Дмитрий Красько - Сопроводитель
И — вот незадача — единственное, что я мог ему противопоставить, это собственное желание выжить. Аналогичное хотение Леонида Сергеевича в расчет можно было не принимать. Толку с него — что с козла молока.
4
Вообще-то вся эта история, которая приветствовала меня небольшим, но познавательным мордобоем во дворе, а затем не давала расслабиться усилиями гнилозубого педераста в «Жигуленке» и неудачливого водителя ГАЗ-53, оставленного мной в раскоряченном виде посреди дороги где-то позади, с самого начала мало вдохновляла. Как-то все до пошлости было похоже на дешевенький боевик, где все построено на махании кулаками, погонях и перестрелках и только изредка перемежается парой-тройкой невнятных фраз или мимолетной, совершенно кошачьей постельной сценой. От последнего, впрочем, я бы не отказался, имел слабость, но этого почему-то не наблюдалось. Шлюхи с Набережной не в счет — во-первых, они случились до начала хипеша, а во-вторых, я постельных сцен с ними не помнил, ибо ром и виски. Или в обратной очередности. Так что удовольствия за врученные мне три штуки баксов я пока испытал мало.
В общем, в душе моей царила такая тоска, что просто грустно делалось, а Леонид Сергеевич (как собеседник — никакой) вовсе не стремился развеять ее. Он с головой погрузился в меланхолию, тупо уставившись в мой подголовник да время от времени похрустывал суставами пальцев. Подозреваю, что человек жутко переживал за свою драгоценную задницу, но даже это забавное обстоятельство не добавляло мне оптимизма.
После бурного взрыва эмоций, когда он чуть было не выложил всю свою автобиографию, а также то, что за долгие годы жизни успел узнать о своих соседях по планете, адвокат заткнулся и стал похож на рыбу, которую, не предупредив, вытащили из бочки. Точно так же время от времени таращил глаза, открывал рот и напрягал плавники, всем своим видом показывая, что на сковородку не желает. Вполне законное требование к окружающему миру — насколько я знаю, никто не хочет на сковородку, так что Леонид Сергеевич в своем безумном желании был далеко не одинок.
Минут двадцать я крутил баранку, мирясь с окружающей тишиной, но потом не выдержал. Нет, я не стал орать благим матом песни или рассказывать вслух пошлые анекдоты. Просто вспомнил, что в любой уважающей себя иномарке должен присутствовать прибор, представляющий собой помесь магнитофона и радиоприемника. А имея его сидеть в тишине было глупо. Я пошарил глазами по приборной панели и нащупал магнитолу. Потом протянул руку и щелкнул кнопочкой. Лепота! В салоне, гнусаво бубня о пользе употребления сырой пищи, воцарился какой-то доктор. Прислушиваться к идиотским советам я не собирался, но то, что он избавил меня от тишины и разогнал разные мысли, порожденные этой тишиной, радовало. Что чувствовал по этому поводу Леонид Сергеевич — Бог весть, доложиться мне он забыл.
Под монотонный бубнеж доктора я успокаивался, переживания по поводу недавней стрельбы, едва не отправившей нашу маленькую компанию из двух человек туда, куда до срока обычно не стремятся, сглаживались, руки тряслись все меньше и меньше. И вообще, я чувствовал себя почти человеком. Вы не поверите, сколько времени требуется отдельно взятому индивиду, чтобы привести в норму незапланированный выброс адреналина в кровь. Я, конечно, не медик, но подозреваю, что в этом виноваты далекие волосатые предки гомо сапиенса, которые предпочитали пожирание листвы и бананов доброму парному мясу. Вот, думается, через их нелюбовь к охоте в нас и не выработалось нужной реакции на события, подобные тем, что стряслись со мной и Леонидом Сергеевичем.
Но постепенно, мало-помалу, я приходил в себя. Поджелудочная, наджелудочная и разные другие железы почти успокоились, оставалось только очистить кровь от прежних выбросов, но этим занималась уже селезенка. Хотя спорить не буду, может быть, и не она. Просто в данный момент я лучше всего ощущал именно селезенку. Работала, как бешенная.
Где-то в районе семьдесят шестого километра она засбоила. Потому что прямо по курсу стояла ментовская машина. Торчи она здесь одна, я бы даже глазом не сморгнул, возможно, еще и сплюнул бы в окошко, проезжая мимо. Но рядом стоял товарищ в сером, довольно неуклюже и даже, я бы сказал, неэстетично располосованный белыми ремнями портупеи.
