Джек Хиггинс - Последнее место, которое создал Бог

— Ты можешь взять "Хейли". А я полечу за тобой на нем, — предложил Хэннах.

Я покачал головой:

— Нет, благодарю. Вы наняли меня летать именно на этой машине.

Он с некоторым сомнением посмотрел на меня:

— Ты уверен?

Я даже не потрудился ему ответить, а просто пошел, взял свою парусиновую сумку и забросил ее в заднюю кабину. Там еще лежал парашют, но я даже не побеспокоился вытащить его, а надел летную куртку, шлем и авиационные очки.

Он развернул на земле карту, и мы присели возле нее на корточки. Рио-дас-Мортес впадала в Рио-Негро в ста пятидесяти милях отсюда и спускалась с северо-востока. В устье стоял военный пост под названием Форте-Франко, а Ландро располагался в пятидесяти милях вверх по течению.

— Держись все время реки, — заметил Хэннах. — Не пытайся срезать расстояние по джунглям, что бы ни случилось. Сесть здесь означает верный конец. Вдоль всей Мортес простирается страна племени хуна. Это такие же индейцы, как и на реке Шингу, они выглядят как ученики воскресной школы, но ничего им не нравится больше, как захватить белого человека.

— А хоть кто-нибудь имеет контакты с ними?

— Только сестры медицинской миссии Санта-Елена, и это просто чудо, что они до сих пор живы. У одной горной компании уже случались неприятности, они собрали на совещание всех руководителей подчиненных компаний, а их обстреляли с крыши из пулемета. Убили дюжины две, но все же нападавшие оказались неопытны и восьмерым дали уйти. С тех пор идет война. Нечто вроде военного положения. Но это ничего не значит. Число военных не прибавилось. Как стоял в Форте-Франко полковник с пятьюдесятью солдатами и двумя военными грузовиками, так и осталось.

Я сложил карту и засунул ее в карман летной куртки.

— Судя по всему, у индейцев хуна еще есть возможность стать людьми.

Он в ответ грустно рассмеялся:

— Ты не найдешь никого, кто бы согласился с тобой здесь, вокруг Ландро, Мэллори. Мы имеем дело с ватагой дикарей каменного века. Подонки. Если бы ты видел, что они творили...

Он подошел к своему "Хейли", открыл дверь кабины и забрался внутрь. А потом вышел обратно с дробовиком:

— Ты умеешь обращаться с ним?

Я кивнул, и он сунул мне ружье и коробку патронов.

— Бери. Лучшее оружие на коротких дистанциях, из всего, что я знаю. Десятый калибр, шестизарядное, автоматическое. Патроны снаряжены стальной картечью. Я сам готов застрелиться, только бы не даться этим подонкам в руки.

Подержав ружье в руках, я сунул его в заднюю кабину.

— Мы летим вместе?

— Нет, мне еще кое-что надо сделать. Я вылечу через полчаса и догоню тебя. Вызову по радио, когда буду проходить мимо.

Это было своеобразное и вовсе ненужное хвастовство. "Бристоль" не имел никакой надежды на успех в состязании с "Хейли" в скорости, но я пропустил его выпад мимо ушей.

— А вот еще одно, — напомнил я. — Насколько я помню, требуется три человека, чтобы провернуть пропеллер при запуске мотора.

— Но только не мне.

Прозвучала простая констатация факта, сделанная без всякой гордости за свою недюжинную силу, в наличии которой я смог убедиться впоследствии. Я ступил на левое крыло, опустился в плетеное сиденье с кожаными подушками и поставил ноги на педали руля направления, проверил все в кабине, подал Хэннаху сигнал, запустил стартовое магнето, а он провернул пропеллер через точку компрессии. Мотор "роллс-ройс-фалькон" сразу же взревел.

Рев производил ужасное впечатление, как всегда бывает на малых оборотах. Хэннах отбежал в сторону, а я вырулил от ангаров на подветренный конец поля и развернулся против ветра.

Потом надел противоветровые очки, осмотрел небо, чтобы убедиться, не садится ли кто-нибудь, и дал газ. Двинул ручку вперед, и машина, отрывая хвост от земли, стала набирать скорость. Под порывом ветра она чуть накренилась вправо, но я выправил ее легким движением руля. Через сто пятьдесят ярдов я легко взял ручку на себя, и самолет взмыл в воздух.

Поднявшись на двести футов и идя со скоростью шестьдесят пять миль в час, я прибавил газу и поднялся до пятисот футов, заложил вираж и оказался над аэродромом.

Я видел Хэннаха, который стоял и смотрел на меня, защищаясь рукой от солнца. Но то, что случилось потом, оказалось для меня полной неожиданностью, а все потому, что, управляя таким замечательным аэропланом, я испытывал приятное возбуждение, да и мне хотелось произвести на Сэма впечатление.

