Миша Бродский - Дорога сквозь мёртвую и живую

Я могу одним ударом пальца убить любого человека. Для некоторых точек мне даже не надо удара или прикосновения к коже. Достаточно просто поднести палец точно к этой точке.

Для меня убить или искалечить такого, как Халеф, – это просто. Победить и не забрать здоровье – задача из более трудных категорий.

Но не зря я был лучшим учеником Захри. Не зря Захри заставлял меня долго играться с приговорёнными к смерти преступниками, обездвиживая их на время и снова заставляя драться или в этот день, или на следующий.

Не было страшнее наказания, чем попасть в руки палачей школы мангусты. Нам заказывали или медленную и мучительную смерть, или смерть как бы без причины. Жил человек и вдруг умер. Почему, отчего, никто не знает. Просто смерть Захри не заказывали. Палачей, убивающих легко, было много и без нас.

Не хотел я убивать или калечить Халефа. И не только потому, что обещал Ору. Неожиданно для себя я почувствовал, что нравится мне этот парень.

Короткий жёсткий удар пальцем в точку между правым плечом и грудной мышцей – и правая рука Халефа повисла как плеть. Мягкий чистый уход от попытки захвата левой рукой и несильный удар – прикосновение в точку подмышкой левой руки. И опять жёсткий удар пальцами в мышцу левого бедра. Как укусы мангусты.

Всё. Можно возвращаться и доедать свой ужин. Я подошёл к Ору, и мы вернулись в таверну.

– Что будет с Халефом? – спросил Ор.

– Похромает денёк и придёт в норму, – ответил я равнодушно.

– Я в тебе не сомневался. С меня причитается.

– Да нет. Я думаю, это с меня причитается. Спасли Вы меня сегодня, дядя Ор. Я теперь про себя много нового знаю.

– Ну и ладно, надо поесть, что-то я проголодался.

Сели за стол и хорошо поели, не отвлекаясь на разговоры. Аппетит у нас был просто зверский.

Через два дня под вечер в таверну зашёл Халеф. Мы с Ором сидели как всегда в углу и неторопливо ужинали. Халеф подошёл к нам и поздоровался. Ор предложил ему сесть с нами. Тот не стал отказываться и сел на циновку рядом со мной. Я взял лепёшку и положил её перед ним. Халеф разломал лепёшку на две части и вернул мне половину.

Во все времена у всех потомков Авраама преломить хлеб означало одно: за столом сидят друзья. Ор взял мою половину и отломил от неё кусок. То же он сделал с половиной Халефа. Подавальщик принес кувшин вина для Ора и Халефа и кувшин молока для меня, и мы, не торопясь, съели хлеб.

– А хорошо сидим, – сказал Ор.

Халеф улыбнулся. Хорошая у него улыбка. И я вдруг почувствовал, что улыбаюсь тоже. Только не думаю, что у меня это получилось так же хорошо.

Но я, может быть впервые в жизни, сидел с людьми, с которыми мне не надо было следить за своим лицом. Как получилось, так и хорошо. Удивительное чувство. Даже с Захри я не мог это себе позволить.

– Быстро ты меня заделал. Даже обидно. Спасибо, что не убил, – сказал Халеф.

– Да уж, повезло тебе. Попал на лучшего. Другой бы, точно, если и не убил бы, то покалечил наверняка.

Ор и Халеф рассмеялись.

– Со скромностью у тебя проблем нет. Вот уж чего не думал, – проговорил Халеф сквозь смех.

Я тоже улыбнулся.

– Это тебе, большому и сильному, можно ждать, когда похвалят. Мне приходится обходиться своими силами. Иначе не дождёшься.

Тут уж они окончательно завеселились.

Отсмеявшись, Халеф попросил:

– Ты бы показал мне свои приёмы. Очень уж здорово у тебя это получилось третьего дня.

– Тебе это надо? Ты дерёшься, чтобы жить. А я живу, чтобы убивать.

И снова эти два придурка покатились со смеху. Что я такого смешного сказал? Ума не приложу. Но вдруг поймал себя на каком-то идиотском подхихикивании. Ещё немного, и мы уже втроём катались от смеха. Посмотрел бы на меня сейчас учитель Захри...

В таверне было уже довольно много народу и все стали поглядывать в наш угол. Поднялся высокий, бородатый мужчина и подошёл к нам.

– Мир вам евреи. Я Салех сын Авиуда из племени Симеона. Уважаемые, я тут один. Разрешите присоединиться к вам?

– Садись Брат. Места на всех хватит. Меня ты, наверное, знаешь. А это Халеф сын Иефонии Иудей и Осия сын Нава Ефремлянин, – представил нас Ор.

Салех подозвал подавальщика, приказал принести вина и чего-нибудь покрепче. Следуя его примеру, к нам стали подсаживаться и остальные посетители. Каждый заказывал новые напитки. Наша команда тоже не отставала.