Стоял и тянулся по направлению к середине дороги вслед за своим жезлом. Знакомая история — хотел остановить меня на предмет проверки чего-нибудь. Чего именно — неважно, те, кто смотрит за порядком на дорогах, всегда найдут какой-нибудь непорядок. Проверено опытом. Сколько раз за свою водительскую карьеру я был останавливаем вот такими некрасивыми красавцами, которым не нравилась пыль на дверях моей машины или еще какая-нибудь мелочь. А на сей раз, и я это прекрасно понимал, меня действительно было за что останавливать. Чтобы не только штраф впаять, но и права, ежели такое желание возникнет, отобрать. Потому что я, во-первых, помял в центре города бампер какому-то пенсионеру и скрылся с места происшествия. Стражей закона, полагаю, мало заботило, что меня в тот момент пытались радикальными методами лишить клиента, а я именно потому убежал от крутой ссоры с обиженным дедушкой, что гнался за стрелком-неудачником. Во-вторых, я наследил и в совсем уж недавнем прошлом, уложив своими выкрутасами на крышу ГАЗ-53. В-третьих, со мной можно было начинать разбираться хотя бы потому, что лобовуха у «Тойоты» была вся в трещинах. Это, как известно, затрудняет обзор дороги, а менты такого не любят. Ну, а в-четвертых — и об этом я вспомнил только сейчас, — нужно было где-нибудь таки остановиться и заполнить доверку. Крепыш меня, кстати, предупреждал. Так что я сам лопух.
В общем, поволноваться причины были. Проезжая последние метры перед неизбежной парковкой у натруженных ног гаишника, я убедил себя в том, что опасность представляет отнюдь не незаполненная доверка. По поводу нее можно было поднапрячься и слезно вымолить у сурового гаишника прощение. Скорее всего, придумал я себе, нашлась-таки сволочь, которая передала по трассе ориентировку на мою «Тойоту», и легкой дороги теперь все равно не видать. Начавшая было успокаиваться трясучка рук возобновилась, причем в удвоенном режиме — не то, чтобы еще и ноги задрожали, но зубы, когда я пристраивал машину метрах в двух за гаишником, поклацывали.
— Лейтенант Саркисян, — сказал мент, подойдя и почти просунув голову в приоткрытое окошко. — Ваши документы, будьте добры, — и взял под козырек.
Я мельком осмотрел его. Черт знает, Саркисян или не Саркисян. Ничего саркисянистого в нем не было — он был похож не на армянина, а, скорее, на финна. Но я решил поверить на слово. Почему бы и нет? Бывают и негры по фамилии Густавссон. К тому же он был вежлив, а на плечах имел красивые лейтенантские погоны.
Как бишь там говорил тот шустрый парень с ногами, как у рояля? Документы на машину в кармашке солнцезащитного щитка. В общем, там, куда их все нормальные водители кладут. Я поднял руку, отогнул щиток. В нем действительно чувствовалась объемистая пачка бумажек. И я искренне надеялся, что это не «кукла».
Однако в кармашке, слава богу, оказались именно документы. Контора, нанявшая меня, предпочитала играть по-честному. По крайней мере, со мной. Поэтому, выудив из общей кучи техпаспорт, я извлек из кармана собственное мое водительское удостоверение, предмет тихой гордости — все категории и ни одного прокола. Прокалывали другие удостоверения, а это вот уже в течение пятнадцати лет мне удавалось сохранять девственно чистым. Жалко будет, когда через пару лет придется получать права нового образца. На них, говорят, вообще ничего пробивать не будут. Просто отбирать. Конец эстетике!
Милиционер Саркисян принял документы и принялся изучать их — если не тщательно, то не без внимания. Первым делом уставился в удостоверение, сверив тамошнюю фотокарточку с моей физиономией. Видимо, совпало, потому что больше он от удостоверения не отрывался. Аж целую минуту. И за эту минуту его лицо стало кислым, как неспелая груша. Ни одного прокола? Жалко, жалко. Надо бы пробить, а то непорядок, да? Но пробивать, собственно, пока было не за что, хотя я потел и нервничал про себя. Однако правила движения мною не нарушались — во всяком случае, при Саркисяне. Все мои грехи лежали в иной области. И он, дотошная скотина, принялся выискивать их в техпаспорте. Дважды недоверчиво взглянул туда и радостно осклабился. Понятное дело — там стояло совсем другое имя, чего ж не радоваться?
— А где доверенность? — ехидно поинтересовался он.
Я тяжело вздохнул и принялся выискивать в кучке бумаг доверку, пытаясь на ходу придумать историю пожалостливей — мол, невидимыми секретными чернилами заполнялась, или еще чего в том же духе. Но, найдя, скупо, по-мужски, прослезился и думать перестал. Потому что отпала необходимость — кто-то предусмотрительный уже заполнил ее по всем правилам, даже мои номер и серию паспорта вколотил. Где раскопытил? Впрочем, мало ли? Контора, подогнавшая мне машину, на мелочи не разменивалась, а значит, связи имела солидные. Что им паспортные данные какого-то бывшего таксера? Так, семечки.
