Комбат. Олимпийский характер - Андрей Воронин
– Пышкин, мне что, тебе рассказывать о том, что еще со времен Советского Союза ко всем знаменитым и богатым людям КГБ, а теперь ФСБ приставляет своих людей, которые докладывают о каждом их шаге? Ведь чем больше о человеке знаешь, тем легче им манипулировать, – покачал головой Комбат.
– А с виду такой обычный, – пожала плечами Сойкина.
– Скажешь тоже, обычный! – хмыкнул Пышкин. – Он профи в своем деле. Охранник и водитель от Бога. Знаешь, сколько раз он мне жизнь спасал?!
– Да, но сейчас же он вас, и не только вас, но и нас реально подставил! – напомнила Сойкина.
– Ну да, в этот раз он показал свое истинное лицо. Может, просто его вторые хозяева ему больше заплатили? – высказал предположение Пышкин.
– А ты что, мало ему платишь? Жадный ты, что ли? – усмехнулся Комбат.
– Да я думал, что достаточно… – начал оправдываться Пышкин.
– Да не оправдывайся ты! Не в деньгах дело. Я уверен, что его приставили к тебе, чтобы он следил за каждым твоим шагом и докладывал, – сказал капитан Рожкин.
– Так он же у меня из Москвы! – пожал плечами Пышкин.
– Ну вот, в Москву и докладывает.
– Давайте и отсюда бутылку на дегустацию возьмем! – предложила Сойкина.
– Только дегустатора нужно подобрать подходящего, – вздохнул капитан Рожкин, – чтобы распробовать с трех капель мог. А то чахнет рюмку и скопытится.
– Фу, как вы грубо говорите! – хмыкнула Сойкина и умыкнула-таки бутылку.
Они успели даже подремать, когда где-то под утро фура резко затормозила. И тут же кто-то из водителей стал открывать фуру.
– Что за хрень! – проговорил мужчина. – С этой стороны не заперто, а не открывается.
Комбат, махнув всем рукой, чтобы спрятались в глубину, осторожно отпер дверь изнутри, а сам тоже метнулся в тень.
– Что ты несешь! – послышался заспанный второй голос. – Здесь все открыто.
– И правда! – удивленно сказал первый.
Они вытянули один из ящиков. И как раз тот, из которого Сойкина взяла бутылку для дегустации.
– А это что за хрень! Бутылки нет! – опять возмутился первый.
– Ну, это уж я не знаю… – вздохнул второй и, заскочив в кузов, взял из одного ящика бутылку, чтобы поставить в пустую ячейку.
– Все, теперь Семеновна нас примет по полной программе! – сказал первый.
– А чегой-то тут ментов столько вокруг? Ловят они кого или что? И в дороге несколько раз тормозили. И тут, у Семеновны, прямо как засада…
– Может, зэки какие сбежали? – высказал предположение один.
– Может, и зэки… – вздохнул второй.
Они понесли ящик, а фуру оставили открытой. Комбат тут же сказал:
– Быстро по одному выходим и врассыпную. Встречаемся на Красной, 7, с тыльной стороны. Если кто пешком не дойдет, попутку словить можете!
– Опять под землю полезем? – спросил Пышкин.
– Там видно будет, – проговорил Комбат в задумчивости.
Первым соскочил Пышкин и, осмотревшись, спокойно, как случайный прохожий, пошел по трассе вперед.
Фура стояла так удобно, что приехавшим ментам ничего не было видно.
Следующим соскочил капитан Рожкин и подал руку Сойкиной. Они сразу перешли на другую сторону трассы и пошли в обнимку, как влюбленная парочка.
Когда соскочил Комбат, на парковку как раз подъехал джип Марго, которая, похоже, догадалась, что ее постояльцы сбежали в фуре. Комбату пришлось отстреливаться. Но он успел запомнить номер фуры, в которой везли водку, и, не выпуская из рук автомата, свернув с трассы, побежал вверх в горы.
Преследовавшие его милиционеры почему-то бежать туда не рискнули.
Через несколько шагов, когда его стало слегка покачивать, сам Комбат понял почему.
Глава 19
Роберт Стэп был обескуражен, до дрожи напуган одним видом подвала, в котором местные держали Ангелину Сойкину. Да, она вредная, ввязалась в мужские игры, это ясно. Но чтобы молодую девушку держали на пустыре, в подвале, прикованной к железному шесту, чтобы ей, московской журналистке, вместо душа и туалета предложили ведро… Это было жутко. И Роберт очень ясно понимал, что, если он сейчас что-нибудь сделает не так, не выполнит или неправильно выполнит какую-нибудь просьбу, а точнее – приказ тех, кто его сюда послал, если не остановит эту вездесущую Сойкину, его самого могут посадить на цепь в каком-нибудь подвале, стереть в порошок, уничтожить.
Ведь еще в Москве он отлично понял, что его отец и Тигр каким-то образом связаны с этим делом о паленой водке и, кто знает, может, даже имеют от этого неплохие доходы. Роберт еще, когда был студентом, по своему чисто журналистскому любопытству подслушал несколько весьма интересных разговоров своего отца с какими-то странными личностями с Кавказа. Он понял, что дело касается оружия. И что это оружие каким-то образом должно приносить кому-то здесь, в Москве, доходы. Конечно, Роберт ни о чем тогда у отца не расспрашивал, он вообще с отцом на такие темы не разговаривал. Но то, что подобные схемы возможны и с водкой, которая производится в Сочи, на каком-нибудь бывшем военном складе, а потом продается по всей стране, в том числе и в Москве, он не исключал. Такие сложные комбинации могли разыгрывать не меньше чем московские гроссмейстеры, даже мастерам спорта без солидного прикрытия они не по плечу.
И именно отец Роберта, Степанюк-старший, с Тигром, надо понимать, и могли быть тем солидным прикрытием, под которым велась довольно прибыльная для всех игра. Ну а генерал Власов, который теперь по заданию своих московских кураторов так печется о судьбе Сойкиной, крышует этот водочный бизнес здесь, на месте.
В юные годы Роберт, возможно, даже ринулся бы писать статью на эту более чем скользкую тему. А теперь, имея опыт Сойкиной, Роберт изо всех сил делал вид, что его лично все, что связано с водкой, вообще не интересует.
Главным для него было нейтрализовать Сойкину. Но теперь, когда они появились в отеле и подходили к