Салех рассказал историю о том, как Иосиф взялся за десять лет научить разговаривать осла Фараона. Когда Иосифа спросили, как он это собирается сделать, он ответил:

– За десять лет или я умру, или Фараон умрет, или осел умрет. Что-то обязательно случится.

Теперь уже грохотала вся таверна.

Старый левит, одним из последних присоединившийся к нашей компании, рассказал историю о египетском чиновнике.

Чиновник весь день решал важные государственные дела. Пришёл домой усталый и сказал жене: «Если кто меня будет спрашивать, всем говори, что меня нет дома».

Тут раздался стук в дверь, и мужской голос спросил, дома ли чиновник. Жена ответила, что да, муж дома. Взбешенный египтянин заорал на нее: «Я же тебе сказал всем отвечать, что меня дома нет». – «Успокойтесь. Это не к Вам приходили. Это ко мне», – ответила жена.

Купец измаилтянин рассказал историю про купца мадианитянина. Того спросили: «Сколько будет, если сложить два и два?» Мадианитянин ответил вопросом: «А мы покупаем или мы продаем?».

Каждая новая хохма вызывала новый приступ смеха у всей компании и новые заказы подавальщикам.

Салех обратился ко мне:

– Осия, ты чего там пьёшь? Неужели молоко?

Я ответил:

– Дядя Салех. Мне для дури вина не надо. Я от рождения натурально дурной. Трезвый пьяную компанию не порчу.

Снова все покатились от смеха. Что-то я попал в записные шутники. Что ни скажу, получается, как будто схохмил. Все держатся за животы. Видел бы это Захри...

Разошлись далеко за полночь. Некоторых пришлось разводить по комнатам. Только Ор был ни в одном глазу. Как будто и не пил. Да я, поскольку пил только воду и молоко. Халеф ушёл на своих ногах, правда, шатало его сильно.

С небольшими изменениями и почти в том же составе всё это повторялось ещё три дня. К нам присоединились два парня из военной школы, и уехал купец измаилтянин. Его место занял купец мадианитянин.

И когда мадианитянин стал рассказывать историю, про то, как купца измаилтянина спросили, сколько будет два прибавить два, со всей честной компанией случилась настоящая истерика. Мадианитянин ничего не понял: хохма, безусловно, хорошая, но ведь он не успел её рассказать до конца...

Да, так хорошо я никогда не жил.

На восьмой день всё изменилось. Уехал Салех. Тихо исчезли левиты. Ребята из школы тоже не пришли.

Забежал только Халеф. Поел с нами на скорую руку, сообщил долгожданную весть о том, что завтра в солдатской школе ждут Корея, и побежал дальше.

– В общем так, – сказал Ор, – завтра ты отмени свой обычный утренний поход. Должен всё время быть поблизости. А когда придёт Корей, должен сидеть и ждать в общем зале.

Я Корею накрою в задней комнате. Ты же всё время будь под рукой. Очень плохо будет, если ты его здесь прозеваешь. Думаю, это твой единственный шанс.

Протекцию я тебе составлю. Только не любит Корей вашего брата палача. Боится, видно, что сам рано или поздно в руки к таким попадет. Да и брата своего Захри не любил и на порог не пускал.

Ну да ничего, не дрейфь. Обломаем как миленького. Захри он остался должен? Вот пусть теперь с тобой за долг брату и рассчитывается.

– Хорошенькое напутствие Вы мне даёте перед важной встречей, дядя Ор. Ничего не скажешь, умеете ободрить человека.

– Тьфу на тебя, поганец. Даже в такой ситуации не можешь без своих хохм обойтись.

Ничего себе хохмы. Я-то был серьёзен, дальше некуда. Видно не избавиться мне теперь от клейма хохмача никогда. Профессия – палач, призвание – хохмач... Хорошее сочетание.

Глава 02. Захри. Школа убийц мангуст.

Чтобы боль не умерла раньше человека, у человека должна оставаться надежда. Тогда он будет умирать долго и плохо.

Древний кодекс Палача.

... лев прыгнул на меня. Он схватил меня за плечо, и мы вместе покатились вниз.

Свирепо рыча над моим ухом, он встряхнул меня, как терьер встряхивает крысу.

Я впал в полное оцепенение. Это было какое-то полусонное состояние.

Не было ни чувства боли, ни ощущения страха, хотя я и отдавал себе полный отчёт в происходящем. Я слышал, как хрустят кости и рвутся мышцы.

Нечто подобное рассказывают о действии хлороформа больные, которые видят всю операцию, но не чувствуют ножа.

Вероятно, это особенное состояние переживают все животные, убиваемые хищником.

Давид Ливингстон. Путешествия и исследования в Южной Африке.