Игорь Градов - Чувак и надувная свобода
— Да, парень, вляпался ты крепко. Рон Джереми на тебя, мягко говоря, большой зуб имеет. Мало того что ты дал ему прилюдно по морде — дело в общем-то житейское, и я тебя понимаю — спьяну чего не сделаешь, но ты умудрился еще сорвать его предвыборный митинг. А это уже плохо…
— А что вы так за него переживаете? — прищурился я. — Он вроде бы еще не мэр. И не известно, станет ли…
— Нет, пока не мэр, — согласился Стив, — но наверняка станет. Члены городского совета решили сделать на него ставку. Во-первых, Рон — популярный актер, значит, выборы привлекут внимание прессы, а это уже хорошо. Во-вторых, он обещал не лезть в чужие дела. Вот наши с ним и договорились — его делают главой Катарсиса, а он закрывает глаза на маленькие шалости наших «отцов города». И все довольны!
— А вы-то сами как? — спросил я. — За кого вы лично?
— Я сам за себя, — отрезал Норман, — но всегда — за закон. Джереми мне, скажу честно, очень несимпатичен, но и против него я тоже не пойду — иначе после выборов не видать мне моей должности, как своих ушей. Так что сам соображай, парень. Но мой тебе совет, причем бесплатный: уезжай отсюда, и как можно скорее. Пока Джереми еще не мэр, у тебя есть шанс, а потом…
— С удовольствием смотался бы, — честно признался я, — хоть сию секунду, но, к сожалению, не могу: трейлер сломался, а денег на ремонт нет. Вот и вкалываю уборщиком, — я кивнул на швабру, которой с самого утра драил полы, — чтобы заработать немного. А потом, как только починю машину, скажу всем «до свидания»!
— Ладно, парень, — вздохнул Стив, — я тебя предупредил. Если не можешь сейчас смыться, то по крайней мере веди себя тише воды, ниже травы. И постарайся не попадать в разные истории, а то мне придется упечь тебя за решетку — ради общественного порядка и спокойствия.
С этими словами Нортон кивнул Лонгу и покинул магазин, а я продолжил начатое дело — полировать полы.
Следующие несколько дней прошли более-менее тихо. Днем я прилежно мыл коридоры и туалеты, а вечером мы с Люси ходили в киношку или смотрели телик у нее дома. Чампа я больше из трейлера одного не выпускал — от греха подальше. Пес смотрел на меня печальными глазами и тяжело вздыхал, но я был непреклонен — посиди, дружок, взаперти, это для твоего же блага: очень не хочется, чтобы тебя забрали в приемник для бездомных животных или того хуже — застрелили.
И вот наконец наступила долгожданная пятница — я получил честно заработанный чек и отправился в банк, чтобы обналичить. Этих денег должно было хватить для начала ремонта, и при удачном стечении обстоятельств я мог бы смотаться из этого городка уже через неделю. Я твердо решил: как только трейлер приведут в порядок, тут же удалюсь, причем по-английски — ни с кем не попрощавшись.
Единственным человеком, кому я скажу «до свидания», будет Люси. Я решил, что даже подарю ей что-нибудь — недорогую цепочку, скажем, или колечко (если, конечно, останутся бабки). Люси мне определенно нравилась: не лезла с дурацкими разговорами, когда я приходил после работы уставший, не мешала смотреть телевизор, хорошо относилась к Чампу. Что еще нужно? Но строить с ней более серьезные отношения я все-таки не хотел — не тот я человек, чтобы вить семейное гнездо и заводить детей. Особенно после недавних событий в Парадизе… Свобода для меня, как говорится, превыше всего.
…Когда я добрался до банка, перед заветным окошком уже стояла небольшая очередь — человек пять-шесть. Впереди меня топталась толстая тетка с двумя девочками (одной — года три, другой — лет пять-шесть). Дети то и дело дергали ее за платье и канючили: «Мама, мне жарко… Мама, пить хочу! Мама, где здесь туалет?»
Через пять минут меня стало от них тошно. Ненавижу детей — те еще уроды: сначала сидят у тебя на шее, тянут последние деньги, а потом, в старости, когда ты в них по-настоящему нуждаешься, сваливают куда-нибудь, не пишут и даже не звонят. Не говоря уже о том, чтобы помочь родному папаше материально… В общем, настроение у меня было хуже некуда — измотался, обалдел от дикой жары и пыли, да тут еще эти спиногрызки…
Стрелка часов над окошком кассы неумолимо приближалась к пяти часам — времени закрытия, и я уже начал немного нервничать — успеть бы. Очень не хотелось откладывать ремонт трейлера еще на несколько дней — осточертел мне этот Катарсис, надоел хуже горькой редьки.
