.
– Вы меня не поняли, – упорствовал агент.
– Я тебя понял, – не согласился Платон Порфирьевич. – Ты добровольно от машины отойдешь или я тебя прямиком отправлю в «Оптику» твои очочки ремонтировать?
Агент нервно поправил свои оказавшиеся в опасности очки и благоразумно отступил на шаг.
– Я для вашей же пользы! – сказал он испуганно. – Машина ваша, может быть, и стоит малых денег, а все же транспортное средство и по дорогам ездит.
Как оно по дорогам ездит, Гуликов знал. Крейсерская скорость пятьдесят километров в час, или шестьдесят максимум, но это уже при сильном попутном ветре или если под уклон. А быстрее никак нельзя. Гуликов однажды рискнул, потом долго собирал рассыпавшиеся по асфальту детали «Запорожца».
– Тут дело не в цене одной только вашей машины! – горячился словоохотливый агент. – Не дай, конечно, бог, но можно ведь и в кого-то въехать такого, что огромный может быть ущерб! Возьмем для примера классический случай…
Тут Гуликов едко усмехнулся.
– Да, известная сказка, – кивнул он. – Въезжает «Запорожец» в «шестисотый» «Мерседес»…
– Нет, – покачал головой агент. – Въезжает «Запорожец» в автовоз, перевозящий много «шестисотых» «Мерседесов»…
Усмешка на лице у Гуликова растаяла.
– Реальная история, между прочим, – поведал агент, немилосердно травмируя душу автолюбителя Гуликова. – В прошлом году случилась. После удара «Запорожца» водитель автовоза впал в шоковое состояние, не справился с управлением, и автовоз опрокинулся в кювет. Вспыхнул пожар, и «Мерседесы» все сгорели.
Платон Порфирьевич трусливо вытер потные ладошки.
– И что? – спросил он дрогнувшим голосом. – Пришлось квартиру продавать?
Агент снял свои нелепые очочки, подышал на них, протер извлеченной из кармана несвежего вида тряпицей и только после этого сказал:
– Водитель «Запорожца» проживал в малометражной однокомнатной квартирке рыночной стоимостью тридцать тысяч долларов. Стоимость одного только «Мерседеса» была больше ста тысяч. А «Мерседесов» тех на автовозе было…
– Ой! – ужаснулся Платон Порфирьевич, который хоть и не в однокомнатной жил квартире, а все-таки и ему не хватило бы денег пускай даже за один «Мерседес» заплатить. – И как же этот… Ну, на «Запорожце» который… как он из положения вышел?
– У него уже не спросишь, – ответил агент, водрузил очки на переносицу и посмотрел на собеседника жестоким взглядом голодного удава.
– Сбежал? – спросил Платон Порфирьевич и сам же в этой своей версии усомнился.
– Не думаю, – не стал с ним церемониться агент.
– Убили?! – обмер Гуликов.
Агент вздохнул и развел руками. Что тут, мол, поделаешь. Люди и так существа смертные, а если кто на «Запорожце» ездит, так за его жизнь вообще нельзя давать и пятака.
– Так что – будем страховаться? – спросил вкрадчивым голосом агент.
Гуликов испуганно кивнул в ответ, и тут же с ним случилась какая-то метаморфоза. То ли в голове его от этого кивка мысли встряхнулись и по-новому легли, то ли просто он очнулся, но он будто вдруг прозрел.
– Ах ты, гад! – сказал он с чувством, и не успел агент увернуться, как был схвачен железной лапищей автолюбителя Гуликова, который обожал во время визитов к своей живущей в далекой деревне матушке забавляться колкой дров. – Пужать меня надумал, бухгалтер?
Слово «бухгалтер» Гуликов произнес с такой ненавистью, будто в его личной табели о рангах недостойных представителей рода человеческого эти на самом деле уважаемые люди находились где-то между растлителями малолетних и каннибалами.
Страховой агент испытал настоящий страх. Его жизнь сейчас была не в его руках. Мы издалека все видели, но помочь ничем не могли. Агенту надо было бы сказать, что он от нас. Гуликов уже занес кулак.
– Я от Колодина! – быстро произнес агент.
Он успел за мгновение до ужасной развязки. Потому что успей Гуликов его ударить, выбор был бы небогатый. Тут либо инвалидность, либо даже вовсе труп. А на банальное сотрясение мозга можно было даже не надеяться.
Гуликовский кулак остановился в сантиметре перед носом побледневшего агента. И ни нос не пострадал, ни нелепые агентские очки.
– Чего? – переспросил Гуликов, по-прежнему не выпуская собеседника из своих цепких рук.
– Я от Колодина, – пролепетал агент. – Программа «Вот так история!». Слыхали, может быть?
Сидящий рядом со мной Демин произнес уныло:
– Все, блин, отснялись! Короткий получается рабочий день!
Он был раздосадован. Столько готовились, и так быстро нас разоблачили. Уж лучше бы Гуликов агенту врезал. Вот это была бы съемка, вот это красота!
– Я думаю, что все еще впереди, – успокоил я Илью. – Хоть я сейчас к ним в кадр пойду, так все равно у нас все сложится, вот увидишь.
Тем временем агент продолжал бороться за свою жизнь.
– Нас снимают, – сообщил он Гуликову. – Вон тот фургончик видите? С затемненными такими стеклами… Там сам Колодин прячется. А еще из окон нас снимают. Не знаю точно, где камеры стоят, но две штуки где-то спрятали, мне Колодин перед съемкой говорил.
Гуликов растерянно засмеялся и выпустил наконец свою жертву.
– Вы нас простите! – сказал агент извиняющимся голосом. – Розыгрыш! Помашите ручкой вон туда!
И Платон Порфирьевич действительно нам помахал, хотя он нас сейчас не видел, а верил своему собеседнику на слово. После этого он торопливо влез в свой «Запорожец» с явным намерением уехать. Со стороны это выглядело как паническое бегство.