Великий германский ас Макс Иммельман изобрел замечательный прием воздушного боя, который позволял ему дважды открыть огонь по противнику, не теряя высоты. Знаменитый переворот иммельман теперь азбука воздушного боя для каждого истребителя. Я и исполнил его сейчас, направив самолет в пике прямо на Хэннаха, прошел в пятидесяти футах над его головой, потом взмыл вверх в полупетле и в высшей точке перевернул машину в нормальное положение.

Он не дрогнул ни одним мускулом, только стоял и потрясал кулаком в мою сторону. Я развернулся, провел "Бристоль" низко над вершинами деревьев и направился вдоль реки.

Когда "Бристоль" летит на крейсерской скорости, вам не надо держать в руках рукоятку управления. Если вы спокойно летите, сидя откинувшись на спинку кресла, то требуется единственное — время от времени корректировать направление. Но такой полет не для меня. Я обожал управлять машиной, слившись с ней воедино. Кто-то сказал, что "Бристоль" — это чистокровная деликатная охотничья собака, но с отважным сердцем. И этим вечером над Негро я точно понял, что именно тот человек имел в виду.

Со всех сторон меня окружали джунгли, гигантские стены бамбука и лиан, сквозь которые даже солнце не могло пробиться. Внизу петляла река и носились тучи ярко-красных ибисов взлетавших в воздух при моем приближении.

Это был прекрасный полет, и я спустился до двух сотен футов, помня, что как раз на такой высоте можно выжать из машины наибольшую скорость — сто двадцать пять миль в час. Я откинулся на спинку сиденья, твердо сжимая ручку управления, и сконцентрировался на том, чтобы достичь Ландро прежде Хэннаха.

Я почти преуспел в своей затее, делая вираж над военным постом Форте-Франко в устье Рио-дас-Мортес через час с четвертью с того момента, когда покинул Манаус.

Пролетев уже десять миль вверх по течению, посылая машину вперед на высоте двухсот футов, я вдруг услышал позади и сверху гром мотора. Я и не подозревал, что меня догнал "Хейли". Он поднырнул под меня, взвился в полупетле и повернулся вверху в нормальное положение, совершив блестящий переворот иммельман. Я держал свой "Бристоль" на курсе, и он пронесся над моей головой.

— Пиф-паф, ты сбит, — проскрежетал его голос в наушниках. — Я крутил настоящие иммельманы, когда ты еще сосал мамину грудь, детка. Увидимся в Ландро.

Он сделал вираж и пошел над джунглями, как раз там, куда запретил мне лететь, и звук его мотора затих вдали. На какой-то короткий миг мне показалось, что он приглашает меня следовать за собой, но я подавил порыв. Он уже потерял двух пилотов на Мортес. Какой смысл доводить эту цифру до трех.

Я убрал газ и неторопливо полетел со скоростью сто миль в час, тихонько насвистывая сквозь зубы.

Глава 4

Ландро

Когда я подлетал к Ландро, за мной вдогонку неслись темные тучи, они затянули весь горизонт — еще одна внезапная тропическая гроза с ливнем.

Место для посадки оказалось точно таким, как я ожидал, — поляна в джунглях на берегу реки. Ветхая пристань, лодки-пироги, вытащенные на берег около нее, церковь, окруженная россыпью деревянных домиков, и все. Другими словами, типичное поселение, каких много в верховьях реки.

Посадочная полоса длиной в три сотни и шириной в сотню ярдов тянулась в северной части поляны. На грубом шесте болталась "колбаса", указывающая направление слабого бриза. Рядом стоял ангар, крытый листами гофрированного железа. Хэннах внизу вместе с тремя помощниками заводил свой "Хейли" в ангар. Когда я пролетал низко над аэродромом, он обернулся и помахал мне рукой.

У "Бристоля" была одна особенность, которая делала посадку трудной для неопытного летчика. Резиновые втулки на шасси создавали эффект катапульты: если вы приземлялись слишком быстро или слишком жестко, то самолет подбрасывало кверху словно резиновый мячик.

Чтоб мне провалиться, если допущу такую ошибку на глазах Хэннаха. Я развернулся по ветру, сбросил газ и выровнял руль направления, немного спустился, выбрал полосу для посадки, зашел против ветра на высоте пяти сотен футов, пересекая конец поля на скорости сто пятьдесят.

Посадочная скорость у "Бристоля" равна сорока пяти милям в час, и, если вы хотите, ее можно выдержать и на холостом ходу. Я перекрыл газ, взял на себя ручку управления, чтобы выровнять скольжение, и спускался под единственный звук — свист ветра в распорках крыльев.