Очередь между тем потихоньку двигалась. Я уже начал прикидывать, какие детали мотора заменю в первую очередь, как вдруг двери банка распахнулись и в зал ввалились несколько девиц. Выглядели они странно: в мешковатых комбинезонах (вроде тех, что носят грузчики), на лицах — резиновые звериные маски. Но, несмотря на эти ухищрения, сомневаться в том, что это были именно девицы, не приходилось — такой лак на ногтях могли иметь только женщины, да и прически выдавали. И вообще — фигура, движение, жесты…
Налетчицы размахивали дамскими пукалками 22-го калибра. Не бог весть какое оружие, конечно, но дырку в животе проделать может, особенно с близкого расстояния.
Одна из девиц сразу же ткнула пистолетом охраннику в грудь, и тот повалился в кресло. От испуга секьюрити выпучил глаза и задрал обе руки выше головы. Оказывать сопротивление он и не думал — не тот человек, чтобы изображать из себя героя. Между прочим, правильно поступил: только дураки рискуют жизнью ради чужих денег. Кроме того, все банки и кассы застрахованы, и в случае ограбления им возместят убытки. Мужик, видимо, это прекрасно понимал, а потому и не рыпался.
Дамочки дружно завопили: «Это ограбление, всем лечь на пол!» — и стремительно разбежались по залу, взяв на прицел немногочисленных посетителей и персонал банка.
— О, господи! — тяжело вздохнула толстая тетка, стоявшая передо мной. — Опять эти экофанатки!
— Кто? — не понял я.
— Да дуры, которые борются за права животных! — пояснила женщина. — Они у нас вроде местных знаменитостей — то бродячих кошек и собак из приемника выпустят, то коров с ранчо украдут и гулять отпустят — мол, свободу парнокопытным! А что потом этих бедных буренок койоты сожрут, их не волнует.
— А что они здесь делают? — удивился я. — Мы же не животные, нас спасать вроде бы не нужно…
— Наверное, деньги им понадобились, — предположила тетка, — чтобы акции свои идиотские проводить. Экспроприация экспроприаторов, так сказать…
Я удивился начитанности тетки, но промолчал.
Это диалог, кстати, мы вели, уже лежа на животах. Моя собеседница еще в начале ограбления ловко шлепнулась на пол, прижав к себе детей. Я незамедлительно последовал ее примеру — упал рядом, прикрыв на всякий случай голову руками.
— И куда только смотрит полиция! — задал я риторический вопрос. — Они что, вообще ничего не делают?
— Да им все по фигу, — пояснила тетка, — пусть эти дуры освобождают кого угодно, хоть кроликов, хоть обезьян, лишь бы людей не трогали. Копы у нас обленились до безобразия, только и думают, как бы кофе в участке попить да бейсбол спокойно посмотреть.
— А мэр и городской совет? Почему они не чешутся?
— Да им тоже глубоко фиолетово, — вздохнула женщина, — не их же грабят! Бывшему мэру вообще эти экологини очень нравились — после каждой акции о Катарсисе писали во всех газетах и даже снимали репортажи для телеканалов. Отличная реклама, как ни крути! Мэр своей мордой на страницах газет постоянно светился и обещал, что лично отыщет и отшлепает этих негодниц, а сам ничего не делал. Да зачем ему? Он интервью направо-налево давал и за счет этого свой рейтинг поднимал, а что еще политику нужно? Хотел славы, известности, урод! Втихаря ждал новых налетов, чтобы потом получше пропиариться…
— Да, не любили вы бывшего мэра… — констатировал я.
— Было за что, — зло огрызнулась толстуха, однако эту тему развивать не стала.
Я решил прояснить еще один вопрос:
— Ну, а фермеры? Они-то вроде страдают от экологинь…
— Вовсе нет. Им страховые компании все убытки возмещают, так что им это даже выгодно — напишут в заявлении, что украли сто отличных дойных коров, поди проверь! Этих буренок, тощих да полудохлых, может, и было-то всего штук пять-шесть. Да кто станет спорить, когда такая шумиха в прессе!
Я немного удивился отношению местных властей к беззаконию (все же грабеж и уничтожение чужой собственности — это серьезные преступления), но промолчал: в Катарсисе, как я уже понял, были свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Между тем события продолжали развиваться. Одна из девиц держала на прицеле охранника (совершенно напрасный труд, с моей точки зрения, он и не пытался что-то предпринять), вторая контролировала зал, а третья, наставив пистолет на кассиршу, ждала, пока та выгребет деньги из сейфа и положит в мешок. Еще одна грабительница ожидала сообщниц снаружи — недалеко от входа я заметил припаркованную машину и женскую фигуру в ней. Правильно, чтобы побыстрее потом смыться с награбленным…
